Левша на обе ноги (авторский сборник) - Пелам Вудхаус

Потом я ухитрился рассердить главного босса — отца Питера. Сам не знаю, как это вышло. Я встретил его в парке, он шел с еще одним человеком, оба несли охапки каких-то палок, и вид у них был очень серьезный и сосредоточенный. Как раз, когда я подошел, босс замахнулся палкой и ударил ею по маленькому белому мячику. Я был очень польщен, ведь раньше босс никогда со мной не играл. Я погнался за мячом, — а он отлетел очень далеко, — схватил его зубами и принес главному: положил к его ногам и улыбнулся, задрав голову.

Я сказал:

— Давай еще разок!

А главный совсем не обрадовался. Он наговорил много всякого и хотел пнуть меня ногой, а вечером сказал своей жене — он думал, что я не слушаю, а я все слышал, — что я несносная собака и от меня нужно избавиться. Тут не захочешь, а задумаешься.

Ну а потом я окончательно проштрафился. С самыми лучшими намерениями заварил такую кашу, что думал уже — все, конец.

Случилось это в гостиной, ближе к вечеру. В тот день пришли гости. Дамы пришли; а мне они всегда приносят несчастье. Я старался стать как можно незаметнее. Хоть меня и привел в дом Питер, его родные не любили, когда я заходил в гостиную. Я надеялся, что мне перепадет кусочек пирожного, а к разговорам не особенно прислушивался. Говорили о каком-то Тото — я с ним незнаком. Маменька Питера сказала, что Тото — просто очарование, а одна гостья сказала, что Тото сегодня захандрил и она ужасно за него беспокоится. И что-то еще насчет того, что Тото, мол, на обед ест только самую чуточку куриной грудки, мелко-мелко нарезанной. Это было не очень интересно, так что я отвлекся.

Я выглянул из-за кресла, проверить, как там насчет пирожных, и что же я увидел: здоровенную крысу. Она стояла прямо рядом с гостьей и пила молоко из блюдечка, вы только подумайте!

У меня, конечно, есть недостатки, но снисходительность к крысам не из их числа. Я не колебался ни секунды. Вот он, мой шанс! Все женщины ненавидят крыс. Матушка всегда говорила: «Если хочешь добиться успеха в жизни, научись нравиться женщинам. На самом деле они — главные. Мужчины не в счет». Если я уничтожу этого грызуна, то заслужу благодарность и уважение маменьки Питера, а там уже будет не важно, как ко мне относится его отец.

Я прыгнул.

У крысы просто не было возможности улизнуть. Я ухватил ее зубами за шею, пару раз встряхнул и швырнул через всю комнату, а потом кинулся следом — добить.

Только я к ней подскочил, а она вдруг села и залаяла на меня. Вы себе представить не можете, как я растерялся! Затормозил на всем ходу и уставился на нее.

— Прошу прощения, — сказал я смущенно. — Я думал, вы крыса.

Что тут началось…

Одна дама поймала меня за ошейник, другая ударила по голове кружевным зонтиком, третья пнула в бок. Все галдели и кричали.

— Бедненький мой Тото! — взвизгнула гостья, подхватив на руки странную зверюшку. — Этот страшный свирепый пес хотел тебя убить!

— Ни с того ни с сего!

— Взял и кинулся на бедную крошку!

Моих оправданий даже не стали слушать, а ведь всякая собака на моем месте ошиблась бы точно так же. Песик был какой-то редкостной породы — разумеется, призер и медалист, и цена соответствующая, на вес золота. Послушать вопли разбушевавшихся дам, лучше бы я эту самую гостью укусил, чем Тото, — так я понял из разговоров. Дверь была закрыта, так что я бочком, бочком забился под диван. Мне было ужасно неловко.

Маменька Питера сказала:

— Решено! Этот пес опасен. Его нужно пристрелить.

Питер поднял крик, но впервые в жизни его голос ничего не изменил.

— Тише, Питер! — сказала маменька. — Опасно держать в доме такого пса. Может, он бешеный.

Женщины так неразумны.

Тото, конечно, даже и слова не проронил в мою защиту. Нет бы объяснить, как возникло недоразумение — сидел себе на коленях у гостьи и визжал, что он со мной бы сделал, если бы нас не растащили.

Кто-то осторожно пошарил под диваном. Я узнал ботинки дворецкого, Уикса. Должно быть, его вызвали звонком, чтобы он меня забрал. Чувствовалось, что ему это не нравится. Мне было жаль Уикса. Мы с ним приятели, так что я лизнул его руку. Он сразу повеселел.

Он сказал:

— Я его держу, сударыня.

— Отведите его на конюшню, Уикс, и привяжите. Пусть кто-нибудь возьмет ружье и пристрелит его. Он опасен.

Через несколько минут я уже был привязан к кормушке в пустом стойле.

