Зло не дремлет - Вильгоцкий Антон Викторович

Как именно? О, Велон, по его собственным словам, являлся обладателем самых разнообразных талантов, каждый из которых сулил признание и финансовое благополучие. Например, выходя из театра после вечернего спектакля, он заявлял всем, кто находился поблизости, что игра исполнителя главной роли не стоит выеденного яйца в сравнении с тем, как мог бы представить эту роль на сцене великий Велон Сарадип. Когда же его спрашивали, почему он не пойдет работать в театр, Велон презрительно фыркал, отмахивался и говорил, что это не его уровень. Вот королевский театр в Эльнадоре – такой вариант еще стоит чего-то, а разменивать свой талант в провинции, где его все равно по-настоящему не оценят и не поймут, Сарадип не станет.

Из подобных пафосных заявлений состояла вся его жизнь. «Я быстро бегаю». «Я прекрасно готовлю». «Я замечательно стреляю из лука». «Я разбираюсь в породах охотничьих собак лучше, чем королевские егеря»… За свои двадцать семь лет Велон произнес в сотни раз больше подобных фраз, ни одна из которых никоим образом не соответствовала действительности. Величайшим счастьем этого человека было, должно быть, то, что никто ни разу не попросил его продемонстрировать хотя бы один из этих удивительных талантов.

Единственным, в чем Велон Сарадип достиг таких же высот, как в восхвалении собственной персоны – а в этом ему не было равных, как минимум, в пределах Биланы, – являлось искусство лести. И, поскольку в мире еще хватает людей, что в ней нуждаются или просто не научились пока отличать лесть от искренней дружеской похвалы, он некоторое время мог позволить себе считать, что имеет в городе немало друзей. Правда, удержать их рядом с собой Сарадип не смог.

Ложь была такой же неотъемлемой частью его натуры, как хвастовство. В принципе, и оно ведь, применительно к Велону, было замешано на лжи. Но если убедительно врать о своих достоинствах и заслугах у него получалось, то обмануть кого-то в корыстных целях – нет. Поскольку кроме близких людей обманывать было некого, практиковался Велон всегда именно на них. Его фирменной подлостью было украсть у приятеля какую-нибудь ценную – или даже не особо ценную, но представлявшую интерес для Велона – вещь, а когда похищенный предмет обнаруживался у него дома, беззастенчиво заявить, что бывший владелец сам ему его подарил, будучи в сильном подпитии. Иногда ему верили, но это касалось лишь тех, кто действительно был способен проявить под парами хмеля подобную душевную широту. Чаще Велон бывал бит или же просто терял очередного друга.

Люди, которые доверяли Велону, делились с ним своими секретами, пускали его к себе в дом, выделяя почетное место за столом, не сразу догадывались, что привечают человека с трухлявой душонкой, источенной злобой и завистью. Воровство у своих, распространение грязных сплетен, доносы – вот каковы были реальные «подвиги» Велона Сарадипа.

Будь Билана живущим по жестким теневым законам портовым городом, такой мерзавец просто получил бы однажды на темной улице удар стилетом в печень. Но нравы здесь были поспокойнее, и Велон в итоге просто остался в полном одиночестве.

Можно обманывать небольшую группу людей, или же всех, – но совсем недолго. Вечно обманывать всех не выйдет никак и ни у кого. Прошло несколько лет, и каждый, кто когда-либо имел дело с Велоном Сарадипом, понял, что время, проведенное с ним, было потрачено зря. Хорошо еще, если без особого ущерба для кошелька или репутации.

Велон, пусть и не сразу, понял все-таки, что вокруг него образовалась своеобразная «полоса отчуждения». Его кредит доверия в Билане был исчерпан на сто процентов, и даже если бы Сарадип захотел встать на путь исправления, никто не предоставил бы ему такого шанса.

Но Велон не собирался что-то менять в своей жизни. За исключением одного: поскольку уж для большинства жителей Биланы его имя стало синонимом слова «негодяй», следовало перебраться туда, где этого имени еще никто не слыхал. Вариантов существовало множество, но выбрал Велон, разумеется, Эльнадор. Ведь только столица Арлании могла соответствовать его пресловутому «высокому уровню».

