Холодное время - Варгас Фред

– А почему вы косо на него смотрите?

Селеста вынула из другого кармана тампер, примяла табак и глубоко затянулась.

– Он был пьян. И напридумывал себе всякого. А потом Марк набросился на него и загнал в лес. Я понятия не имела, что он побежит за Виктором.

– Когда он здесь появился?

– Девять лет назад. В раннем детстве он лишился родителей, их взяли и пристрелили, а его братья и сестры погибли в логове.

– Разумеется, это не могло не повлиять на его характер, – сказал Данглар, про которого все забыли. Он стоял снаружи, почти распрямив плечи и опираясь на косяк сломанной двери.

– Я имел в виду Пеллетье, а не Марка, – заметил Адамберг. – Когда он здесь появился?

– Ах, он? Вскоре после меня. А при чем тут это?

– Все при чем, когда речь идет о смерти, – сказал Данглар.

– По-вашему, он убил месье Анри? Своего благодетеля? И все потому, что Марк распсиховался? У него еще гон не закончился, к вашему сведению. И приплод не удался. Он припозднился, ему надо еще раз попробовать, вот он и нервничает, его можно понять.

– Это не первый благодетель, которого отправили в мир иной, – сказал Данглар.

– Когда он ушел, – сказала Селеста изменившимся голосом, как будто еще прислуживала в большой гостиной, – я услышала, как снаружи зашипела гадюка.

Она озабоченно нахмурилась и выдохнула дым.

– Придется щели как-то замазывать. А то они внутрь вползут.

Виктор взглянул на Адамберга и покачал головой. Больше они из нее слова не вытянут, не сейчас, во всяком случае.

– Можно еще засыпать все вокруг вороньим пометом, – предложил Адамберг. – Он отгоняет гадюк.

– В башне его хоть отбавляй, – сказал Виктор.

– Ничего из башни мне не надо. И тебе это хорошо известно, Виктор.

– Почему вы молчали, Селеста? Из-за Пеллетье?

– Теперь, когда месье Анри больше нет, мы не знаем, что с нами со всеми станет. Со мной, с Виктором, с Пеллетье. Так что я ему вредить не собираюсь, тем более что он выпил лишнего.

Она встала и засуетилась, не выпуская из зубов трубки, – налила в эмалированное корыто воды из старого кувшина, потом аккуратно натянула одеяло на поролоновый матрас, лежавший прямо на полу, на синем брезенте, предохранявшем от сырости. Разглядывая ее нищее жилище, старую угольную печку и земляной пол, Адамберг обратил внимание на круглое темное пятно, сантиметров двадцати в диаметре. Он сел на корточки и положил на него руку. Небольшой кружок, чуть влажнее, чем земля вокруг.

– Марк что, здесь писает? – спросил он.

– Да, – твердо ответила Селеста.

– Нет, – возразил Адамберг. – Он помечает свою территорию снаружи.

Кончиками пальцев он принялся счищать свежую землю под встревоженным взглядом Селесты.

– Вы не имеете права, – сказала она, повысив голос. – Я тут закапываю деньги!

– Я вам их верну, – заверил ее Адамберг, продолжая снимать рыхлый слой земли.

Ему не пришлось рыть глубоко – его пальцы довольно быстро уперлись в кромку стакана с толстыми стенками и плоским дном, который он вытащил из углубления. Он встал, отряхнул его и понюхал.

– Виски, – констатировал он спокойно.

– Стакан Анри Мафоре? – спросил Данглар.

Отравленный, подумал майор. Селеста влюбилась в великого гения атмосферы. Как знать, Мафоре, возможно, снова собрался жениться. Вот она и убила его. Но в таком случае почему не уничтожила стакан?

– Марк проводит вас до аллеи, – внезапно сказала Селеста, словно речь шла о ее мажордоме по завершении светского раута.

– После того как Амадей обнаружил тело, – сказал Адамберг, – вы поднялись в кабинет. Убрали на место бутылку и унесли стакан.

– Да. Марк проводит вас до аллеи.

– Зачем, Селеста?

Селеста снова уселась на табурет и принялась раскачиваться на нем, в то время как кабан, словно утешая ее, тыкался ей в ноги и терся о них так, что они покраснели. Потом он снова направился к Адамбергу и поднял морду. Адамберг погладил его, теперь уже без всякой опаски.

