Тринадцатая Мара - Мелан Вероника

Как ни странно, Сидд ничего мне не приказал, лишь процедил равнодушно:

– А я не предлагаю тебе меня любить. Твоя любовь – последнее, что мне нужно.

Вроде бы все честно. Откровенно, как и должно быть между врагами. И откуда бы взяться этой сосущей внутри печали?

До заправки мы молчали.

Здесь продавали плохой кофе, а еще чипсы, упакованные в целлофан бутерброды и хот-доги. За прилавком скучал толстый рыжий парень в униформе местной топливной компании; работал в углу телевизор.

Наверное, стоило взять перекус, но я лишь сходила в туалет и ограничилась пластиковым стаканчиком с коричневой жижей, зовущейся здесь словом «каффучино». Выложила на стойку купюру и пару монет, толкнула дверь на улицу. До Рощи еще не одна сотня километров; и хорошим был бы день, если смотреть только на небо, деревья и погоду и не вспоминать о попутчике.

Этот самый попутчик вышел наружу почти сразу за мной, свернул, дошел до угла, выкинул пластиковую крышку от своего напитка в урну. Так и остался стоять у противоположного конца здания, демонстративно не желая сокращать между нами дистанцию.

У меня же на душе скребли кошки.

Нам нужно попробовать наладить контакт хотя бы временно. Мы вдвоем выдвинулись не просто в поход, но в очень сложное путешествие, и минимум разногласий стал бы подспорьем. Так как Инквизитор не спешил мне навстречу, пришлось двинуться к нему самой.

– Послушай…

Он смотрел на меня и как будто мимо. У тротуара красивые листья – дубовые, кленовые, березовые. Спокойная, тихая идиллия; пустая парковка, шум леса позади заправочных колонок.

– Давай… отложим нашу…

«Срачку» – самое верное слово, чтобы описать творящееся между нами.

– … наши споры. На время. До возвращения.

Теперь светло-зеленые глаза, обрамленные черным ободком, смотрели прямо на меня – как стрела в центр мишени.

– Я… признаю, что виновата, – каждое слово давалось с трудом, но оно было честным, – и что ты не сможешь об этом забыть, и простить тоже не сможешь.

«Я и не прошу».

– … Но, может, постараемся хотя бы не цеплять друг друга без дела?

«Без дела? – вопрошал меня немой взгляд. – Каждое твое страдание – само по себе благое дело».

Может, мне так казалось? Что Сидд намертво настроен против меня, что он не способен сдвинуться ни на миллиметр.

– Давай ты продолжишь мучить меня после того, как мы вернемся, но не сейчас.

«Сейчас мне очень нужны силы. Любые. У меня и так их почти не осталась, а Роща отнимет последние».

Водитель, одетый в привычное пальто (после он, что ли, собирается переодеваться?), молчал вечность, а после проговорил сухо:

– Не могу ничего обещать.

Выбросил пустой стаканчик в урну и зашагал к автомобилю.

Ну да, злилась я расстроенно, стоило ли ждать, что скала станет ватой? Попросила у Голиафа с косой грибного дождя… Не по адресу, в общем, и безрезультатно.

Я думала, что не услышу голос Инквизитора до самой Рощи, но спустя час монотонной езды и тишины в салоне он все-таки заговорил:

– Как Мэйсон мог туда попасть? В этот дом.

Я очнулась от своей ватной апатичной дремы, пошевелилась, поерзала и спросила:

– Как мы?

– Если туда не доехать, не долететь…

– Пешком, вероятно.

– Ты сама говорила, что Роща путает восприятие, что в ней можно блуждать месяцами.

Ум Сидда никогда не спал, он всегда анализировал и сопоставлял. Мне казалось, что у сидящего рядом человека внутри стоит железная машина со множеством кнопок и микросхем и она бесконечно что-то вычисляет.

Мои думы теперь тоже свернули к поиску ответа на этот вопрос. Действительно, не доехать, не долететь.

– Разве что… с изнанки… – неохотно предположила я, соображая, что эта версия укрепит подозрения Сидда относительно третьего лица, замешанного в этом деле.

– Вы… все умеете пользоваться изнанкой?

