На волоске (СИ) - Брай Марьяна

Я быстро убрала камень, достала нож и принялась выковыривать камешки, которые мешали закрыться плитняку после того, как туда ляжет нож. Все усложняла темнота, но со стоящей на стреме соучастницей я чувствовала себя увереннее.

Крита кашлянула ровно в тот момент, когда я положила камень на нож и проверила ногой – не качается ли он. Подскочила и прижалась к стене дома, старательно пролезая за лозу. Потом я пожалела об этом, потому что могла бы просто пойти за Критой в сторону туалета, но было уже поздно.

– Все спят. Мы посидим здесь, - голос Фалеи я узнала моментально. В темноте был виден лишь ее абрис, кое-как освещенный луной. Рядом с ней шел мужчина. Они пришли со стороны столовой и двигались к домикам, где затянутые зеленью были расставлены скамьи со спинками.

– Фалея, никто не заставляет тебя бросать этот дом. Ты одна из самых почитаемых хозяек не только в Алавии, но и во всей Синцерии, - мужчина больно мягко стелил, и видно было его расположение к ней: он повторял ее движения, поддерживал за локоть и всячески старался угодить ей.

– Я не хочу, - ответила она, но в голосе не было уверенности, не было правды. Они сели и теперь я видела профиль мужчины. Фалея была за ним.

Я услышала, как по лестнице поднялась Крита. Она все еще немного кашляла, словно прочищала горло. Двое на скамье замолчали на минуту. Я уговаривала себя, что мне можно не беспокоиться. Под навесом темно сейчас, как в подземелье, и никто меня не заметит. Главное – дождаться их ухода.

Прошли служанки, на которых я отвлеклась, а когда посмотрела в сторону парочки увидела, хоть лоза и листья закрывали их, они целовались. Точно!

– Наверно, я никогда не пойму тебя. Ты можешь стать одной из великих канган. Наши дети будут править после нас, твой отец благословил наш брак, как и Боги. Нам написано быть вместе с самого детства, Фалея, - мужчина продолжал говорить с ней как с капризным ребенком, а она молчала.

– Уходи. Вам пора, - она резко встала, но он поймал ее за руку, которую она резко выдернула и пошагала вперед. Он оставался там сидеть еще минут десять один. То потирал лоб, то опускал лицо в ладони и потирал глаза. Потом встал и неожиданно к нему подошел еще один мужчина:

– Ридган Форус, лошади готовы. Ваши спутники ждут вас, - он подал ему то ли саблю, то ли короткий меч. Это точно было оружие, которое Форус прикрепил к поясу, как только встал. Потом принял из рук слуги плащ, накинул его на плечо, закрепил застежку на шее и поплелся за слугой. Именно поплелся. На секунду его лицо попало под освещенный луной участок. Лет тридцать, или чуть больше. Светлая борода, кудрявые волосы. Он был похож на сказочного Добрыню Никитича.

Когда я пробралась в комнату, Крита прижала меня к себе и чуть не расплакалась:

– Я думала тебя поймали там. Думала, что больше не увижу тебя, - шептала она мне прямо в ухо.

– Нет, меня сложно поймать, Крита. Тем более, пока я дорого стою, вряд ли мне кто-то захочет навредить, - успокаивала я ее. – Завтра я укажу тебе камень, под которым лежит нож. И если тебя и правда отправят в пустыню, я дам тебе сапоги. Будет куда спрятать. Не беспокойся.

– Если бы ты пришла раньше, может быть, мы давно были свободны.

– Давай поспим. Думаю, этот самый караван придет завтра. И нам будет не до отдыха, вздохнула я и обняла свою подругу.

Проснулись мы, как всегда, от призыва служанок к столу. Но сейчас все было по-другому: на столах больше не было блюд с шариками из каши. Были миски с чем-то, похожим на кисель. Девушки по очереди проходили к столу, выпивали эту жижу через край, ставили миску на стол и после этого проходили и усаживались. Когда за столом собралось человек десять, служанки принесли подносы с тонким, похожим на лаваш, хлебом, кусками холодного вареного мяса и два котелка с носиками, заменяющие чайники. Девушки сами наливали в глиняные кружки отвар.

– Что это в мисках? – спросила я у Криты.

– Ты была права… Видимо, караван на подходе. Это отвар горькой травы. Выпить должны все. Иначе у нас будут рождаться дети. Ночью нам всем принесут его снова прямо в комнаты. И так будет постоянно, - выдохнула она.

