Просто Марго - Елена Скаммакка дель Мурго

Судьба подарила крестьянской девушке и курскому помещику два счастливых месяца.

Бедная девушка делала все, что было в ее силах, лишь бы только продлить дни ее любимого человека. Перевязывала ему раны, стараясь сократить кровопотерю, отпаивала его парным молоком, чтобы сил набрался как можно больше, узнала, где живет местная лекарша, сбегала к ней и принесла какие-то особые чудодейственные травки, и их отваром поила Юдина строго, как было наказано, каждые три часа. Бывали дни, когда казалось, что Александр Иванович почти выздоравливал, много шутил и улыбался, выглядел бодро, прохаживался взад и вперед без посторонней помощи по хате и даже на крыльцо выходил подышать приятным морозным воздухом, а заодно и побеседовать с хозяином дома о войне и о политике, но на следующий день ему внезапно опять становилось хуже, он уже не поднимался со своей кровати, слабость и боли возвращались к нему с новой силой.

– Наташенька, милый мой, дорогой дружочек! – с придыханием, еле шевеля губами, говорил ей Юдин. – Видать, пришел мой час, умираю я! Спасибо тебе, Ташенька, за все, что ты для меня сделала! Ты скрасила своей любовью, неиссякающей добротой и вниманием мои последние дни. – Юдин из последних сил гладил ее шелковистые волосы.

– Нет, нет, я прошу вас, не уходите! Я этого не переживу! – Наталья металась у его кровати, не в силах больше ему помочь. – Боритесь, я умоляю вас, Александр Иванович!

– Все уже, милая, отборолся я и в жизни, и на поле боя! Только напоследок об одном тебя прошу – поскорее забудь про меня, тебе всего-то двадцать лет отроду, и у тебя вся жизнь впереди. Надеюсь, что, все же, наши скоро выиграют эту войну и ты найдешь свое счастье.

– Что вы такое говорите, Александр Иванович, мне, кроме вас, никто не нужен, – девушка вдруг увидела, как лицо Юдина нехорошо застыло. – Нет, я не хочу, я не могу вас потерять! – бедняжка слегка потрясла полковника за плечи, в надежде вернуть его в этот мир, а потом, положив свою голову на его грудь, целовала ее, обливая своими девичьими слезами.

Александра Ивановича Юдина не стало тихим, зимним кубанским утром. Об этом сразу же доложили в штаб генерала Деникина, и Антон Иванович, уже зная, что вот-вот они будут отходить к Новороссийску, а оттуда поплывут в Крым, приказал своим офицером сделать все возможное и невозможное, чтобы доставить гроб с телом полковника его родным в Ниццу. Его приказ был безукоризненно выполнен.

Совсем недавно приобретя и так же скоро потеряв любимого мужчину, к своей радости, а, может, и к своему стыду, Наталья Воронцова обнаружила, что беременна.

«Что же мне делать? Война же идет, беспощадная война! Как же мне с ребеночком одной-то?! Не выношу я его! Если все же я хочу, чтобы он родился, то мне надо бежать отсюда и как можно быстрее!»

Девушка набралась храбрости и направилась в штаб генерала Деникина. Став перед ним на колени и рассказав про свою беременность, она слезно просила его позволить ей сопровождать гроб любимого мужчины до Ниццы. Генерал жалостливо посмотрел в ее полные горя и отчаяния глаза и отдал соответствующий приказ.

«Лихая девица! Ее же Валентина Сергеевна в порошок сотрет, узнав, что та согрешила с ее мужем! Жаль девку, но она сама напросилась, пусть себе едет!»

В течение всего этого печального путешествия медсестра Воронцова много раз себе в малейших деталях представляла сцену, как она стоит перед помещицей Юдиной и, стыдливо склонив голову, рассказывает ей всю правду о них с Александром Ивановичем. Она даже как-будто слышала, как Юдина начинает на нее кричать и обзывать ее непристойными словами, выгоняя вон из дома. Наталья и к этому была морально готова. Но это все равно лучше, чем оставаться в охваченной гражданской войной России. Медсестры везде нужны, она найдет себе работу и в Ницце, даст Бог, с голоду не помрет и благополучно родит своего ребеночка.

Любой женщине на свете, а не только такой даме строгих правил как помещица Юдина, было бы неприятно слышать от какой-то там девицы, что та ждет ребенка от ее умершего мужа. Первой внутренней реакцией Валентины Сергеевны было жуткая обида на ушедшего супруга и ненависть к этой крестьянской девке, которая посмела сблизиться с ее обожаемым Сашей. Но она быстро справилась с нахлынувшим на нее благородным чувством несправедливости, проявленным по отношению к ней. По-житейски мудрой Валентине Сергеевне было достаточно одного лишь взгляда, чтобы сразу понять, что стоящая перед ней с понурой головой девица, к тому же храбро вынесшая ее мужа с поля боя, вовсе не развратная девка. Ее Саша не изменил ей, это нельзя было назвать в полном смысле слова супружеской изменой. Он просто воспользовался последней в своей жизни радостью, так щедро предоставленной ему перед смертью. Валентина Сергеевна даже ни на минуту не ломала себе голову простить ей своего обожаемого мужа или нет. Она уже приняла для себя решение, которое тут же твердым, как обычно, голосом озвучила перед своей дочерью Ксенией и перед этой бедной девушкой.

– Наталья, ты отныне становишься полноправным членом нашей семьи, ребенка твоего узаконим, и он будет носить фамилию моего мужа. Добро пожаловать в семью, деточка! – и она три раза расцеловала нежданную гостью.

Закончилась гражданская война. Аджария вошла в состав Грузинской Советской Социалистической Республики. Страна входила в период НЭПа.

Молодые супруги Савулиди были очень счастливы. Александра очень любила своего мужа, но, несмотря на это, все же отстояла свое право не менять девичью фамилию и по-прежнему оставалась Юдиной. Поначалу Василий на нее злился и обижался. Но позже на досуге поразмышляв, понял, как для его жены, оставшейся совсем одной, без своих близких, важно было сохранить что-то свое, личное. Конечно, Василию перед своими здешними греческими родственниками было немного стыдно, что жена не носила его фамилию, да и что дом тоже был куплен на ее деньги, вернее даже на деньги его тещи. Это сильно било по его мужскому самолюбию, но он и здесь повел себя мудро и благородно.

А сам себе строго наказывал:

«Я должен, просто обязан в короткое время выучиться и стать на ноги! Чтобы моей жене никогда не было стыдно за меня, и она никогда ни в чем бы не нуждалась»!

Дом же они выбрали себе просторный и красивый по удивительно низкой цене. Найти в тот исторический период подходящее жилье в Батуме было несложно: многие местные аристократы и зажиточные аджарско-грузинские семьи, испытывая страх перед новой властью, побросали свои