Инженер Средневековья - Лео Франковски

— Отличная лошадь! — сказал владелец конюшни. — Ее специально натаскивали для битвы. Кроме того, она очень умна.

— Натаскивали для битвы? Разве кто-нибудь в здравом уме возьмет в битву кобылу? Ха-ха! А вдруг у нее в разгар битвы начнется течка! Ты хочешь, чтобы на нее вскарабкался настоящий скакун, когда у нее на спине сидит пан Конрад?

— Нет же, господин! Эта кобыла абсолютно безразлична к противоположному полу. Она не подпускает их к себе, пан.

— Ха! Значит, она не подходит даже для разведения потомства. Но у меня есть приятель, он разводил лошадей, и он знает про шпанскую мушку. Возможно, это задерет ей хвост! Конечно же, чаще это их убивает. Я могу заплатить тебе 50 гривен.

Конюх настаивал на цене в 1200, и после часа криков и пререканий мы ушли ни с чем. Хотя 1200 гривен не казались такой уж огромной суммой, если учесть, что за жеребцов он просил 4000.

На второй раз они договорились о цене в 165 гривен, или, по крайней мере, я решил, что договорились.

— Решено, пан, при условии, что пану Конраду понравится, как она себя поведет.

— При условии? Но ты же сказал…

— Я сказал, что отправлю ее во Вроцлав, к своему другу, который занимается разведением лошадей. А как еще нам ее туда доставить? Мы скоро вернемся с седлом и уздечкой. Пойдем, пан Конрад.

Кажется, каждую свою сделку Новацек завершал пивом и разглагольствованиями.

— Мы и впрямь совершили выгодную покупку — 165 гривен за боевую лошадь! Я даже за старого мула больше платил. Но, видишь ли, если эту лошадь тренировали для боя, больше ни на что она не годится. Запряги ее в плуг — она, того и гляди, убьет тебя. Немногим рыцарям понравится кобыла, а ему пришлось бы всю зиму ее кормить. Вскоре мы узнаем, что она собой представляет — как только ты на ней поедешь. Сабельная лавка по пути в седельную.

— О, если у нее и впрямь начнется течка и поблизости окажется жеребец, то мне крышка!

Я плохо разбирался в лошадях, а в доспехах еще меньше. Но в мечах я немного понимал. Во время учебы я занимался фехтованием и в течение трех лет выступал за университет. Более того, я был единственным человеком во всем колледже, кто умел пользоваться как саблей, так и рапирой. Хотя «сабля» — польское слово, я предпочитаю испанскую рапиру.

Оружейная лавка меня разочаровала. Она напомнила мне свалку металлолома. Повсюду груды огромных кусков железа, которые годились разве что костолому. В основном это были железяки длиной в метр, а то и больше. Я прошелся вдоль прилавка, пробуя то одну, то другую, не скрывая своего отвращения. Я уже собрался уходить и поискать где-нибудь еще, как вдруг мое внимание привлекло что-то на задней полке. Это оказался ятаган. У него была свободная медная рукоятка с дешевыми стеклянными «самоцветами». Ножны старые, явно повидавшие виды, и когда я вытащил лезвие, вылетело облако ржавой пыли. Лезвие не меньше метра — намного длиннее и тяжелее, чем фехтовальная сабля. В нем был лишь небольшой изгиб, поэтому острие можно использовать для выпадов. Баланс был плохой — слишком тяжелое лезвие.

Я поднес меч к свету и потер лезвие. Булатная сталь! Лучшая сталь для мечей состоит из твердой стали с высоким содержанием углерода, запаянной между слоями гибкой стали с низким содержанием углерода. Высокоуглеродистая сталь не так быстро ржавеет, и в результате поверхность выглядит как пузырьки на воде — отсюда и название. Это был первый хороший кусок металла, виденный мной в тринадцатом веке.

Я пытался не показать виду, что взволнован. Это все равно что найти скрипку Страдивари в комиссионном магазине.

— Интересная вещица! — сказал я лавочнику. — Сарацинский меч, да?

Мало кто из польских рыцарей принимал участие в крестовом походе, поскольку в окрестностях обитало немало язычников, с которыми приходилось воевать.

— Верно, пан. Один великий рыцарь привез его со Священных войн. Это святая реликвия.

— Святая реликвия, сделанная неверными! Тот великий рыцарь скорее всего подарил его своей даме сердца, поскольку не хотел хранить дома. Это просто барахло, и мы оба это знаем. Он чересчур легок, чтобы причинить серьезный вред, и поэтому мне он нужен. У меня есть племянник, который хочет получить первый игрушечный меч. Что-нибудь дешевое, чтобы он мог размахивать им и не повредиться. Как насчет пяти гривен?

— Нет, пан, я не могу продать такую ценность дешевле, чем за пятьдесят.

И так я продолжал, подражая своему хозяину. Через десять минут мы остановились на четырнадцати, и я заплатил из своего кармана.

