Последний барьер - Роман Глушков

— Звучит заманчиво, — мечтательно вздохнул я. — Еще месяц назад такие привилегии мне и в радужных снах не снились. Вот только мою главную проблему — превращение обратно в полноценного человека — Ведомство вряд ли решит. Да и зачем ему это? Без своей аномальной начинки я для «Гермеса» бесполезен. А на одних моих познаниях о Зоне сотрудничества не построишь. Здесь подобных мне «знатоков» выше крыши.

— Что ж, поживем — увидим, — пожал плечами Мерлин. — Найдем мы на «Альтитуде» разгадку твоего феномена или нет, это еще бабушка надвое сказала. Так что на твоем месте я бы присмотрел для себя в тылу надежную позицию. Такую, на которую в случае чего ты мог бы отступить и там закрепиться…

Глава 4

До берега Химкинского водохранилища мы добирались почти двое суток, и я мог бы посвятить этому этапу наших похождений добрую половину моего рассказа. Вот только оно вам надо, мои многоуважаемые слушатели? Стоило ли Геродоту живописать долгий путь царя Леонида от Спарты до Фермопил, прежде чем приступать к повествованию о легендарной битве? Нет, конечно. Кому захочется читать о скучном и монотонном солдатском марше, если всем известно: самое интересное в этой истории начнется тогда, когда спартанцы достигнут места назначения? Поэтому и я не стану рассусоливать. Тем более что переломных событий за это время с нами не произошло.

Прошагать за сорок восемь часов шестнадцать километров — нормальная скорость для здешних осторожных пешеходов. Путь наш нельзя было назвать прямым — да таких путей в Зоне и нет, — но все это время мы старались держаться вдоль западной стороны Октябрьской железной дороги. Заплутать с такими проводниками, как Динара и Мерлин, было бы сложно. И все же всецело доверять их знанию местности сегодня тоже не следовало. Слишком долго и тот и другая не посещали Москву, где с прошлого года многое успело перемениться.

Пересекли Складочную улицу, которая и поныне соответствовала своему названию. С одной лишь оговоркой: теперь, взирая на нее, мы видели не ряды складов, в честь коих она была когда-то названа, а сплошные складки. Они испещряли не только саму улицу, но и весь район, где она пролегала. Создавалось впечатление, что его перепахала исполинская борона, оставившая после себя борозды тридцатиметровой глубины и вывороченные с фундаментами руины зданий. На дне впадин скопились талые воды, а глина на их склонах раскисла в кашу. Чтобы преодолеть эту «пахоту», нам пришлось битых два часа сигать по скользким обломкам, того и гляди рискуя плюхнуться в грязь. Неудобнее всего приходилось, естественно, Мерлину с его протезами, но он принципиально отказался от товарищеской помощи.

Выбравшись на относительно ровное пространство, мы наткнулись на мигрирующую стаю крупных биомехов-носорогов. Отпугнуть такое их количество было не под силу даже Мерлину. Поэтому пришлось затаиться и пережидать, пока опасность минует. Поваленная гранитная глыба, за которой мы отлеживались, в прошлом являла собой памятный знак с начертанной на нем надписью. Весьма забавной в реалиях Зоны. Надпись гласила, что почти полтора века назад на этом самом месте проходило испытание первого советского электроплуга. Знаменательное событие, что ни говори. И вряд ли присутствовавший на том испытании вождь мирового пролетариата Ленин мог себе представить, что настанут времена, когда поумневшие потомки того самого электроплуга однажды восстанут против своих создателей и изгонят их из столицы.

В отличие от этого мелкого и мало кому известного памятника о другом таком «монументе», торчащем в полутора километрах западнее отсюда, знал практически весь мир. Останкинская телебашня! И пусть с обломанной верхушкой она мало чем отличалась от трубы какой-нибудь ТЭЦ, опознать ее по знакомым очертаниям было еще можно. Опознать и лишний раз сокрушенно подумать о том, что ничто не вечно под луной, а под Барьерами Пятизонья и подавно.

На Тимирязевской, возле кольца монорельсовой дороги, шло сражение. Судя по скоплению в том районе бронетехники, это чистильщики пытались выбить с укрепленных позиций не то крупную банду, не то отряд егерей Ковчега. Засев в развалинах многоэтажного комплекса, те яростно отстреливались, даже не пытаясь вырваться из окружения, хотя военные еще не подтянули сюда ни подкрепление, ни вертолеты. Что удерживало обороняющихся сталкеров в тех руинах, заставляя подставлять свои головы под пули, мы не знали, да и знать не хотели. Обогнув поле боя стороной, наша компания пересекла изрытую техносом Дмитровскую улицу и, дойдя до института биотехнологий, стала подыскивать укромное местечко для ночлега.

