Мечтатель - Кнут Гамсун

— Люди узнают друг друга или не узнают, судя по тому, как те хотят этого.

Молчание.

Наконец, Элиза сказала:

— Но всё-таки вы же должны сознаться, что ваш поступок... Ну, впрочем, тем хуже вам самим.

— И прекрасно. Пусть будет хуже мне самому. Я только отнюдь не желаю, чтобы всякий вмешивался в это дело. Ваш отец может меня арестовать.

Она отошла от него, не говоря ни слова.

Он ждал два дня, он ждал три дня, но никто не приходил за ним в дом раздувальщика мехов. Его нервы были страшно натянуты. Он составил свои телеграммы и хотел отослать их в ту минуту, когда его задержат. Он решил согласиться на самое высокое вознаграждение за своё открытие и продать патент. Между тем он не терял времени даром. Он вошёл в переговоры с различными заграничными фирмами о покупке водопада, который находился перед фабрикой Макка, о страховании транспорта. Всё это было на его руках.

Но Макк не любил преследовать своих ближних. Теперь его предприятия снова наладились, а при удаче он предпочитал быть бесконечно милостивым. Он получил от одного агента из Бергена телеграмму, извещавшую его о продаже сельди в России. Деньги для Макка готовы. Итак, Макк снова был на высоте своего величия.

Прошла целая неделя, не внёсшая в жизнь никакой перемены; тогда Роландсен решился опять пойти в контору Макка. Он измучился от ожидания и неизвестности и хотел, чтобы дело, наконец, решилось.

— Я жду уже целую неделю, а вы меня не арестовываете, — сказал он.

— Молодой человек, я несколько поразмыслил об этом деле, — снисходительно отвечал Макк.

— Старый человек, вы должны тотчас же приступить к этому делу! — сказал Роландсен энергично. — Вы воображаете, что можете целую вечность заставлять меня ждать и любоваться вашей милостью; но я знаю, что сделаю. Я сам объявлю о себе.

— Сегодня я, во всяком случае, ожидал услышать от вас другие речи.

— А вот я вам сейчас покажу, каких речей вам следует от меня ожидать, — воскликнул Роландсен преувеличенно высокомерно и бросил Макку под нос свои телеграммы.

Нос Роландсена казался ещё больше, чем прежде, потому что всё лицо его похудело. Макк стал пробегать телеграммы.

— Вот как, вы сделались изобретателем! — сказал он.

Но по мере того, как он читал, его глаза всё более прищуривались, и он всматривался внимательнее.

— Рыбий клей? — сказал он под конец и стал перечитывать телеграммы.

— По-видимому, всё это много обещает? — сказал он, посмотрев на Роландсена. — Вам, в самом деле, предлагают эту большую сумму за изобретение вашего клея?

— Да.

— В таком случае поздравляю вас. Но раз вы стали таким значительным человеком, то вам тем более не следует быть невежливым со стариком.

— Конечно, вы правы. Но я очень измочалился от напряжённого ожидания. Вы обещались меня арестовать, и ничего из этого не вышло.

— Я вам скажу, почему это так случилось: в это дело вмешались. Я намеревался исполнить своё обещание.

— Кто же вмешался?

— Да сами знаете, женщина. У меня есть дочь. Элиза сказала: нет.

— Очень удивительно, — заметил Роландсен.

Макк опять стал просматривать телеграммы.

— Великолепно. А не можете ли вы немножечко посвятить меня в ваше изобретение?

И Роландсен кое-что порассказал ему.

— Так что мы являемся некоторым образом конкурентами, — сказал старый Макк.

— Не только некоторым образом, но в тот момент, когда я отошлю свой ответ, мы сделаемся ими самым реальным образом.

— Вот как? — сказал изумлённый Макк. — То есть, что вы под этим подразумеваете? Разве вы хотите предпринять фабрикацию?

— Да. Перед вашим водопадом есть другой водопад и гораздо больший. Для него не нужно никакого шлюза.

— Он принадлежит Левиону.

— Я его купил.

Макк нахмурился и задумался.

— Так пусть между нами будет конкуренция, — сказал он.

Роландсен отвечал:

— Тогда вы проиграете.

Но эти речи всё более и более сердили могущественного барина, он не привык к подобным разговорам и не мог их дольше переносить.

— Вы так изумительно быстро забываете, что вы ещё в моей власти, — сказал он.

— Только обвините меня. А потом придёт мой черёд.

— Ах, что вы хотите делать?

Роландсен отвечал:

— Я вас разорю.