Эти «вы все» представились мне в восприятии соседа призрачными идолами, светящимися в ночи и источающими запах нечистот.

– Нет, – я все же задумалась, – не все, но я умею…

И вдруг мне в голову стремительно пришла очень странная мысль, гениальная или же сумасшедшая идея.

– Я могла бы…

«Я могла бы перенести нас в этот дом с изнанки. Могла бы попытаться. Если бы Сидд запитал меня на полную мощь, есть вероятность, что у меня вышло бы. А еще… Слабый с оборотной стороны Инквизитор – легчайшая для меня мишень, – почему я не подумала об этом раньше? Если я смогу с помощью его же энергии удержать себя на изнанке, не выныривая, я смогу отобрать чужую мощь, обесточить его самого. А после прыгнуть к Мэйсону, забрать Кьяру…»

Не знаю, написано ли воодушевление было на моем лице или же Инквизитор имел возможность напрямую читать мои мысли, но он вдруг произнес очень тяжело:

– Вот теперь ты меня впечатлила. Очень предсказуемо.

Каким-то невероятным образом он учуял мои помыслы, включая последнюю, еще несформированную мысль о том, что я, возможно, смогу его с изнанки убить. Даже если мне пришлось бы для этого принять помощь темной воронки…

– Послушай…, – суетно, спешно попыталась я оправдаться.

– Я с самого начала знал, с кем имею дело, маленькая мара.

«Маленькая тварь» – я помнила это словосочетание.

«Да нет же! – хотела заорать я. – Я могла бы просто перенести нас к Роще, чем сэкономила бы нам несколько часов пути»

Но выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Мои настоящие намерения он прочел так же ясно, как тогда – желание метнуть ему в спину вилку, и рявкнул:

– Спать!

Меня отрубило так быстро, будто ударили булыжником по затылку. Вылетая в астрал, я успела почувствовать, как в неудобной позе скрючивается на сидении мое тело.

А после темнота.

Сидд

Наверное, он не верил ей до того самого момента, пока не шагнул, оставив машину в «кармане» у обочины, в чащу. Не верил маленькой маре, но теперь ощущал и сам, что Топь была гиблым местом. Она была напичкана чем-то средним между заклятиями и проклятиями. Если первое, сродни алгоритму, работало как сотканная в невидимом мире безучастная программа, то второе всегда было замешано на личной неприязни, даже ненависти. Судя по тому, что чувствовал Аркейн, древний колдун мар ненавидел люто.

Да, пока просто стволы деревьев, опавшие листья под ногами и синеватый сумрак, но там дальше, куда они шагали, бродило нечто воистину неприятное и искало, к кому бы жадно присосаться. Аркейн выставил блок сразу, но и сквозь него долетал сосущий шепоток, навевающий тоску и неприятные мысли. Чаща словно осуждала, выжидала и наблюдала. Что ж, однажды, когда будет посвободнее, Сидд вернется сюда, чтобы нейтрализовать зловещую магию, но если он остановится на этой задаче сейчас, то получит задержку в продвижении не в одну и не в две недели – возможно, в пару месяцев, а это пока непозволительно.

Аркейну «шепот» скреб по затылку, не причиняя особенного вреда, а вот Мариза страдала. Он даже подключился к ней ненадолго, чтобы считать чужие ощущения, и понял, что не мог бы найти лучшего места для её мучений. Топь виделась ей мрачной, она засасывала. Плотная почва казалась маре болотистой, неровной, и земля шаталась, как настил из досок перед водным причалом. А у нее за плечами тяжелый рюкзак.

Он видел также желание Маризы схватиться за его руку, как за спасательный канат, – схватиться за руку врага, лишь бы полегчало, – но мара держала это желание в узде.

Забавно. Если она подвернет здесь ногу, если получит рану, если простудится, он запитает её собой, прикажет ей выздороветь, а после поведет дальше. Идеальный адов круг, сложно придумать лучше.

Одна часть Аркейна желала увидеть воплощение негативного сценария в жизнь, вторая понимала, что жестокость ради жестокости – не его цель. В конце концов, им нужно дойти вместе, мара нужна ему. По крайней мере, пока. Но облегчать её жизнь во время пребывания в чаще он не будет.