Я убийца - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тебе понятно? – Борис снисходительно поглядел на друга. – Со служебного. В любое время.
Гордеев не вычеркнул эту запись. А даже добавил: «Найти свидетелей пребывания портного Игоря Игнатьева в салоне на Кузнецком! До открытия!»
– Круто заквашиваешь, – подмигнул ему Борис. – А у меня для тебя сюрпризик приготовлен. Как раз для тебя. Уверен, что тебе понравится.
– Я еще хочу спросить подзащитного.
– Валяй!
– Ну так вот. По вашим словам, вы пришли заправиться, так сказать, прекрасным искусством в знакомый вам мир красоты и радости. А вышли оттуда и прямиком побежали на заседание суда резать горло невинного пожилого человека! До этого вы встречались с судьей Бирюковым?
– Нет.
– Вы без предварительного умысла, то есть совершенно нечаянно, перерезали горло незнакомому человеку?
– Да. Выходит, что так.
– Интересно, что же такое случилось с вами в салоне на Кузнецком? Что вас подтолкнуло?
– Ничего. Там почти никого и не было. Рано было, – понурил голову Игорь. – Я на манекенах фасоны поглядел. Что и как сшито. Мне только это и интересно. Я же и сам…
– Короче, – остановил его Борис. И пояснил Гордееву: – Он меня тут так просветил по модельной и швейной части! До сих пор голова гудит. Шаговый шов! Тройной шов от запарки гофре отличаю! Или наоборот? Нам все эти производственные подробности ни к чему. Говори только суть событий. Что? Где? Когда? Кто видел и кто может подтвердить?
– Кто пропустил вас в здание салона на Кузнецком? – спросил адвокат.
– Приятель мой. Старик. По фамилии Якир.
– Знакомая какая-то фамилия? – удивился Борис.
– Да! – оживился Игорь и хотел было рассказать: – Прославленный Якир – это его родной…
– Не надо! – остановил Антоненко. – Необходимые справки мы сами наведем. Где живет? Адрес?
– Не знаю. Но он всегда там работает.
– Хорошо, – удовлетворился таким ответом Антоненко. – У тебя, Гордеев, есть еще какие-то вопросы?
– Полно! Но прежде всего… Опять сначала. Как вы попали на заседание суда?
– Мой случайный товарищ, которого я, конечно, мало знаю, но очень уважаю, попал в дикую историю. Я знал, что его дело будет рассматривать суд. Знал дату и время. Вот и пошел. Чтобы морально поддержать. Уважаемого мной товарища.
– Как его зовут?
– Кого?
– Вашего близкого товарища, которого вы отправились поддерживать и защищать.
– Там же записано! – занервничал Игорь.
– Он не знает, – хмыкнул следователь.
– А каким образом в вашем кармане оказалось орудие убийства? Вы всегда ходите вооруженным?
– Это было не оружие, а ножницы.
– Ножницы? Что же это за ножнички, что запросто можно голову взрослому мужику отчекрыжить?! Одним махом. Ловкий портняжка! Прямо как в сказке! – подначивал Игоря следователь. – У тебя есть еще вопросы? – обернулся он к Гордееву, складывая бумаги.
– Он не ответил ни на один.
– Как не ответил? – удивился Борис. – Все предельно ясно! Пошел на Кузнецкий мост смотреть чужие работы. Заранее, до открытия. Специально, пока не началась суматоха. Чтобы получше рассмотреть все на манекенах. И нечаянно… А может быть, и чаянно, чтобы стибрить где-нибудь образчики материи, взял с собой профессиональный инструмент – ножницы! А потом заглянул в суд. Пришел, увидел плохого человека, достал из кармана и – ножницами чик!
– Вы нашли этот профессиональный инструмент?
– Работаем.
– Следователь правильно все говорит, – потер музыкальные пальцы Игнатьев. – Так и было. Именно так!
– Допрос окончен! – сказал Антоненко, подавая протокол для подписи обвиняемому и адвокату.
Дверь распахнулась, за Игорем Всеволодовичем Игнатьевым пришел конролер.
– Спасибо за сигареты, – на прощание Игорь поблагодарил своего адвоката.
Когда дверь за ним захлопнулась, Борис недовольно накинулся на товарища:
– Ну что тебе нужно? Хочешь мне «висяк» организовать? Хочешь кровью моей упиться? По-твоему, мало у меня дел и забот? Такое простое дело. Улик – вагон! Свидетелей – в суде все лавки займут! Газеты и телевидение уже сейчас лезут со всех сторон. Тебе почет и слава! А мне – облегчение. Зачем ты путаешь? Ведь мы снова, как в прошлый раз, пройдем по кругу. И опять тут же встанем. Поверь моему профессиональному чутью. Мы идем по правильному следу. Не путай его. И потом… У него такие характеристики из армии! Он же фронтовик! В Чечне служил. Кровь проливал.
– Я знаю. Штабным писарем. Ты на его руки погляди.