Вошёл Фридрих. Он сейчас же понял, что тут начались крупные разговоры, и только изумлялся, что отец не прогонит этого уволенного телеграфиста с большим носом.

Роландсен произнёс громко:

— Я делаю вам следующее предложение: мы можем использовать изобретение, вступив в компанию. Вы дадите вашу фабрику, а я буду ей заведовать. Для решения этого вопроса даю вам срок в двадцать четыре часа!

И Роландсен вышел, оставив свои телеграммы.

XV

Приближалась осень, в лесу завывал ветер, море стало жёлтым и холодным, небо усеялось звёздами. Но Овэ Роландсену уже не было времени смотреть на падающие звёзды, хотя он был всё тем же любителем явлений природы. За последнее время на фабрике Макка работало много народу; в одном месте разрушали часть здания, в другом пристраивали, всеми этими работами заведовал Роландсен. Он перешагнул через все неприятности и достиг хорошего положения.

— Собственно, я в глубине души всё время дорожил этим человеком,— сказал старый Макк.

— А я нет, — гордо отвечала Элиза. — Он сделался таким нахалом. Как будто бы он нас спас.

— Ну, это уж далеко не так.

— Поклонившись он не ждёт ответа на поклон, а проходит мимо.

— Он очень занят.

— Он втёрся в нашу семью, — говорит Элиза побледневшими губами. — Где бы мы ни были, он непременно там же. Но если он хоть что-нибудь воображает относительно меня, то глубоко ошибается.

Элиза ухала в город.

Всё шло своим чередом, и в ней как будто не нуждались. С того момента, как Роландсен вступил в товарищество с Макком, он дал себе обещание делать своё дело и не тратить времени на мечтания. Этим можно увлекаться летом, а потом надо перестать. Но есть люди, которые мечтают всю жизнь и не могут перемениться. Такова, например, йомфру ван Лоос; она жила в Бергене... Роландсен получил от неё письмо; она писала ему, что уважает его, как самое себя, так как он не запятнал себя воровством, а разыграл лишь комедию. И если ещё не поздно, она берёт назад свои слова относительно разрыва.

В октябре приехала домой Элиза Макк. Говорили, что она помолвлена, и что у них гостит её жених Генрих Бурнус Хенриксен, капитан берегового парохода. В большой зале Розенгарда был назначен бал; была приглашена немецкая труппа музыкантов, которая возвращалась домой из Финмарка; они должны были играть на флейтах и трубах. На бал было приглашено всё село, Роландсен, как и другие и дочь кистера Ольга, будущая жена Фридриха. Но пасторской чете не удалось попасть на бал, у них произошли перемены. Был назначен новый пастор, которого и ожидали со дня на день, а добрейшего пастора, лишь временно исполнявшего свою должность, посылали в другое место, далее на север, где приход был без пастыря. Он, пожалуй, был не прочь пахать и засевать новую землю, в этой местности его работа не всегда увенчивалась успехом. Впрочем, он добился одного важного результата: он заставил сестру Левиона вспомнить, кто был тот единственный человек, который был обязан на ней жениться. Это был сельский столяр, домохозяин, с немалым количеством шиллингов под подушкой. Душою пастора овладело чувство некоторого удовлетворения, когда он благословлял их перед алтарём. Неусыпные работы всё-таки несколько изменяют нравы.

«Слава тебе, Господи, постепенно это всё пойдёт на лад», — думал пастор. В его хозяйстве снова водворился некоторый порядок; приехала новая дельная экономка средних лет, и он хотел взять её с собой на новое место; таким образом, всё устраивалось к лучшему. Пастор был человек строгий, но, по-видимому, никто не был на него в претензии. Там, за пасторской усадьбой, на пристани, собралось много народу. Пастор уезжал; что касается Роландсена, он не преминул воспользоваться этим случаем, дабы выказать свою вежливость. Лодка Макка уже ожидала его с тремя гребцами, но он не хотел садиться в неё, пока пасторская чета не отчалит благополучно от берега. И пастор должен был поблагодарить его за любезность, несмотря на всё происшедшее. И как некогда помощнику Левиону было позволено перенести на берег жену пастора, так и теперь он сделал это. Может быть, и для него наступят лучшие дни, пастор обещал сделать всё от него зависящее, чтобы он опять получил должность помощника.

Всё устраивалось к лучшему.

— Мы могли бы ехать вместе, если бы вам не нужно было на север, а мне на юг, — сказал Роландсен.

— Да, — отвечал пастор.

— Но не будем забывать, милейший Роландсен, что, куда бы мы ни ехали, на север или на юг, мы всё-таки, в конце концов, встретимся в одном и том же месте!