Только тишина - Богдан Петецкий

Барабан воспроизводящей аппаратуры замер с деликатным посвистыванием. Я довольно долго глядел на экран и ничего не предпринимал. Потом принял другую позу и перемотал запись.

Распорядок дня моего предшественника подвергся изменению. Цифровые данные перепутались до такой степени, что только компьютер был в состоянии выделить информацию, касающуюся отдельных явлений. Потом следовали длительные периоды подного бездействия. Когда он ни на что не обращал внимания. За исключением себя.

Поскольку стимулятор его работал без перерыва. Усиливал поля, генерируемые отдельными участками мозга, возбуждал, упорядочивал связи снутри организма, сглаживал или ликвидировал нарушения мыслительных процессов. Контрольный экран корректировки порой становился похожим на рисунок ребенка, который хотел нарисовать лес, но потом потерял терпение. Его заполняли тесно стоящие разноцветные линии.

Потом вдруг заговорил динамик:

— Перестань истериковать, — произнес охрипший мужской голос, в котором звучала усталость и словно бы раздражение. — В конце концов, это просто охота. Выбираешься наружу, идешь по лесной дорожке и — бах-бабах! В любом другом месте ты многое бы отдал за такое развлечение…

— Не люблю этого, — раздалось в ответ. — Никогда не любил. Охота — это хорошо для детишек, играющих в индейцев. Жестокость, вроде, является чем то естественным для психологии десятилетних мальцов…

— Жестокость? — с сарказмом подхватил первый. — Значит, ты признаешь, все же, что речь идет только о животных…

— Ничего, черт побери, я не признаю, — во втором голосе слышался страх. — Повторяю, я не люблю этого. Не имеет значения, касается это животных или же…

— Существ, которые охотятся… на тебя?

Я оцепенел. Что он сказал? Откуда второй голос?

Второго голоса не существовало. Все время говорил один и тот же мужчина.

Я сорвался с кресла. Инстинктивно бросил взгляд в направлении двери, словно желая убедиться, что не забыл запереть ее. И почувствовал, что покрылся потом.

— Больше ты сегодня никуда не пойдешь, — рявкнул динамик.

— С чего бы это? Дабы не рисковать?

— Базу они не атакуют. Да и в любом случае автоматы справятся без тебя.

— Я все-таки пойду.

— С излучателем?

— Нет. С букетиком фиалок. И добрыми пожеланиями.

Какое-то время было тихо. Потом послышался глубокий вздох.

— Похоже на то, что с меня всего этого довольно. Если задуматься на минутку, то и в самом деле довольно…

Динамик затрещал и смолк. Словно говорящий именно в этот момент сориентировался, что его подслушивают.

Я прокрутил запись до конца. Контрольная лампочка звука так и не вспыхнула ни на мгновение.

Из информации, закодированной в регистрационной аппаратуре, следовало, что на девятнадцатом году службы человек, несущий вахту на базе, столкнулся с проблемой, связанной с какими-то животными. И предупреждал своих сменщиков, чтобы те были начеку, покидая сторожку.

Информация, хотя и крайне скупая, была сконструирована логично. Становилось ясно, что речь идет о животных, причем — таких, которые могут доставить определенные неприятности.

Ладненько. Что касается меня, то не могу сказать, что я не люблю охоты. Раньше ни разу не пришлось пробовать. Так что посмотрим.

Последние действия, которые осуществил мой предшественник, заключались в проверке автоматической связи и аппаратуры гибернатора. Он включил аварийную систему, заблокировали все коммуникационные каналы, за исключением одного, суммирующего, с выходом на остальные базы, в том числе, и мою, и отправился спать. И то хорошо. По крайней мере, не произошло ничего такого, что могло бы ему помешать в этом.

Собственно, всю эту запись я должен еще разок прогнать через компьютеры, чтобы те сделали интерпретацию. Ни на что особенное я не рассчитывал. Все предпочтения и заповеди имеют сейчас такую же ценность, что предупреждение стоящего на мосту человека о том, что вода холодная.

Разумеется, я это сделаю. Завтра или через пару дней. Чего у меня в самом деле больше необходимого, так это времени.

Животные…

Я пожал плечами и отключил аппаратуру. В период гибернации снов не бывает. Если бы не это, то его шестидесятилетняя ночь могла бы произвести на меня гораздо более сильное впечатление.

Я встал, проверил, заперт ли выход, и отправился в спальню. Постоял некоторое время под холодным душем, потом, завернувшись в жестковатую простыню, немного передвинул ручку климатизатора и устроился в раскладном кресле. Кресло было точно таким же, что и на кораблях дальнего радиуса действия.

Я погасил свет и лежал неподвижно, с открытыми глазами. Только позже я понял, что ожидаю каких-либо звуков снаружи. Ветра, подкрадывающихся шагов, хотя бы шелеста листьев.

— Животные, — пробормотал я.

Вспомнил зайца, скачущего по залитой солнцем поляне, улыбнулся и заснул.

4.

Трава доходила местами до колен. Над ней зависло непрерывное металлическое гудение, постоянное и однотонное. Миллионы, миллиарды насекомых. В их басовом звучании было невозможно различить жужжание крупного шмеля, за петляющим полетом которого я наблюдал уже добрых несколько минут.

Однако, и это тоже была тишина.

Коммуникационная централь на базе разделяет четыре главных канала связи. Все они соединены с аварийной сигнализацией. Первый информировал о работе автоматов, непосредственно обслуживающих эмиторы и модулирующих силовые поля вокруг гибернатора, а так же об условиях, наблюдаемых в прилегающих к ним районах. Второй уходил в космос. С этой стороны трудно ожидать чего-либо интересного, по крайней мере, на протяжении ближайших двадцати лет. С помощью третьего я был связан с аппаратурой собственной базы. Собственно, это были заблокированные систему управления и связи. Я мог программировать ситуации или же отдавать отдельные, конкретные распоряжения.

Четвертый канал проходил через блоки диагностической аппаратуры и завершался на невидимых экранах, воспроизводящих проекцию полей моего мозга. Он был намертво связан с излучателями стимулятора, расположения которых в кабине я не знал в точности. Впрочем, это мне было совершенно ни к чему.

Мне пришлось немного потрудиться. Я собственноручно уточнил программу, повысив уровень порога помех. Не хотелось, чтобы корректировка начала приводить мои нервы и мозги в порядок всякий раз, как мне вздумается, к примеру, заняться вокализмами.

К полудню я расставил вокруг базы наблюдательно-измерительные автоматы, оборудовав их сигнализацией и автономными регистрирующими приставками. Точно так же, как сделал бы это в первый же день после высадки на незнакомую планету или спутник.