– При чем тут руки? Ты опять за свое. Я ему о снисхождении суда и о том, как срок скостить побольше, работаю за него, а он – руки! У них такие ножницы есть, что без всяких рук – сами! Кого хошь прирежут. Любые руки…
– Борис, скажи мне честно, как другу: а тебе самому не хочется правду узнать? Просто из любопытства.
– Это и есть правда. Правда в том, что перед тобой хитрый и опасный преступник. Бессовестный и жестокий. Способный на умышленное убийство. Без ясных причин. Вот кто-то ему не так сказал. Не так посмотрел. А он их – ножницами.
– Что-то ты сочиняешь.
– Ничего я не сочиняю. Знаю я этих меланхоликов! Это ты простодушно желаешь видеть в каждом хлюпике великую душу. Всякие там страсти-мордасти. А жизнь порой бывает до крайности примитивна. Скотина и сволочь убивает людей. И все ему сходит с рук. Просто внешность такая! Ты про мимикрию слыхал? Есть у животных такая способность прятаться.
– Что ты на него катишь? В этом деле еще ничего не расследовано.
– Сюрпризик я тебе приготовил. Намедни тут делишки в архиве пролистал. Нашел еще кое-что. Совершенно такое же убийство! Тем же предметом. Все описания совпадают, приметы внешности, детали одежды убийцы.
– И на него валишь? Вы бы всем МУРом списали бы на него все свои «висяки» за последние сто лет. Вот уж было бы здорово! И так по-нашему. А я-то думаю, что ты задумал? Действительно, ты прав. Пошлая реальность куда страшнее любой версии. Приближающаяся аттестационная комиссия в вашей прокуратуре. Я угадал?
– Да пошел ты! Раскаиваюсь, что вообще позвал, то есть пустил тебя в это дело. – Следователь Антоненко вышел из кабинета допросов, громко хлопнув массивной дверью.
Глава 11.
В этот раз ассистентка ждала Гордеева в аквариуме студийной проходной. Они встретились, как старые знакомые, и вместе направились в просмотровый зал.
– С монтажом Вадим Викторович успел раньше, чем я предполагала. Он очень торопится. Хочет успеть подать заявку на фестиваль. – Нюша разрумянилась от быстрой ходьбы. – Фильм получился очень смелый. Я думаю, мало кто у нас сейчас может оценить его по достоинству.
– Но это, как мне кажется, – заметил Гордеев, – и не так уж важно. Фильм рассчитан не на нашего, а на европейского зрителя, разве не так?
– Грубо говоря, так. Мы ведь обязаны вернуть деньги с проката. Наши вкладчики…
Они прошли по холодному серо-мраморному коридору, поднялись на следующий этаж, прошли мимо базы съемочной аппаратуры, где на громадных сказочных лавках механики в перекуры играют в шахматы, мимо железных ворот павильонов.
– Вот вы где! – Вадим Викторович неожиданно появился навстречу из-за поворота и сразу направился к Гордееву. – Здравствуйте, Юрий. Все готово к просмотру. Прошу вас! – Он распахнул обитую дерматином дверь перед гостем. И обернулся через плечо к ассистентке: – Спасибо, Нюшенька. Ты будешь с нами смотреть? Или пойдешь в группу?.. Там неплохо было бы подготовить монтажные листы.
– Я в группу пойду.
– Вот и умница. Нам нужно поговорить.
И режиссер закрыл за собой звуконепроницаемую дверь.
Гордеев осмотрелся в небольшом зрительном зальчике с несколькими рядами обыкновенных кинотеатровских стульев с откидными сиденьями, человек на двадцать. А в последнем ряду – мягкие кресла и перед ними столик, на котором расположена низкая настольная лампа с металлическим отражателем, телефонная трубка и панель с крупными серыми кнопками.
Локтев расположился за столиком, аккуратно разложил под лампой бумаги, разноцветные ручки, поднял телефонную трубку и властно распорядился:
– Начинайте!
Гордеев, чтобы не мешать работе отечественного классика, скромно сел сбоку среднего ряда.
Но хозяин радушно позвал его к себе:
– Юрий, садитесь ближе. Тут пепельница. Да и… Не кричать же через весь зал.
Гордеев пересел в соседнее с режиссером кресло.
Настольная лампа потухла вместе с верхним светом в зале.
Вспыхнул белый экран – замелькали какие-то киношные кресты, звезды, разметки.
– На пленке сейчас мало кто монтирует, – доверительно сообщил режиссер. – Сейчас все гонят подешевле, на видео. На видео и монтируют. А пленка только на чистовой монтаж. Если планируется кинопрокат. В редчайших случаях. Тогда уж все на пленке. И сразу в тираж.
На экране появилась великолепно убранная комната в стиле раннего итальянского Возрождения. Камера плавно двинулась в легкое колыхание кисейной занавески, полет – как дуновение воздуха. Плавно проплыла над широкой постелью под бархатным балдахином, вышла к открытой двери на солнечную террасу, откуда было видно и далекое живое море, искрящееся на солнце, и голубые горы со снежными вершинами в клубящихся серых тучах.