У меня ком поднялся к горлу. Похоже, никто и не думал отводить меня в какую-то отдельную группу. Очередь с «лекарством» дошла и до нас, и буквально за пару минут до того, как я подняла миску ко рту, служанки всполошились, и указывая на меня, велели не пить. Теперь я стала бояться за другое – та болтовня девушек о том, что от нас с Палией хотят получить детей, похоже, была не выдумкой.

– Отойди, и проходи за стол, - подтолкнула меня Крита, а я жалела, что не поторопилась быстрее в эту очередь и не выпила эту мерзкую жижу. Теперь я и не знала, что для меня лучше.

Девушки спокойно ели, и казалось, им было плевать на то, что здесь начнется сегодня. У меня не то, чтобы кусок не лез в горло. Меня подташнивало от страха, голова кружилась. Крита налила мне чай и велела выпить. На ее лице все еще было отвращение от выпитого напитка, но она в первую очередь напоила меня.

– Ты белая, не хуже Палии. Сама говорила мне не бояться, - буркнула она и поторопила меня выпить чай. Сегодня он был чуть сладким и после третьего глотка голова начала проясняться.

– Все нормально, Крита. Сейчас я посижу и все наладится, - я смотрела по сторонам, пытаясь сфокусироваться на ком-то, чтобы, как раньше, наблюдать и не думать о том, что меня ждет.

Тут-то я и встретилась взглядом с Лафатом, который принес в столовую два ведра воды. Потом вошел в душевую, забрал там пустую бочку и поставив на плечо, направился к постройкам за столовой. Там забор был не ниже того, что перед домом. Он безотрывно пялился на меня, а я на него. Не знаю, чем мне грозила эта его заинтересованность и стоило ли бояться его, но сейчас мне было плевать, лишь бы не думать о планах, которые построила на меня Фалея.

– Сейчас всех поведут в душ. По одному. Фалея будет говорить служанкам что делать с волосами, что надеть. Не говори с Фалеей, прошу тебя. Не зли ее, иначе она побьет девочек, которые пойдут за тобой, - шепнула мне Крита и, взяв меня за руку, потащила в дом. Там я легла и молча лежала, разглядывая доски на потолке. Щели были замазаны чем-то, и я собирала трещинки в замазке в рисунок: это небольшая змейка, а вот здесь трещинки похожи на вену. Мысль о венах пришла моментально. Я подумала о том, что, если все будет так уж плохо, у меня есть нож, и уйти из этого мира я имею полное право, коли будет невыносимо.

Проснулась я от того, что меня толкнули в бок. Передо мной стояла та служанка, которая приходила ночью и говорила с Критой:

– Идем. Я помою и причешу тебя, - она подала мне руку и я поднялась. Оглядевшись по сторонам, я заметила, что девушки сидели с мокрыми волосами, причесывая друг друга. Волосы укладывали в сетку и завязывали ее на голове, как у девушек, которых я видела в первый день. Они сопровождали Фалею на улице, когда Зират привел нас во двор.

– Где Крита? Шепнула я, когда мы спускались по лестнице.

– Она говорит с Фалеей. Если и на этот раз она будет грубой, ее точно отправят в пустыню, - прошептала мне служанка. – Я знаю, вы с ней теперь близки. Поговори с ней, прошу, скажи, чтобы она не пиналась и не злила мужчин. Иначе, и правда, умрет в песках, - я посмотрела на служанку и заметила, что ее глаза полны слез.

– Хорошо, - ответила я, а про себя подумала, что Крита ведь ни разу не говорила о том, что она сопротивляется. Мы вообще не трогали эту тему.

Женщина завела меня в душ и не закрывая шторы принялась меня раздевать. Она сама натирала меня зеленым мылом, потом долго терла тряпкой, и только после того, как мои пятки стали гладкими, взялась за мою голову.

Волнистые волосы можно было расчесать только влажным, и она, похоже, это знала. Когда она подала мне чистую рубашку, велела не снимать тряпку, заменяющую полотенце, с головы. Мы прошли на скамью, туда, где ночью сидела Фалея с мужчиной. Служанка меня усадила, и велела ждать. Вернулась она с редким гребнем и баночкой, в которой плескалось ароматное зеленое масло. Оно пахло незнакомо, но приятно: тонкая мускусная нотка моментально перекрывалась древесным и дымным флером, и только потом открывался аромат пиона. Даже отдаленно похожего запаха в своей прошлой жизни я не знала. Жаль, что он будет у меня ассоциироваться с этим падшим местом.