Мифы Дальнего Востока. От хозяина тайги Дуэнте и шаманки Кытны до духов вулканов и мухоморных девушек - Татьяна Владимировна Муравьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стеллер писал: «Они думают, что не следует убивать и есть ни одного сухопутного или водяного животного, предварительно не извинившись перед ним и не попросив его не обижаться на них». Жертву следовало также угостить, «дабы животное думало, что оно побывало у них только в гостях и тем самым не отпугнуло бы своих сородичей от людей». К тому же ительмены, как и все древние охотники, полагали, что убитый на охоте зверь добровольно дает себя убить, чтобы накормить человека.
У ительменов было множество поверий, связанных с различными животными и птицами. Так, они считали, что куропатки, попав в воду, превращаются в рыб, а рыбы, выброшенные на землю, — в куропаток; что из икринок камбалы родятся не только рыбы той же породы, но и один из видов чаек. Трясогузок считали знамением весны, ворон — предвестницами хорошей погоды.
Особая роль в ительменском фольклоре отводится мышам, которые в сказках обычно предстают спутницами Великого ворона, прибегающими по его первому зову.
Некоторые сказочные сюжеты повествуют и о кознях, которые ворон и мыши строят друг против друга. Грызуны крадут у ворона запасы еды, подсовывают ему вместо мяса гнилое полено, втыкают возле очага в его доме острую палку, на которую он садится, а когда он спит, потихоньку красят ему ресницы красной краской, из-за чего ему начинает казаться, что все вокруг охвачено огнем.
Однако в какой-то момент терпению Великого ворона приходит конец, и мыши, опасаясь его гнева, прячутся под землю, где и живут до сих пор.
«ТВОРЕЦ КУТКА»
Так же как у чукчей и коряков, в фольклоре ительменов Великий ворон предстает не только в качестве творца и культурного героя, но и выступает как комический персонаж.
Георг Стеллер объясняет это так: «Они считают себя гораздо умнее своего бога и не знают никого простоватее, безумнее и глупее своего Кутки… В силу этого они считают его недостойным какого бы то ни было почитания, не просят его ни о чем, не благодарят его и не забавляются ничем в мире больше, чем своим творцом Куткою. Они говорят: “Если бы Кутка был умен и сообразителен, он сотворил бы мир гораздо лучшим, чем он есть, не наставил бы в нем столько высоких гор и недоступных скал, не натворил бы таких быстрых и мелководных рек, не вызывал бы до сих пор таких сильных и продолжительных бурь и дождей. Все это происходит от его глупости и неразумия”».
Платье женщин Камчатки. 1778 г.
Wikimedia Commons
Конечно, Стеллер, как образованный человек и христианин, ко всем проявлениям «дикости» и язычества относился предвзято, и его утверждение, что ительмены считали Кутха «недостойным почитания», явно несправедливо, однако он очень точно подметил, что Великий ворон в той или иной своей ипостаси постоянно присутствовал в жизни каждого человека.
Так же как его чукотские и корякские собратья, ительменский Кутх — глава большого семейства. Стеллер называет его жену Хахи, Крашенинников — Ильхум, но в сказках она обычно носит имя Мити. Иногда Мити обладает магической силой, не меньшей, чем у самого Кутха, но чаще предстает в образе обычной женщины, имеющей не самого лучшего мужа.
«Они думают, — пишет Стеллер, — что Кутка был женат на женщине по имени Хахи, отличавшейся исключительным умом и красотою. Благодаря своему уму она удержала Кутку от совершения многих глупостей, постоянно направляла его и часто с очевидностью убеждала его в его неразумии… Быть может, они пришли к этому заключению, потому что в своей собственной среде замечали, что ительменские девушки и женщины всегда превосходят мужчин умом и хитростью, почему и командуют своими мужьями, нося штаны и неизменно требуя себе со стороны мужчины постоянного уважения».
Жили Кутх и Мити. Кутх на охоту ходил, рыбу ловил, а Мити одежду шила, еду готовила. И вот надоела ей такая жизнь, забросила она хозяйство, целыми днями сидит и тоскует. Вечером придет Кутх домой, а ничего не сварено; поест он сухой юколы26 и голодный спать ложится. Отощал Кутх, остались от него кожа да кости. Стал он думать, что бы такое сделать, чтобы пошла жизнь как прежде. Думал-думал и придумал.
