Карантин - Владислав Выставной

Еще немного — и голова разорвется от избытка пустой информации.

— А-а!!! — он слышит собственный крик, хватается за голову.

Адская боль от нескончаемой вибрации, разъедающий звук сигналов заставляют упасть на пол, под ноги равнодушным пассажирам. Sms-спам, заполняющий клеточки мозга, исчерпал свободное место на «жестких дисках» мозга, и теперь начал вытеснять собою сознание.

— А-а… — с уходом мыслей, и с изгнанием собственного «я», становится легче.

Нет сомнений и страхов, нет обязательств и привязанностей, нет подталкивающих в спину обстоятельств и беспокойства за собственное будущее. Нет ничего.

И одновременно — есть все.

Теперь все существо наполняет одна-единственная фраза, ее и шепчут пересохшие губы:

— Я один из вас… Мы одно целое…

Теперь он сидел на скамейке. С газетой, положив ногу на ногу. Внимание то и дело отвлекали носившиеся по аллее дети. Нужно следить за внуком. Но извечная усталость, ноющая боль в спине — все это не дает сосредоточиться ни на кроссворде, ни на внуке. Впрочем, внуку-то как раз все равно: он увлечен погоней за шкодной рыжей девчонкой. Иногда в голову лезут нелепые мысли, вроде — сколько бы он отдал, чтобы снова вернуться в детство и все начать сначала? Все бы отдал, без остатка. И врут те, кто бахвалится годами, твердя, что ни за что не хотел бы прожить жизнь заново. Все этого хотят, просто некоторым стыдно признаться…

Запищал телефон. Отложил газету, принялся копаться в сумке с продуктами. Удобная, конечно, вещь — сотовый телефон. Но с одним большим недостатком: нигде не удастся скрыться, просто отдохнуть. Везде достанут, найдут. И снова начнется бесконечное: «папа, дай», «папа сделай», «опять ты, папа!»

Раскрыл сложенную трубку — подарок дочери. Все хорошо, только ничего не разглядеть на этом маленьком экранчике. Не беда — у нормальных телефонов вообще не было никаких экранов, никаких кнопок — и ничего, жили люди…

— Алло!

Никакого ответа.

— Алло! Я слушаю!

Тишина.

По привычке подул в трубку, повысил голос:

— Алло! Кто это там балуется?

Тихий шепот в ответ.

— Говорите громче, ничего не слышно!

Шепот становится громче, явственнее. Хочется что-то сказать — но воля слабеет, и собственные желания отступают. Хочется делать лишь то, что твердят эти тихие голоса…

Он встал со скамейки, уронил газету. И медленно пошел по аллее. Вслед несся испуганный детский голос:

— Деда, ты куда? Дедуля!..

А он уходил, не оборачиваясь.

— Деда-а! — внук, похоже, сейчас разревется.

Но голоса знают, что правильно. Надо идти.

— А-а… — точно, плачет. За спиной возмущаются мамаши.

Плевать. Слушать нужно лишь голоса. Они подскажут, что делать…

Теперь он несся по трассе в спортивной машине. Качала звук мощная акустическая система, между пальцами дымилась сигарета. Ему было хорошо, и мир вокруг был прекрасен — ведь принадлежал он ему одному. Нет ничего лучше, чем чувствовать мощь под педалью и играючи обходить лениво тащащиеся малолитражки. Некоторые пытаются «погоняться», пыжатся из последних сил. Все, что нужно — это чуть придавить «газ». И очередной лох исчезнет далеко за спиной.

Куда интереснее отыскать на дороге настоящего соперника. Скажем, как эта ядовито-красная «мазда»-RX8. Тем более, что за рулем — просто потрясающая красотка!

Обогнать — резко, с ревом, потом чуть притормозить, чтобы заставить незнакомку встрепенуться и ножкой коснуться тормоза. Теперь принять влево — и уровнять машины. Ну и поглядеть на нее — приветливо, маслянисто — однако же, с вызовом.

Красотка равнодушно смотрит на глупого мальца, решившего позаигрывать с «реальной женщиной». У всех красоток за рулем красных спортивных машин отчего-то одинаковое, плоско-деревянное выражение лица.

«Мазда» взревывает трехсотсильным мотором — и уносится вперед.

Вот это — то, что нужно! Красотка почему-то считает, что ее красивая машина не может быть позорно побита в поединке скорости. Но сейчас она убедится! Газ в пол и…

У рычага переключения скоростей вспыхивает и начинает сотрясаться мобильник. Рука сама хватает «трубу».