Сейчас это была уже вторая попытка. Некоторое время назад Велон продал хранившиеся дома «подарки» бывших друзей и поехал в столицу. Каких-то грандиозных планов он не строил. Сарадип прекрасно знал, кто он таков есть, и с самого начала решил, что станет вором и грабителем. В одиночку он не смог бы сделать такой «карьеры», поскольку не умел ни драться, ни бесшумно передвигаться по ночным улицам. А на привычном для него блефе в этих делах далеко не уедешь. Велон намеревался прибиться к одной из многочисленных бандитских шаек, что собирали урожай чужих монет в районе Старого города.

Когда Сарадип, поговорив с народом в одной из расположенных на окраине Эльнадора закусочных, практически сразу выяснил, где трутся лихие ребята из Старого города, он подумал, что пора неудач закончилась. «Надо же: только прибыл в столицу – и в первые же часы добыл нужную информацию. Кто еще может так, кроме Велона Сарадипа из Биланы!»

Велон отправился к главарю самой крупной банды района Киссену – и с места в карьер заявил, что хочет стать бандитом. Обычно такие «просители» получают пинка под зад или упомянутый уже стилет в печенку, но Велону, как ему показалось, вновь повезло. «Что ты умеешь делать?» – спросил его Киссен. «Все!» – соврал биланец, нисколько не задумываясь о том, что на первом же серьезном «деле» его полная беспомощность вскроется, как нарыв на заднице у упавшего с горы пьяного гоблина.

До дела, впрочем, и не дошло. Да и не могло дойти. Опытный уголовник Киссен с первого взгляда понял, какого сорта человек перед ним. Не укрылось от его глаз и то, как пальцы Велона то и дело ощупывают потайные кармашки на брюках – туда биланец зашил коробочки с золотыми монетами. Сарадип не смог скрыть постоянного беспокойства за свои сбережения, за что и поплатился. Ведь демонстрировать их наличие в присутствии такого прожженного волка, как Киссен, никак не следовало…

Наутро после пирушки, что была устроена в честь «вступления в должность» новоиспеченного члена шайки, «крутой бандит» Велон проснулся на городской свалке – с больной головой, без денег и без одежды. Двое сидевших на мусорной куче чумазых бродяг с интересом поглядывали на его ягодицы. Должно быть, хотели отрезать их и съесть, или… Подумав о возможных тайных причинах такого внимания к своей заднице, Сарадип завопил как резаный, вскочил и без оглядки бросился наутек…

Трусость не позволила ему пойти обратно в Старый город и попытаться отомстить обидчикам. На окраине свалки Велон подобрал давным-давно выброшенные кем-то рваные и обгаженные штаны. В них и пришел на главную площадь, где принялся клянчить у прохожих деньги, чтобы хватило на обратную дорогу до дома.

То было его второе за два дня столкновение с жестокостью и неприветливостью столичных улиц. На слезные вопли Велона не обратил внимания ни один человек! Эльнадорцы невозмутимо шествовали по своим делам, даже не глядя на полупьяного оборванца, от которого несло нечистотами… А ближе к вечеру Велон был жестоко избит местными нищими, посчитавшими его своим конкурентом.

Долгих две недели – ему они показались длиннее вечности – Сарадип прожил на улице, питаясь объедками из мусорных корзин, ночуя в подворотнях и постоянно трясясь от страха. Потом ему, наконец, повезло по-настоящему – бард по имени Феликс снизошел до разговора с жалким бродягой и по акценту сразу распознал в нем биланца, каковым являлся и сам. Феликс купил Велону новую одежду, накормил его сытным обедом в таверне, а после предложил помочь ему в работе – собирать деньги у горожан, пожелавших послушать игру и песни Феликса. Велону хватило смекалки не рассказывать барду о том, каковы были настоящие обстоятельства его знакомства с парнями Киссена.

Так прошли еще две недели. Потом бард засобирался домой, и Велон, не представлявший, чем он будет заниматься в Эльнадоре без помощи добродушного земляка, решил вернуться тоже.

Долго усидеть в родном городе он не смог. Больно было все время помнить о том, что он потерпел сокрушительное фиаско и оказался в исходной точке. И Сарадип решился предпринять еще одну попытку завоевания этих оказавшихся столь к нему недобрыми улиц. На этот раз он намеревался действовать один. «Темный переулок, удавка на шею богатого господина – и вот он, увесистый кошелек, туго набитый золотыми дзурканами! Первый в длинной череде маленьких подарков самому себе».