Пришел как-то раз домой, от юколы отказался, лег и начал стонать и охать. Спрашивает его Мити: «Что с тобой?» — «Ох, заболел я, скоро помру!» Испугалась Мити: «Как же я буду жить без тебя?» Говорит Кутх слабым голосом: «Как-нибудь проживешь. Когда станешь меня хоронить, яму глубокую не рой, положи туда побольше травы и землей не засыпай, только кедровыми ветками прикрой. И каждый день приноси на могилу еду, чтобы мне хорошо жилось на том свете». Закатил тут Кутх глаза и дышать перестал.
Похоронила Мити мужа так, как он велел, и стала каждый день на могилу ходить, еду носить. С утра встанет пораньше, пойдет в лес, накопает сараны и кимчиги27, соберет разных ягод, домой вернется, приготовит побольше кирилка28, чайник вскипятит, чай из чаги заварит и отнесет все это Кутху. Сидит на могиле и плачет. Кутх, как только она уйдет, вылезет из ямы, наестся до отвала и идет в лес гулять. А вечером вернется и ляжет спать в могиле на мягкой траве.
Однажды сидела Мити на могиле и причитала сквозь слезы: «Как же плохо мне без моего Кутха! Если бы он был жив, стала бы я опять веселой, никогда бы с ним не ссорилась, все для него бы делала!» Услыхал это Кутх и встал из могилы. Мити сначала его даже не узнала, ведь, когда его хоронили, был он совсем тощим, а теперь стал толстым и гладким.
Говорит Кутх: «Отпустили меня с того света. Сказали, очень уж по тебе твоя жена убивается. Возвращайся к ней и живи, как раньше жили».
Обрадовалась Мити, пошли они домой и стали жить хорошо.
Несмотря на то что в сказках Кутх предстает в сниженном образе, он остается могущественной силой, способной противостоять стихиям.
В горном ущелье жили два брата — Мороз и Ветер. Велика была их сила, боялись они только Солнца, его тепла и света, а еще опасались Кутха, его хитрости и умения колдовать. Однажды сказал Ветер Морозу: «А давай покажем Кутху, что мы все-таки сильнее!» — «Давай», — согласился Мороз.
И вот сковали они море льдом, занесли тундру снегом, подняли над землей снежную бурю. Попрятались по своим жилищам люди, звери и птицы, не смеют даже выглянуть наружу.
Лежит Кутх на оленьей шкуре в теплом пологе, слушает, как воет метель. Потом говорит своей младшей дочери Сирим: «Выйди-ка, дочка, посмотри, какая там погода». Вышла девушка из землянки. Подхватило ее снежной бурей и унесло в ущелье, где жили Ветер и Мороз.
Говорит Кутх средней дочери Анаракльнавт: «Пойди посмотри, почему не возвращается сестра». Вышла Анаракльнавт наружу, закружила ее метель и тоже унесла в ущелье.
Говорит тогда Кутх старшей дочери Синаневт: «Иди позови сестер обратно!» Ушла Синаневт и тоже не вернулась.
А метель воет пуще прежнего. Говорит Кутх жене: «Вон как наши дочки поют! Наверное, там хорошая погода, поэтому они не хотят возвращаться домой!» Выглянула Мити из землянки, но тут же попятилась назад. Закричала на мужа: «Старый ты дурень! Нет там наших дочек, только бушует непогода, не иначе, унесло их метелью!»
Отвечает Кутх: «Это Ветер с Морозом решили мне свою силу показать. Но мы еще посмотрим, кто кого!» Встал он, надел кухлянку и рукавицы, вышел наружу. Хлопнул рукавицами — тут же сбежались к нему серые мыши. Запряг он их в нарты и помчался к жилищу Мороза и Ветра.
Те увидали мышиную упряжку, засмеялись: «Ну и собаки у Кутха! Много добра на такой упряжке можно увезти!» Спрашивают: «Зачем ты, Кутх, пожаловал?» — «Верните моих дочерей!»
Решили Мороз и Ветер над ним посмеяться: «Ладно, вернем.