КОНАН: Рожденный битве - Роберт Говард

— Все равно ты не убежишь от меня! — взревел он.— Если надумала завести меня в ловушку, я перебью твоих соплеменников, и ты увидишь их головы сваленными в кровавую кучу! Спрячься от меня, и я раскидаю эти горы, чтобы тебя отыскать! Я последую за тобой хоть в преисподнюю!..

В ответ долетел все тот же сводящий с ума издевательский смех, и на губах варвара выступила пена. Девушка уводила его все дальше в безлюдную глухомань. Безбрежные равнины уступили место низким холмам, а те в свою очередь сменились скалистыми изломанными хребтами, вздымавшимися все отвесней и выше. В северной стороне горизонта засинели громадные горы, увенчанные коронами вечных снегов. Над пиками, переливаясь, играло северное сияние. Призрачный свет широкими веерами раскинулся по небосводу, делаясь все ярче, меняя цвета…

Воздух над головой Конана потрескивал и мерцал, по снегу метались жутковатые отблески — морозно-синие, мертвенно-алые, льдисто-серебряные. Киммериец упорно ломился вперед сквозь зачарованное царство зимы, видеть не видя его безжизненной красоты,— лишь танцующее белое тело, порхающее над снегом всего на шаг впереди… недосягаемо, как и прежде…

Ему недосуг было задуматься о немалой странности всего происходившего, даже когда впереди, заступая дорогу, выросли два гигантских силуэта. Чешуйки их воинской брони посеребрил иней, шлемы и лезвия секир покрывал лед. На волосах исполинов блестел снег, в бородах намерзли сосульки, глаза светились холодными отблесками северного сияния, переливавшегося в небесах.

— Посмотрите-ка, братья, кого я к вам привела! — подлетая к великанам, крикнула девушка.— Убейте погнавшегося за мной и вырвите у него сердце, и мы поднесем его, дымящееся, нашему отцу!

Гиганты откликнулись ревом, напоминавшим скрежет айсбергов на ледяном берегу… И разом занесли сверкающие секиры, встречая распаленного киммерийца. Лезвие топора сверкнуло у него перед глазами, ослепив вспышкой морозного света. Конан ответил страшным ударом, глубоко всадив меч в ляжку врага. Великан со стоном рухнул на землю, но и самого Конана тотчас отбросило прочь, а левое плечо занемело от удара, нанесенного вторым великаном; если бы не кольчуга и латы, он бы умер на месте. Перевернувшись, он увидел нависшего над ним исполина — черную ледяную статую на фоне ярко переливающихся небес… Вот его секира обрушилась вниз, глубоко врубившись в промерзшую землю, но Конана там уже не было,— перекатившись, он успел вскочить. Великан с ревом высвободил топор, но меч Конана уже пропел победную песнь. Колени сраженного медленно подогнулись, он поник в снег, и наст окрасился кровью из глубокой раны на шее.

Конан быстро огляделся, ища новых врагов, но увидел лишь девушку. Она стояла неподалеку, глядя на него круглыми от ужаса глазами, и теперь на ее лице не было ни следа прежней насмешки. Конан издал свирепый боевой клич и рукой, дрожащей от ярости, сбросил капли крови с меча.

— Ну?! — рявкнул он.— Зови сюда остальных своих братьев, и я скормлю волкам их сердца! Все равно тебе от меня не…

Девушка не дослушала. Повернувшись, она с испуганным криком кинулась наутек. Она уже не смеялась, не издевалась над ним, улыбаясь через плечо. Она бежала, точно спасаясь от смерти. Конан вложил в погоню все силы, вскоре у него загудело в висках, а снег перед глазами начала заволакивать багровая дымка,— и все же чудесная бегунья все удалялась, истаивая в многоцветном сиянии небесных огней. Вот ее фигурка уподобилась языку белого пламени вдалеке, вот превратилась в неясную синеватую тень… Конан так стиснул зубы, что из десен пошла кровь, но все-таки добился: синеватая тень снова превратилась в язык белого пламени, а тот — в летящую девичью фигурку. Вот уже ее отделяет от него какая-то сотня шагов; вот это расстояние фут за футом начало сокращаться…

Теперь ее невесомый бег сделался вымученным и напряженным, чудесные локоны растрепались, Конан слышал, как тяжело она дышала, и взгляд, брошенный в его сторону, был полон неподдельного ужаса. Угрюмое упорство и железная выносливость варвара сослужили ему хорошую службу. Белые ножки уже не так проворно перепархивали с одного сугроба на другой, девушка пошатывалась от усталости. Вот когда в его неукротимой душе разом вспыхнуло пламя, которое она так неосторожно зажгла! Издав нечеловеческий рык, киммериец сделал последний рывок… Она только и успела, что обернуться и вскинуть руки в попытке его оттолкнуть.

Конан сжал ее в объятиях, уронив наземь меч. Гибкое тело отчаянно извивалось в его железных руках. Золотые волосы метались по его лицу, слепя глаза, но ощущение податливой плоти лишало Конана остатков рассудка. Сильные пальцы глубоко вмялись в нежную кожу… между прочим, холодную, точно лед. Казалось, он обнимал не женщину из плоти и крови, но живое снежное изваяние.

Она воспользовалась мгновением и отвернула лицо, прячась от его неистовых поцелуев.

— До чего же ты холодная,— пробормотал он изумленно.— Прямо как лед! Ну ничего, сейчас я тебя отогрею… Уж во мне-то тепла на двоих хватит…

Но девушка завизжала и отчаянным рывком вывернулась из его рук, оставив в них лишь клочок прозрачной тонкой вуали. Отскочив, она повернулась к нему — всклокоченная, тяжело дышащая, прекрасные глаза полны ужаса. Конан так и застыл, изумленный жутковатым зрелищем ее нагой красоты на белом снегу. До него что-то начало доходить…

И вдруг она вскинула руки, простирая их к небесным огням, плясавшим над головой, и вскричала голосом, которого Конану не суждено было забыть:

— Имир!.. Имир!.. Спаси меня, отец мой!..

Конан уже летел в прыжке, протягивая руки, готовый снова ее схватить… И в это время раздался треск, как если бы неподалеку раскололась ледяная гора, и все небо озарилось холодным огнем. Белое девичье тело внезапно окутало голубое пламя, столь яркое, что киммериец вскинул руки, заслоняясь от невыносимого света. Мгновением позже небеса и заметенная снегом земля засияли трескучими белыми пламенами, синими сполохами, морозно-алым огнем. Конан пошатнулся и закричал… Девушки больше нигде не было видно. Сверкающий снег оказался совершенно пуст, лишь над головой играли и метались в сумасшедшей пляске колдовские огни, а далеко-далеко в горах прокатился глухой гром, словно промчалась гигантская колесница, влекомая бешеными конями, чей топот потрясал землю и рождал в небесах эхо.

И тогда у Конана перед глазами все закружилось — полярное сияние, заснеженные холмы — и взорвалось тысячами искрящих огней, а небо завертелось колесом, роняя звезды. Земля под ногами качнулась, потом опрокинулась. Киммериец рухнул в снег и остался лежать неподвижно…