– Он покончил с собой. Полиция и журналисты такого бы не упустили. Что он пил виски каждый вечер. Оклеветали бы его. Поэтому я унесла стакан.

– А закопали зачем?

– На память, это его последний стакан. Нельзя выкидывать последний стакан покойника.

– Мне придется забрать его на экспертизу, – сказал Адамберг и сунул стакан себе в карман. – Я вам его верну.

– Понятно. Только, пожалуйста, не мойте его. Марк проводит вас до аллеи.

На сей раз они подчинились. Адамберг знаком попросил Виктора побыть немного с Селестой. Марк послушно семенил впереди – к аллее, как велела мама Селеста, уже не выказывая ни малейшей враждебности.

– Мужчина и женщина, – произнес Данглар, освещавший фонарем тропинку.

– Какой еще мужчина? – спросил Адамберг.

– Анри Мафоре, кто ж еще?

– Не думаю. Не забывайте о визите Пеллетье. Селеста что-то знает, он боится ее и, более того, угрожает ей. И тем не менее она его защищает. Сколько ей было, когда он появился тут? Тридцать пять лет.

– И что из того?

– Что? Мужчина и женщина.

Они замолчали, следуя за шуршанием Марка.

– Кому принадлежит эта башня? – неожиданно спросил Адамберг.

– Коммуне Брешь.

– И что с ней не так?

– У нее плохая репутация, если верить Селесте. Она сказала, что в стародавние времена башня служила каменным мешком. Туда сгоняли заключенных и оставляли их подыхать.

– А это значит…

– А это значит, что там еще слышны рыдания загубленных душ, чьи призраки жаждут мести.

– А, понятно.

– Само собой.

Марк, не остановившись на аллее, повел их через лес к отверстию в изгороди.

– Ну, разумеется, – сказал Адамберг. – Он знает, что выйти можно только тут. Ворота заперты цепью на три оборота.

– Селеста велела ему “до аллеи”.

– Не в обиду ей будет сказано, Марк-то поумнее ее. Почему? Потому что он адаптируется, а Селеста совсем закоснела.

Адамберг почесал кабану детский пятачок.

– Я скоро вернусь, – пообещал он ему.

Бурлен спал на голубой деревянной скамье, полностью закрыв ее своим массивным телом. Адамберг потряс его за плечо:

– Мы с Дангларом возвращаемся в Париж.

– А жаль, – сказал Бурлен, садясь. – Тут хорошо. Мелани каждый вечер готовила бы мне картофельные оладьи.

– А то.

– Я таких вкусных оладий никогда не ел. У меня, само собой, отбирают дело. Я только что получил уведомление. Пятнадцатый округ, увы, нельзя протянуть до “Трактира Брешь”. Короче, оно твое.

– Да.

– Кто там кричал?

– Один кабан пришел за помощью. Пеллетье грубо обошелся с Селестой. Она живет в убогой лачужке в гуще леса и курит трубку. Как все ведьмы.

– Лачужка? А кем все же был ее патрон? Филантропом или эксплуататором?

– Не грех бы выяснить. Не забудь сфотографировать знак на кожаной обивке стола.

– Чертов знак.

– Похож на гильотину.

– Ты уже говорил. Тебе когда-нибудь приходилось видеть гильотину с двумя ножами?

– Никогда.

Глава 10

Оставив стакан из-под виски в жандармерии Рамбуйе и строго-настрого наказав вернуть его Селесте после экспертизы, Адамберг продолжил свой путь. Стук дождевых капель о лобовое стекло разбудил Данглара.

– На каком мы этапе? – спросил он.

– Проехали Версаль.

– Я про наше расследование. Убийства это или самоубийства.

– Оба самоубийцы начертили один и тот же знак. Оба самоубийцы имеют отношение к исландскому камню. Что-то тут не так. И где-то между ними болтается Амадей.

– Не очень-то он похож на одержимого злодея, совершающего по убийству в день. Он скорее напоминает мне поэта с бледным челом и пером в руке. А не с ружьем и бритвой.

– Кто его знает. Характер переменчивый, темперамент нервный, взгляд то отсутствующий, то разгневанный.

– К тому же он трус, сбежал от нас верхом на лошади.

– Если бы он хотел сбежать, ему проще было бы сесть за руль.