Путешествие на «Каллисто» - Олег Игнатьев

Река довольно широкая: около места нашего старта, возле крупнейшего моста Фиджи — Тамавуа Хейгтс, примерно метров шестьсот от одного берега до другого. При выходе из города обратили внимание на стоящее высоко на холме красивое, похожее на средневековый замок здание. Спросили у Джо, как называется этот замок. Он удивленно посмотрел и, улыбнувшись, ответил, что это не замок, а водонапорная башня города Сувы.

Вскоре по берегам потянулись плантации бананов, сахарного тростника, кокосовых пальм. Далеко впереди виднелись чуть прикрытые облаками синеватые, заросшие лесами горы.

Пейзаж был довольно однообразный, и, чтобы занять время, решил порасспросить Джо о его жизни. Джо родился в крестьянской семье. Отец отдал его учиться, и мальчику удалось блестяще закончить сначала школу, потом лицей и получить право на государственную стипендию для продолжения образования в Лондоне. Четыре года назад он вернулся на родину и с тех пор преподает в местном университете. У Джо большая, по нашим понятиям, семья: жена и четверо детей.

Движение по Реве небольшое. Изредка проплывет лодка, нагруженная кокосовыми орехами, а однажды прямо перед нами пересекла дорогу моторка, перевозившая на другой берег группу школьников. В этом районе, пояснил Джо, имеется одна школа, и дети, которые живут в деревнях на противоположном берегу, должны до и после занятий совершать путешествия на лодке.

То в одном, то в другом месте мы видели женщин, стоявших по пояс в реке и при нашем приближении с визгом и смехом окунавшихся с головой в воду. Бабаев, решив снять несколько планов сельских купальщиц, попросил моториста подойти к ним поближе. Но когда тот выполнил просьбу, Виктор в растерянности опустил аппарат, так поразил его вид ныряльщиц. Лица их были вымазаны толстым слоем серой краски, на фоне которой выделялись лишь белки глаз да белоснежные зубы. Женщины стояли в воде не в купальниках, а в платьях. Оказалось, они собирали моллюсков, напоминающих наши черноморские мидии. Простоять несколько часов у воды под палящими лучами солнца довольно рискованно — солнечных ожогов не избежать. Вот женщины и обмазывают лицо глиной, как бы закрывая его косметической маской. За три-четыре часа работы одна женщина собирает корзину моллюсков, а это — существенное дополнение к рациону фиджийского крестьянина, заменяющее столь редкое в его меню мясо.

Два часа путешествия пролетели незаметно. Пора было приставать к берегу для запланированной экскурсии в деревню. Решили высадиться в первой, которая попадется на пути.

Заметив двух мальчишек, удивших рыбу, Джо спросил, далеко ли до ближайшей деревни и как она называется. Мальчуганы, испуганно посматривая на киноаппарат Бабаева, ответили, что за поворотом реки есть деревня и называется она Накини.

Джо попросил нас подождать у лодки, а сам отправился на розыски старосты, чтобы получить у него разрешение на посещение деревни. По местным обычаям, незнакомым людям неприлично входить в чужую деревню без согласия хозяев.

Староста, как и следовало ожидать, ничего не имел против нашего визита. В сопровождении ватаги ребятишек мы стали подниматься по крутому берегу.

Накини — деревня небольшая, живет в ней около четырехсот человек. Значительная часть взрослого мужского населения работает в Суве и домой приезжает лишь на субботу и воскресенье. Есть здесь начальная школа и, как водится, своя церковь — самое большое здание Накини, правда отличающееся от остальных деревенских домов лишь размерами.

Староста провел нас по деревне, показал небольшие участки полей, огороды. На деревенской площади мы с удивлением увидели несколько сотен пустых пивных бутылок, аккуратно сложенных в штабель. Оказывается, бутылки остались после празднования Нового года, но катер, который должен был забрать стеклотару, так и не пришел, а пустая бутылка стоит денег, и никто не станет выбрасывать ее. У крестьянина каждая копейка на счету.

Хотя многие жители деревни работают в городе, сельское хозяйство все же остается главным источником средств к существованию для жителей Накини.

Почва здесь очень плодородная. Недалеко от дома старосты нам показали сотку земли, огороженную прутиками. Это опытный участок, где выращивают лимонные деревца. Хотите верьте, хотите нет, но вот что нам рассказали: в землю сажают лимонное семечко и уже к концу пятого месяца из него вырастет деревце, которое начинает плодоносить. В это трудно поверить, но мы видели своими глазами тонкий, всего лишь в метр высотой, стволик с несколькими веточками, на одной из которых покачивался золотистый лимон.