Вот и конец. Пожил в свое удовольствие, пора и честь знать. Не то, чтобы я боялся, просто тоскливо как-то было на душе. Я же ничего плохого не хотел! Видно, добрые намерения в этом мире не в счет. Я из кожи лез, лишь бы всем угодить, а что в итоге? Сижу в темной конюшне и жду финала.

Тени во дворе становились длиннее, а никто не приходил. Я уж начал думать, что обо мне забыли, и невольно зашевелилась надежда — может быть, меня все-таки не пристрелят? Возможно, Тото одумался и все им объяснил?

Тут за дверью раздались шаги, и надежда умерла. Я закрыл глаза.

Чьи-то руки обхватили меня за шею, а мой нос уткнулся в теплую щеку. Я открыл глаза. Это не слуга пришел меня пристрелить, это был Питер! Он тяжело дышал, и лицо у него было заплаканное.

Он шепнул:

— Тихо!

Питер стал отвязывать веревку.

— Только ты молчи, а то нас услышат! Тогда уже не выпустят. Я отведу тебя в лес. Мы будем идти, идти, и придем в тот город, помнишь, я тебе рассказывал, весь из золота и драгоценных камней, и мы там будем жить, и нас никто не сможет обидеть. Ты, главное, молчи.

Он подошел к воротам и выглянул, а потом тихонько свистнул. Я подбежал к нему. И мы отправились искать тот город.

Лес был далеко — надо спуститься по травянистому склону и потом еще перебраться через реку. Мы шли очень осторожно, старались держаться в тени, а открытые участки перебегали. Мы то и дело оглядывались, но никто нас не преследовал. Солнце садилось, вокруг было тихо и прохладно.

Вскоре мы перешли через речку по деревянному мостику и оказались в лесу. Там никто не мог нас увидеть.

Я никогда раньше не был в лесу, поэтому все казалось мне новым и удивительным. Там были белки, и кролики, и птицы — я столько в жизни своей не видел, — и еще какие-то мелкие существа летали вокруг, жужжали и щекотали мне уши. Мне хотелось побегать и все как следует осмотреть, но Питер окликал меня, и я опять возвращался к нему. Он знал, куда идти, а я — нет.

Мы шли очень медленно. Лес становился все гуще и гуще. Мы с трудом продирались через кусты, длинные ветки тянулись к нам и цеплялись колючками. Скоро стало совсем темно — так темно, что я даже Питера не мог разглядеть, хоть он и был рядом. Мы все медленнее шли, а иногда Питер останавливался, и тогда я подбегал к нему и тыкался носом в ладонь. Сначала он меня гладил, а потом перестал, только подставлял ладонь, чтобы я ее лизнул, как будто поднять руку ему было не под силу. Наверное, он очень устал. Он ведь был совсем маленький и не очень-то крепкий, а прошли мы довольно много.

Темень стояла непроглядная. Шаги Питера все замедлялись и замедлялись, а потом он вдруг сел на землю, и я услышал, что он плачет.

Наверное, другие собаки на моем месте сообразили бы, что делать, а мне ничего в голову не пришло, кроме как уткнуться носом ему в щеку и заскулить. Он обнял меня, и мы с ним долго так сидели и молчали. Я думаю, это его утешило. По крайней мере плакать он перестал.

Я не надоедал ему вопросами о чудесном городе, потому что он был такой уставший, но про себя все время думал, далеко ли еще. Ничего похожего на город вокруг не было, только темнота, и непонятные звуки, и шум ветра среди ветвей. Из кустов выползали какие-то странные зверюшки с незнакомым запахом и глазели на нас. Я бы их прогнал, только Питер держался за мою шею, и я не мог от него отойти. Какой-то зверек, по запаху вроде кролика, подобрался так близко, что я мог бы до него дотянуться. Я повернул голову и щелкнул зубами. Тут они все разбежались, опять попрятались по кустам и больше не шумели.

Долго стояла тишина. Потом Питер громко всхлипнул.

Он сказал:

— Я не боюсь, нет.

Я прижался головой к его груди, и опять долго была тишина.

Наконец Питер сказал:

— Давай играть, будто нас взяли в плен разбойники. Ты слушаешь? Три здоровущих бородатых разбойника подкрались ко мне, схватили и утащили в свое логово. Вот здесь их логово. Одного звали Диком, а других — Тедом и Альфредом. Они волокли меня через весь лес, а сейчас ушли, но скоро вернутся. А ты соскучился без меня и прибежал по следу, и нашел меня. А тут вернулись разбойники, но они не знали, что ты здесь, а ты лежал тихонько, подпустил Дика поближе, а потом как выскочишь, да как укусишь его, и он убежал! Потом ты и Теда укусил, и Альфреда укусил, и они тоже убежали. И тогда мы остались одни, и мне было спокойно, потому что ты меня защищал. А потом… потом…

Голос Питера понемногу затих, рука на моей шее обмякла, и я понял по его дыханию, что он уснул. Его голова лежала у меня на спине, но я не отодвинулся. Наоборот, прижался тесно-тесно, чтобы ему было уютнее, и тоже задремал.