Позывной «Курсант» - Павел Барчук

из списка сразу, не идиот все же. И время не то, и место общественное. С караоке, ясное дело, тоже пока не задалось. Но уж на расслабон планы имелись, скрывать не буду. Предвкушал этот момент с нетерпением.

Кстати, в подобных заведениях мне прежде бывать никогда не приходилось. Как-то не возникало нужды. Хотя, отец частенько вспоминал нечто подобное из своего детства. Особенно, когда мы в мужской компании с его друзьями устраивали себе банные развлечения.

— Эх…и пиво не то, и ожидания не те…– Вздыхал он обычно, после нескольких порций пенного, грустно рассматривая кожаные диваны и камчатских крабов на столе.

Просто баня у нас имелась своя, личная. На территории дома. И русская парная, и хамам, и финская. На любой вкус. Огромный бассейн, бильярдный стол, куда без него, джакузи. Естественно, все было на высшем уровне. Но отцу не хватало настроения. Настроения, блин! Нормально? Он так и говорил.

— Херня, а не баня…Вот раньше…Пойдешь в общественную, а там мужики батю уже ждут. И все…На несколько часов из жизни выпали. Он с друзьями неторопливые разговоры под пивко ведет, а я сижу, щегол неоперившийся, слушаю их…

— Так в чем дело, Виктор! — Смеялся кто-то из его гостей. — Дуй вон, в Сандуны.

— Ой, идите на хрен! Сандуны…Не то это. Не то…

Лично я отцовскую ностальжи при всем желании разделить не мог, по причине абсолютного непонимания, что может быть классного, если в душевой твою голую задницу посторонние люди наблюдают. И дело даже не в скромности. Просто… Ну, что за на хер…

Да и с точки зрения гигиены, как-то совсем не айс. Мало ли, где эти посторонние шкуру трут. Нет. Не по мне такая банная романтика. Другой вопрос — именно сейчас я тупо хотел помыться. Даже не искупаться, а отодрать с кожи все запахи убогости, которые в нее успели впитаться. Мне навязчиво казалось, что я отвратительно воняю каким-то дерьмом.

Поэтому, когда мы с чекистом, прихватив чистые вещи, мыло, простыни вместо полотенец, отправились в баню, морально настроился, сейчас все будет по-другому, не так, как я привык. В конце концов, ничего страшного. Просто это надо пережить. Главное — результат. Однако…Не угадал, насколько «по-другому».

Выглядело, естественно, все ожидаемо скромно. В бане, куда меня притащил Николай Николаевич, имелся огромный холл, разделённый стойкой билетёрши на мужской зал и женский. То есть там реально сидела тётя, которая выдавала билетики. Причем вид у тёти был совершенно зверский. Она оценивающе, суровым взглядом, осматривала с ног до головы каждого посетителя, словно знала, что с этим билетиком он попадет не в парную, а сразу в ад.

— Два…– Николай Николаевич шлепнул на стол, прямо перед женщиной, несколько монет.

Та молча уставилась на деньги, потом одним решительным жестом сгребла их в ладонь, взамен протянула чекисту две ободранные, маленькие бумажки, окинув его при этом выразительным взглядом, будто подозревала в каких-то непотребствах. Причём, судя по внешнему виду тёти, ей было глубоко и искренне плевать, кто перед ней стоит. Хоть сотрудник НКВД, хоть сам черт. Этакая повелительница горячей воды, которая решает судьбу грязных и немытых.

— Идём, Алексей. — Николай Николаевич, проигнорировав тётю с ее взглядами, поманил меня в сторону мужской половины, — Да рот прикрой. Не видал, наверное, приличных мест?

Выглядел он довольным и даже периодически тихо похохатывал себе под нос. Наверное, в его понимании здесь и правда все было на высшем уровне. Впрочем, уверен, настоящий Реутов именно так оценил бы общественную баню Мытищ. Вот только я — ни черта не Реутов…

Однако, решив не расстраивать чекиста по поводу его высказываний насчёт «приличности», молча кивнул. Мол, все нравится, восторг бьет через край. Хотя, на самом деле, в данный момент всячески настраивал себя на то, что необходимость искупаться гораздо важнее, чем окружающая нас общественная «радость».

В мужском зале обнаружились отсек с душевой, комната парикмахера и, собственно, банный зал с парилкой. Еще имелась раздевалка. Тоже максимально простая. Крючки для вещей, лавочки — все.

— Надо тебя подстричь, кстати…

Неожиданно заявил чекист, задумчиво глядя на мою практически лысую голову. В детском доме, так понимаю, столь незатейливым способом пытались обезопаситься от паразитов. Что он стричь собрался, не знаю.

— Эй, Иваныч, пацана мне подстрижешь? — Крикнул вдруг Николай Николаевич куда-то в сторону.

В этот момент мимо проходил крепкий мужик, метра два росту. С плечами, на каждое из которых можно посадить по одному взрослому человеку. Просто огромных размеров товарищ. К счастью, одетый. Потому что большинство мужиков, снующих вокруг нас, были уже почти голышом. Именно этого великана и окликнул мой спутник.

— Не надо…Без стрижки очень хорошо.– Испуганно ответил я. Если этот Иваныч — парикмахер, то боюсь представить, что и как он «куафёрит». В его ручищах даже ножницы для стрижки овец покажутся маникюрными.

— Как скажешь, Николай Николаевич. — Здоровяк широко улыбнулся чекисту и приветливо кивнул.

Я немного даже удивился, если честно. Так запросто? То есть Иваныча не смущает, что он, на секундочку, с сотрудником НКВД говорит? В отличие от тёти, которая царственной рукой выдаёт билетики, здоровяк вроде казался более адекватным. Взгляд поумнее, лицо поприятнее. Хотя, может, не знает подробностей биографии…На лбу у моего спутника место работы не написано. Да и не думаю, что он тут раньше ходил, корочкой размахивал

— Давненько тебя не видели… Приходите, я на месте. — Добавил здоровяк, прежде, чем исчезнуть из поля зрения.

— Так…Накинь вот это… — Велел Николай Николаевич, протягивая простынь, — В прачечную вещи закинем. Там сегодня Тамара должна быть. Она все быстро организует.

Прачечная оказалась тут же, на месте. Я выдохнул с облегчением. Когда чекист говорил, что вещи постираем в бане, представлял это так, будто придётся самим, своими руками фигачить и штаны, и рубаху, и куртку. Ну, тоже сомнительная радость. Прямо Золушо́к какой-то.

Оказалось, при банях имеются прачечные, где можно сдать в стирку вещи. Судя по всему, их здесь не только стирают, но еще и прожаривают, избавляясь от всякой гадости.

Кстати, насчет прачечной…Это была первая ситуация, когда я увидел Николая Николаевича немного в ином свете.

— Тома…Душа моя…– Протянул он мягким басом, когда нам навстречу выплыла высокая, дородная женщина, весьма специфического вида.

Я с удивлением посмотрел на чекиста. С удивлением, потому что не понял, с хрена это он начал баси́ть, да еще столь выразительно.

Тома игриво засмеялась, причём, тоже басом, и все встало на свои места. Это