Покинув лавку, я обратился к Новацеку:

— Ну что, я хорошо усваиваю твои уроки?

Честно говоря, это были более чем странные уроки для добропорядочного социалиста.

— Вполне неплохо для новичка. Правда, я бы смог сбить цену до одиннадцати. Только вот зачем тебе эта хреновина?

— Ты просто не понимаешь. Эта вещь стоит не одиннадцать, а одиннадцать тысяч гривен. Будь добр, дай мне свой нож — правда, я могу его немного испортить.

В тринадцатом веке каждый человек носил с собой нож. Новацек протянул его мне. Я достал свой новый меч и отрезал от лезвия ножа тонкую полоску. Глаза Новацека расширились от изумления.

— Проба номер один — он может резать менее прочное лезвие!

— Менее прочное! Это же первоклассная сталь!

— Всего лишь хорошее кованое железо — вокруг такого добра навалом. Проба номер два: лезвие меча можно согнуть, и оно не сломается и даже не потрескается. — Я воткнул меч в землю и нагнул лезвие градусов на 90, но дальше не стал — на всякий случай.

— А третья проба есть?

— Будет позже, после того как я его наточу. Он будет разрезать парящий в воздухе шёлковый платок. А ты знаешь какого-нибудь кузнеца, способного укрепить рукоятку? Граммов пятьдесят меди значительно улучшат баланс.

Седла и уздечки продавались двумя разными гильдиями, поэтому невозможно было подобрать похожие. Седла для боевых коней были огромными. Седельная лука и спинка седла доходили мне до пояса. Противник мог переломить вам хребет, но ему ни за что не удалось бы выбить вас из седла.

Забираться в седло было делом непривычным. Пришлось поставить правую ногу в левое стремя, подтянуться, поставить левую ногу в специальную кожаную петлю, подтянуться еще выше, а затем плюхнуться в седло, не запутавшись и не задев гениталии.

Но я забегаю вперед.

Я позволил пану Новацеку выбрать седло и уздечку.

С копьями и щитами я был знаком разве что по фильмам. Собственно говоря, я не нуждался ни в том, ни в другом, но мой хозяин стал настаивать. Я выбрал щит и копье как можно легче по весу.

— А что изобразить на щите, пан?

Все щиты в лавке были белыми. Подержанные щиты продавались редко, потому что обычно их разрубали непосредственно перед тем, как нанести удар их обладателю.

— У нас есть время?

Я взглянул на Новацека. Уже перевалило за полдень, так как мы часто останавливались попить пива. Оставалось еще много дел, а он хотел отправиться в путь до рассвета.

— Постараюсь управиться за час, пан, если работа не слишком сложная.

Новацек утвердительно кивнул.

Возможно, причиной стало выпитое на голодный желудок пиво, а может, что-то в глубине моей души завопило: сделай это!

— Белый орел на красном фоне, — сказал я. — У орла на голове нарисуй корону.

Художник никак не отреагировал. Я предположил, что национальная символика еще не получила широкого распространения.

— Какой-нибудь девиз?

— Jeszcze Polska nie sginela<«Еще Польша не погибла» — первая строка польского национального гимна. (Примеч. пер.)>.

И полное отсутствие всякой реакции даже на первую строку польского национального гимна, который будет написан через пять с половиной столетий.

Седло и упряжь доставили в конюшню и надели на лошадь.

Я постарался усесться верхом как можно аккуратнее, чтобы ненароком не поставить себя в глупое положение.

Лошадь и впрямь оказалась отличная: спокойная, покорная и нисколько не пугливая. Ее приучили как к уздечке, так и к стременам. Ею можно было управлять одними только ногами. Конечно же, она ничуть не походила на свирепых боевых скакунов, но как раз это мне и нравилось.

Я не успел купить шпоры — еще одна гильдия, — но, очевидно, они мне и не понадобятся.

Наконец я возвращаюсь верхом обратно в монастырскую гостиницу, а мой хозяин идет рядом. На мне шлем, кольчуга и широкий красный плащ, отороченный овчиной. У меня лошадь и седло, а также меч, копье и «дерзкий» щит. Если не считать джинсов, видневшихся из-под моих железных доспехов, я выглядел как настоящий рыцарь.

А также на мне висит долг, выплатить который я смогу не раньше, чем через год.

ГЛАВА 7

Мы пустились в путь за час до рассвета.

В последний вечер мы быстро поужинали и вымылись; неизвестно, когда удастся помыться в следующий раз. Я собрал свои вещи.

Отец Игнаций пришел в мою келью, чтобы попрощаться со мной и пожелать доброго пути. Он дал мне рекомендательное письмо и список францисканских монастырей, где в случае необходимости я всегда смогу рассчитывать на пищу. Также он вручил мне послание, которое надлежало передать графу Ламберту в Окойтце.