Большая часть огородов выделена под выращивание таро. Участки окружены кокосовыми пальмами, но доход от копры не главное поступление в семейный бюджет крестьянина Накини. Прибыль от продажи копры идет в общий котел и расходуется на общественные нужды. Например, недавно в Накини совместными усилиями построили водозаборную колонку, купили мотор, трубы, и теперь жители пользуются собственным водопроводом, которым очень гордятся, хотя кран один на всю деревню.

В деревне поддерживается чистота и порядок, газоны между домами аккуратно подстрижены, и всюду виден хозяйский глаз. То же самое можно сказать и о крестьянских домах. Помещения очень аккуратные.

Когда подошло время обеда, староста пригласил гостей в его дом перекусить, а уж потом трогаться в обратный путь. Жена старосты уже «накрыла на стол» — постелила скатерть на разложенную на полу циновку и расставила тарелки с таро, вареной маниокой и моллюсками. Мы вспомнили о нашем сухом пайке, и Елпатьевский притащил рюкзак, добавив к традиционному крестьянскому меню полбуханки белого хлеба и две банки свиной тушенки. Сидели мы «у стола» на полу, поджав ноги. Прежде чем войти в дом, каждый снимал у входа ботинки, и по жилому помещению хозяева ходили босиком, а мы в носках. Так принято в большинстве стран Востока, так принято и здесь, на островах Фиджи.

Подражая гостям, мы расселись поджав ноги, на циновке, по периметру скатерти. Первые несколько минут поза показалась нам удобной, затем, лично у меня, затекла правая нога. Незаметно оглянулся по сторонам. Самочувствие Елпатьевского, как мне показалось, не многим отличалось от моего, и мне почему-то стало от этого чуть легче. Прошло еще минут пять. Начала ныть левая нога. Повернулся в сторону Копцева и встретил его взгляд, в котором читалось страдание.

— А вы, — пришел на помощь Джо, — не стесняйтесь, устраивайтесь, как вам удобно.

Все моментально последовали вовремя поданному совету и с большим аппетитом принялись уплетать моллюски и отварную маниоку, закусывая плодами папайи и запивая обычным чаем.

Обед продолжался около часа, и Елпатьевский с Копцевым забеспокоились: удастся ли выполнить план намеченных на сегодня работ?

Однако на обратном пути они были вознаграждены. Когда моторка задержалась у обрывистого, заросшего густой растительностью берега, Копцев разглядел в чащобе шестиметровый экземпляр древовидного папоротника. Получив согласие Джо, Елпатьевский и Копцев срубили папоротник и доставили ствол облюбованного дерева на борт лодки, значительно ухудшив этим ее остойчивость. До так называемого причала дошли благополучно.

Только мы успели выгрузить имущество, как подошел автобус с группой профессора Пузаченко. Сначала нашли место в автобусе для драгоценного ствола древовидного папоротника, затем кое-как уселись сами и в порт приехали ровно в 19.00, когда на «Каллисто» уже поднимали трап. Внезапно начался тропический ливень. Разгружались и прыгали с причала через борт при проливном дожде. Капитан должен был выполнить просьбу начальника порта — уйти на рейд не позднее 19.00. Если бы наш автобус задержался в пути еще минут на десять, то, кто знает, когда бы нам удалось добраться до своих кают.

И вот «Каллисто» снова на рейде, а группа Шорникова опоздала. Лишь поздно вечером, продрогших, промокших до нитки членов «морской группы» доставили попутным катером на «Каллисто». Ох уж и досталось Евгению Ивановичу Шорникову от Баденкова!

22 января

Вместо обещанных одиннадцати часов утра лишь в час дня разрешили снова подойти к стоянке. А Баденков еще вчера пригласил посетить «Каллисто» руководителей Сувинского университета и представителей местных властей. Гости приехали вовремя, как их просили, ровно в полдень, походили-походили по причалу, посмотрели на стоявшее далеко-далеко на рейде судно и разошлись по домам. Дипломатический прием сорвался. Когда опустили трап, по нему поднялся лишь один смущенный и расстроенный доктор Прасад. Конечно, вины нашей не было, но чувствовал себя Баденков прескверно.

Доктор Прасад, выслушав рассказ о вчерашней поездке, огорчил меня, указав на существенную промашку в нашем поведении. Оказывается, мы должны были бы привезти с собой в деревню корень яггоны и преподнести его старосте деревни. Нечто вроде нашего хлеба-соли наоборот, когда не гостям, а гости подносят хлеб-соль (яггону).