Найти таковое в Московской локации было завсегда проще, чем, например, в Чернобыле или на Керченском острове. Там сталкерам чаще всего приходилось разбивать лагерь под открытым… точнее, закрытым куполом Барьера небом. Здесь же, в некогда многонаселенном городе, даже сегодня, по прошествии многих лет хаоса и разрухи, надо быть законченным лентяем, чтобы не подыскать себе убежище и остаться ночевать без крыши над головой. Что, конечно же, к нам никоим образом не относилось. Еще до того как Зону окутала тьма, мы оккупировали неприметный подвальчик на восточной стороне институтского корпуса, где и расположились в ожидании нового рассвета.

Второй этап нашего марша на «Альтитуду» в плане рутинности ничем не отличался от вчерашнего. Разве что с погодой повезло меньше. Ночью похолодало, и из сгустившихся к рассвету туч повалил мокрый снег. А вместе с ним ухудшилась видимость и упало наше настроение.

Завтрак был прерван свистом множества вертолетных винтов, но тревога оказалась ложной. Это всего-навсего звено армейских вертолетов гоняло спозаранку над Москвой какого-то одинокого дракона, и до нас им решительно не было дела. Покинув институт, мы прошли сначала по северной оконечности Тимирязевского парка. Затем — вдоль изрезанного промоинами берега разлившегося Садового пруда. Оставив за спиной кинотеатр «Байкал», преодолели очередной лабиринт руин и к полудню добрались до усадьбы Михалково, что стояла на берегу уже другого пруда — Головинского. От усадьбы той ныне камня на камне не уцелело. А от парка, что некогда ее окружал, осталось лишь голое поле да вывороченные из земли уродливые древесные корни. Сами деревья были давным-давно укатаны в берег колесами и гусеницами биомехов, непонятно зачем решивших соорудить здесь гать.

Летом Головинский пруд представлял собой неглубокую мутную лужу, каких полным-полно в любой локации Зоны. Но в это время года он разливался до своих прежних размеров и сбрасывал шумные потоки талых вод через полуразрушенный водосброс. Не будь русло также возрождающейся весной речки Лихоборки перекрыто многочисленными завалами, нам пришлось бы изрядно отклониться от маршрута, чтобы обойти пруд с юга. Но стихийно возникшие ниже Головинской плотины бетонные пороги сэкономили нам время. И позволили переправиться через Лихоборку, каким бы бурным ни был ее мартовский темперамент.

Погода не улучшалась, и мы по-прежнему брели сквозь белую мглу по щиколотку в мокром снегу. Благо серьезных преград и противников нам больше не попадалось. Правда, несколько раз нам пришлось-таки залегать в руинах, когда Мерлин замечал в мельтешащей пелене какое-нибудь подозрительное движение.

Последняя крупная улица, какую мы сегодня пересекли — Лавочкина, — была тиха и пустынна. Но виднеющиеся на снегу следы колес не то «носорога», не то армейского бронетранспортера свидетельствовали, что царящее в этом районе спокойствие весьма обманчиво.

Вторую ночевку решили провести в уцелевшей башнеобразной высотке — одной из тех, что стояли на восточной стороне Ленинградского шоссе, близ моста через Химкинское водохранилище. Некогда прямое как свеча, сегодня это здание тоже напоминало свечу, но подтаявшую, а потом вновь застывшую. И застыло оно достаточно крепко. Что было характерно для большинства строений, которые претерпели метаморфозы при Катастрофе, но не рассыпались, а устояли по милости неведомых человеку стихий.

Заинтересовавшая нас башня начинала сгибаться в нижней трети и потом плавно отклонялась от вертикальной оси в направлении берега. У вершины ее изгиб достигал такого устрашающего угла, что мы могли рассмотреть ее плоскую крышу даже с земли. Тем не менее сканирование Пожарским объекта не выявило в нем аномальной активности. А также сколько-нибудь серьезных разломов и трещин, по вине которых высотка могла бы вскорости рухнуть.

Можно было, не рискуя почем зря, снова расположиться на ночь в каком-нибудь подвале. Однако мы не пожелали забиваться в нору и ложиться спать, когда главная цель нашего похода обещала предстать перед нами во всей своей красе, едва прекратится снегопад. Взволнованные этим, мы поднялись на тот этаж здания, за которым оно уже начинало искривляться, и, побросав вещи, уселись ужинать. А также в буквальном смысле ждать у маленького Химкинского моря погоды.