Багровый рассвет - Виталий Винтер

Первая волна ударила с недолётом – взрыхлив податливый песок пляжа перед Сашкой, подняв в воздух тучи песка вперемешку с телами только что погибших. Упругая и жаркая волна сбила его со стены и кинула в переплетение строительного хлама, донося приевшийся до боли запах сгоревшей взрывчатки и крови из растерзанных трупов на берегу.

Вторая волна, как показалось младшему уряднику, упала прямо на него, и мир окончательно исчез в вое и грохоте. Оставшиеся стены домика рухнули, и Сашку спасло от погребения заживо только то, что упал он между старых брёвен перекрытия, служивших когда-то крышей и полом, провалившись прямо в неглубокий подвал. Едкая пыль от обрушившихся стен вперемешку с вонью взорвавшихся ракет вызвала приступ кашля, от которого младших урядник почти задохнулся. Темнота снаружи уступила место яростным всполохам, превратившим ночь в день – там всё сверкало и грохотало. Земля ходила ходуном словно от частых ударов огромного молота…

Сколько прошло времени, пока светопреставление закончилось, Сашка бы никогда не сказал. Это могло продолжаться и час, и два, и всего пару минут, показавших, что рукотворный Ад на земле не такое уж невозможное явление.

Отплёвываясь и протирая запорошенные глаза, он стал выбираться из подпола. Сашке повезло – после ракетной очереди, накрывшей вторым залпом окраину коша, он отделался лишь лёгкой контузией. Голова гудела, но больше проблем ему доставляли многочисленные порезы и царапины, полученные во время падения.

Вокруг всё радикально переменилось: обе оставшиеся стены дома исчезли, только торчал одиноким зубом остаток угла. Всё пространство окрест было перепахано воронками-кратерами, словно он перенёсся куда-то на Луну, иногда проглядывавшую в разрывах туч. Где-то совсем близко, на самом краю сознания, резко перестукивали частые выстрелы.

Остаки строений посёлка пылали – все они, в основном возведённые из дерева, высохшего до состояния пороха за десятилетия под палящим солнцем, моментально вспыхнули от попаданий ракет.

Внезапно из дымной пелены за спиной Сашки выскочили две фигуры, и он даже не успел повернуть в их сторону ствол своего АК, как те оказались рядом с ним. Но это, как и в прошлый раз, оказался хорунжий Иван Шестопал, но теперь ещё и в компании с Робертом Тельмановым. Они были все серые от пыли, а на круглой, как бильярдный шар, голове бунчужного белел свежей перевязкой толсто намотанный бинт – весь в тёмных пятнах крови. За их спинами всё ещё продолжались взрывы, медленно перемещающиеся по периметру их жидкой обороны и отрезая от основных сил, держащих позиции с южной стороны.

Оба, тяжело дыша, повалились рядом с Сашкой на груду кирпичных осколков. Хорунжий с удивлением округлил глаза, показавшиеся ещё больше на чёрном от копоти лице под изуродованным осколками забралом шлема, и пробормотал:

– Ну, ты и везунчик сегодня, младшой! Второй раз, считай, с того света возвращаешься.

Внезапно Шестопал резко привстал на правое колено, с хрустом разломив щитком наколенника кусок шифера, и прицелился в темноту перед собой, пытаясь что-то разглядеть впереди. Через мгновение он резким движением отбросил в сторону шлем и крикнул:

– Огонь по берегу! Там «невидимки»!

Они, разом рассредоточившись за развалинами, открыли огонь, испятнав темноту перед собой сверкающими гирляндами трассеров. И сразу же оттуда сверкнули близкие огненные бабочки ответного огня – немного, но они уже вспыхивали со всех сторон, явно беря в полукольцо чудом уцелевших бойцов. Островники дёрнулись в разные стороны, рассредоточиваясь – и вовремя: сразу несколько мелькнувших в начинающем светлеть небе ребристых цилиндриков гранат упали на груду битого кирпича, где ещё секунду назад они укрывались.

Сашка успел упасть за поваленный бетонный столб, оплетённый ржавой проволокой, но что-то резко ужалило его в уже и так раненую руку, и в разодранный рукав заструилась тёплая струйка крови. Однако времени обращать внимание на очередную рану не оставалось – главное, что рука пока продолжала исправно, хоть и с вязкой, тягучей болью работать. Дав несколько коротких очередей наудачу, он лихорадочно принялся искать новую позицию в нагромождении воронок и развалин. Хорунжий же с бунчужным исчезли где-то в чиркающей штрихами трассеров темноте, и о том, что они ещё живы, напоминал только частый перестук их очередей, резко отличавшийся от лая десантных штурм-винтовок «чёрных».

