Стихотворения - Давид Бурлюк

Бонин Архипелаг

Вел. Океан

Предчувствие

Сонет написан год назад в Японии под Фузи-ямой где сердце мое предчуяло «гибель Японии».

Паучья сеть твоих морщинТвоих седеющих излучин.Благослови морской почин,Которому я днесь приручен..

  Соединившись с ним союз,  Свободной пенною волною,  Легко подъемлю жизни груз,  Не чтя ни карой, не виною…

Благослови морской закон,Вдали звучащий маяками,И облак белыми руками,Пока, блестя своей секирой,Суровой беспощадной ИРОЙНе выйдет   На амвон.

    FINIS[22]

Моя доброта

— Я люблю каждого встречного,Но многие отвращают зрак —Мне указав на меч нагойИль искупление в пятак!

  У меня бесконечная нежность —  С добрыми я заодно —  Но часто уловка — небрежность  Брошена сердца дно!

И я любить не устану —Я возрождаюсь любя,Так Феникс — сильнее Титана,Пепле себя погребя!

  — Но как поступаешь с недобрыми  — Миру дающими злослова —  С поступками кобрами,  Шипящими — родятся едва?

Не знающими звонкорадости,Забывшими про цветок?— Их поражу своей младостью —— Обхожу через мост иль прыжок!!

Россия

Перед этой гордою забавой,Пред изможденностью земнойПредстанут громкою оравой.Храм обратя во двор свиной.Пред бесконечностью случайной,Пред зарожденьем новых слов —Цветут зарей необычайнойХулители твоих основ.

Рифмы о прошлом и теперь

То было в древность, было встарь:Россией косо правил царь,Вчастую слеп или невежда;То был встарь то было прежде

  В стране, что шаг, круглился храм,  Вечерним усыпляя звоном,  Трактир казенный, вор или хам  России распирали лоно

Помещик, пристав или попСадились мужику на шею,Клеймя названиям «холоп»,В деяньях уравнясь с злодеем.

  Пусть Тутанкамен, Николай —  Равно, примеры деспотизма,  Вкруг лести реял дикой лай  И истощалася отчизна.

Когда ж терпенью пал конец,Народ безжалостной метлою,Вточь огородник огурец,Сорвал и вымел все гнилое.

  Отныне мудрой Эры ход  В бореньях тяжких начиная,  В дому своем навек народ —  Хозяин устроитель края.

Там, Дню теперь в глаза «не в бровь»,Иное выявила Новь —Немеет речь, не верят очи:На трон царей воссел Рабочий!

Беженцы

Отрепья бывшего народа,В взгромоздясь на Макадам,Не зря, что скверная погодаГулять пустилась по полям.

В грязи под спешною толпой,Стеснившимся колесам ввержен, —Ребенка трупик голубой,Грядущей жизни Слабостержень.

Последователям диет,Одевшим в хлад «демисезон»,Широковольный белосвет,С курносою мадам под ручку,Вояжем знать не воспрещенПод непогоду, веер-тучку…

Байкал

Когда истерплешь все одеждыО верстовую гладь столбов,Океанической надеждеДушевно прянуть не готов,

  Когда безмерностью равнинной  Материка — пресыщен взор  (Тайги — лесного исполина  Аквамариновой узор)

Гранитным выспренним карьеромНе к ледникам ли льдистых розБайкалских скал — сугубо серых,Взор сухопутника на веруВ порыв, весело, волну, галеруНаш бросил гулкий паровоз?

Л. Р. Н, К,

Любовь

Родина

Николай

Курносость

Лакал ликер лакей лукавыйЛенивым ликом лазил льнуЛюбить Лазоревость ЛибавыЛаскать Лернейский лед линю.

Рокочет Рим — рыгнувши репойРабов ременною рукой.Рубины ринуть раритетомРабыни реквизит разбой.

Ничтожеств навзничь… ничевоки…Начнут наганами нудетьНагая нежность невысокой.Кормил корчме кремнем курьераКрасиво клепанный кадет,Которому крива карьера…

Экспресс России

Осенней ночью виден косогор,Далекий лес прозрачный и немой —(Гробу зарубленный бессильный Святогор)Слегка туманною означенный луной!..

Поля темны, унылы и печальны(Нет никово живого на земле —?!)Лишь облак мчится тень зеленых дальнихСвященной неба полумгле…

Какая тишь…, лишь кровь звенит ушахКакая даль, — (чуть скрытая туманом)…Но вот!.. неверный оку взмахВновь спрятан рощиц караваном…

Чуть слышный отклик — медию проплаканИ снова тишина зовущая века…И вдруг через холмы, колебля яркий факел,Через леса, овраги, тмящий облака,Гоня перед собой снопом огня и пара,Безумно скачущих по оспинам равнин,Толпу теней, как жертву некой кары,Возненавидев сей роскошно взросший сплин,Внезапу взрос, бегущий диким воем,Триадою пронзительной огней,Косясь вокруг — и прыгая ковбоемЭкспресс, испуганный пустынностью полей…

Сибирь

Мы ведали «Сибирь»!.. Кеннана,Страну — тюрьму, Сибирь — острог.На совести народной рануКто залечить искусный смог?  Всем памятно о Достоевском:  Согбенно каторжным трудом  Отторгнут набережной Невской,  Он не измыслил «Мертвый Дом».Но ныне там пахнуло новью!Пусть прежнесумрачна тайга.Зубовноскрежетом и кровью  Подвластна горькому злословью,  Сибирь — гробница на врага  Навек помечена: «в бега».

Омск-Иркутск, 1919

Воспоминание

  Русь расписалась полночи осенней —  Бездонных клякс, сугубость темноты.  Обглоданный кустарник вдохновенней  Топорщит ветром вздыбленно кусты.

Слетаются и каркают вороныО черных днях, о прошлом… про расстрелКогда у изб белелися погоныИ в зареве родимый край горел.

  Ночь ненасытно лапала поляны,  А дождик мелкий из последних сил  На труп борца, измаранный углями,  Сосредоточенно и мудро моросил…

Война прошла, но осень неизбывна…Свободой ветер снова восхищен.Он в бархат темноты слоняется забавно,Как пьяный дьяк с веселых похорон.

1923 Нью-Йорк

Революционная осень

Для нищих, для сирых, для старыхНаступит холодный покой,Где отзвук бездушной СахарыЗа глаз ухватился рукойОсенние листья для бедных —На лужах хрустящий ледок…А нищие в мире несметныКовчег их не выстроил док!..Нужда разметалась потопно —Не залиты ею дворцы!Но верьте: бесповоротноНамечены оргий концы.И это осеннее салоНа пульсе течения рек —Отмщенья намеком по заламОтыщет паркетовый трек!

Путь

Тропа моя обледенела,Вилась по глыбе снеговой.Едва парах лазурь синела,Безбрежно встав над головой.

  И этой девственной пустыне  Мертворожденная душа  Влеклася тайны благостыней  Под игом крайним рубежа.

Конец «рождественской елки»