— Да! Позже перезвони! — нетерпеливо бросает он, обходя какого-то неповоротливого ленивца. Красотка красным маячком мелькает далеко впереди.

Бросить трубку — и в погоню! Кровь кипит, как вспененный бензин, азарт погони будоражит душу…

Ничего не выходит. Трубка, словно прилипла к уху, не давая руке оторваться и переключить скорость. Кто-то шепчет тихие, неразборчивые слова. И невозможно оторваться от этого странного, заглушающего музыку, шепота.

«Мазда» резко ушла вправо: впереди — крутой поворот. Самое время сбросить скорость и покрепче вцепиться в руль. Но очень хочется узнать — что же скажут эти загадочные голоса…

Отбойник летит прямо в лицо. Удар — и все вокруг начинает беспорядочное кувыркание. Мелькают машины, небо, асфальт, снова небо…

Удар.

3

Гильза стоял на четвереньках, тяжело дыша, не понимая, как оказался на полу. Рядом валялся разбитый мобильник.

Похоже, он его выронил. Когда машина врезалась и начала кувыркаться…

Черт! Какая еще машина? Было ли это в действительности — или только привиделось?

Память не сохранила почти ничего, но тревожно сжалось сердце, когда пришло понимание: несколько секунд назад он чувствовал себя одновременно сотнями тысяч самых людей…

Закружилась голова, к горлу подступил ком.

Что же это такое было?!

Он с ужасом смотрел на мобильник. Что-то в этой штуке пугало и отталкивало. Медленно, очень медленно поднялся. В глазах потемнело, болело в затылке. Пошатывало.

Что бы там ни было — это как-то связано с его телефонным звонком. Может, это не простой телефон? Может, это какая-то штука, прочищающая мозги — из тайного арсенала спецслужб?

Он услышал, как открылась дверь.

Обернулся. Разумеется — майор Игнатьев. И с ним еще трое сотрудников. Все они странно смотрели на Гильзу.

Очень неприятные были взгляды. И что несколько удивляло — у всех четверых у ушам прицепились компактные беспроводные телефонные гарнитуры.

— Садись! — приказал Игнатьев. Он не спускал с Гильзы пронзительного взгляда. Что-то неуловимо изменилось в его поведении, манере разговаривать.

Майор поднял с пола обломки телефона, уселся за стол. Рядом примостился еще один, седой, — из тех, что «взяли» его в доме Слизня. Гильза медленно опустился на стул. За спиной неподвижно замерли оставшиеся двое.

— Как ты это делаешь? — поинтересовался майор.

— Что — это? — не понял Гильза.

— Вот только не надо этого… — Игнатьев болезненно скривился. — Ты все прекрасно понимаешь.

Гильза промолчал, недоуменно глядя на майора. Тот продолжал разглядывать Гильзу, словно диковинного зверька. Сказал сквозь зубы:

— Еще никому не удавалось противостоять Паутине. Вот я и спрашиваю: как ты это делаешь?

— А что такое Паутина? — спросил Гильза. — Это Интернет?

Лицо майора дрогнуло. Он коротко переглянулся с коллегой.

— Возможно, он действительно не понимает, — сказал седой. — Или очень ловко притворяется.

— Как же он тогда это делает? — спросил майор. — Воздействие было максимальным…

— Да, это интересно, — проговорил седой. — Думаю, его нужно исследовать…

— Простите, — проговорил Гильза, беспокойно поглядывая то на Игнатьева, то на седого. — Что еще за исследования? Я не согласен…

— …а в крайнем случае — уничтожить, — подытожил седой.

Оба замолчали, неподвижно глядя на Гильзу.

От этих взглядов ему стало страшно. В них было что-то такое…

Нечеловеческое.

В дверь постучали. Седой с Игнатьевым, синхронно, как по команде, повернули головы. Дверь приоткрылась.

— Не помешал? — любезно поинтересовался новый посетитель.

Голос был знакомый. Впрочем, как и все остальное. Это был Андрей Вершинин — один из ведущих регистраторов, любимый ученик Чигура.

Выходит, в «Линии» получили сигнал о помощи! Оставалось удивляться — как тому удалось преодолеть наверняка серьезную охрану на входе и так быстро отыскать нужный кабинет. Что тут скажешь — профи!

Настолько, насколько Гильза обрадовался появлению регистратора, настолько же недовольными данным обстоятельством оказались Игнатьев и его коллеги. Причем они не стали оформлять свое недовольство в сложные фразы, да и просто в слова.