Александр, пригибаясь и стараясь целиком сливаться с землёй, переполз ещё подальше и затаился в канаве, заросшей колючими стеблями сорняков. Врага он пока не видел, а перестрелка за спиной стала постепенно стихать. Но в следующее мгновение его привлёк шум шагов по хрустящим осколкам стекла и обломков кирпича, и младший урядник, напрягая до боли зрение, вгляделся в обманчивую предрассветную темноту перед собой.

Расплывчатые тени выступили из дыма, то появляясь, то пропадая – словно играя с отблесками пожаров, усеявших селение. Их было не много, не больше пяти, и они торопливо, но осторожно двигались на звуки затихавшей перестрелки, видимо рассчитывая ударить в спину оставшихся в живых после артналёта. Сашка до боли в суставах сжал цевьё автомата. Прильнув к прицелу, долгих несколько мгновений, показавшихся ему вечностью, ждал не дыша, когда расплывающиеся в темноте мимикрическим камуфляжем противники, пройдя его, затихшего в канаве, окажутся на одной линии. И только тогда уже, задыхаясь и боясь выдать себя хотя бы вздохом, он вдавил податливый спусковой крючок, сбив одновременно три, сразу приобретающие человеческие черты, фигуры.

Темнота, казавшаяся ещё мгновение до этого чёрным полотном, в которую было запелёнато просыпающееся побережье, с треском разорвалась. Патроны закончились с сухим щелчком впустую клацнувшего затвора, и сразу же на Сашку набросились с нескольких сторон, пытаясь повалить и отобрать оружие, но почему-то, не стреляя и не режа. Кто-то сзади вцепился мёртвой хваткой, и младший урядник, перед тем как его свалили на пыльную землю резкой подсечкой, с опозданием успел подумать, что свою единственную гранату он уже не успеет достать. Врезавшись лицом в пахнущую полынью пыль с такой силой, что засверкало от боли в глазах, он всё же умудрился не выпустить автомат из рук. Ударов, сыпавшихся со всех сторон, он уже не чувствовал, и просто продолжал дальше действовать совершенно автоматически.

Перекатившись, Сашка выбросил вверх и в сторону оказавшийся во время падения под ним автомат и сразу же почувствовал, что его последний удар отчаяния достиг цели: штык-нож вошёл во что-то податливое. Он дёрнул автомат к себе, но тот почему-то застрял намертво, и тут же удар ботинка с металлическими подмётками почти отбросил его в темень беспамятства с разноцветными всполохами, наполнившими взорвавшийся болью мозг. Вокруг стреляли и бегали люди, но он был словно где-то далеко, и только тяжесть почти сразу упавшего сверху тела вернула младшего урядника в реальность.

От удара и тяжести у Сашки перехватило дыхание – лёгкие, придавленные словно громадным камнем, не могли втянуть ни глотка воздуха. На лицо лилась какая-то тёплая жидкость, заливая уши, нос, рот и глаза липким сиропом. Когда он исхитрился всё же оттолкнуть навалившуюся тушу, то от увиденного его тут же вырвало. То, что лилось на него, оказалось ничем иным, как кровью, всё ещё струившейся из разорванных шейных артерий, опоясывающих белевший в полумраке осколок позвоночника, торчавший, словно стебель невиданного цветка, выросшего прямо из мощного, но всё же поверженного тела.

После того, как рвотные спазмы отступили, Сашка сумел кое-как сфокусировать зрение и оглядеться. Всё место схватки с пытавшимися обойти их с тыла азапами усеивали тела последних, облачённых по самые глаза в комбинезоны с длинными ятаганами за спинами, которыми враги не воспользовались в свалке ближнего рукопашного боя. Младший урядник с удивлением обнаружил, что всё ещё держит мёртвой схваткой рукоятку своего верного старого автомата. Ствол уходил куда-то в клубящийся и переливающийся всеми возможными тёмными красками ночи бугорок, который при попытке потянуть оружие к себе внезапно застонал и – так как камуфляж-хамелеон окончательно перестал функционировать, – превратился в скорчившееся рядом тело. Огромные карие глаза с мучением и горящей яростью уставились на Сашку под почти ощутимый скрежет ломающихся от судорог зубов.

Младший урядник сдёрнул с врага чёрную защитную маску и, совершенно оцепенев, увидел под ней лицо совсем молодого парня, изуродованное гримасой страшной боли.

– Аллах акбар, – тихо прошептал лежащий перед ним.

– Что-что?.. – тихо проговорил Сашка.

Лицо паренька вдруг разлетелось серыми ошмётками мозга и брызгами плоти, заляпавшими всё вокруг. Не успел Сашка утереться, как рядом раздались торопливые шаги и откуда-то сверху загрохотал голос: