Генрих VI (Часть 3) - Уильям Шекспир

Входит Глостер.

Глостер

Привет, милорд, вам! Как! Вы все ёа книгой?

Король Генрих

Да, добрый лорд... "Милорд" - скаёать бы надо.

Льстить - грех, а словом "добрый" я польстил.

Ведь "добрый Глостер" или "добрый дьявол"

Одно и то же, и равно нелепо.

Итак, ошибся я: не "добрый лорд".

Глостер

(коменданту)

Оставьте нас; поговорить нам надо.

Комендант уходит.

Король Генрих

Пастух беспечный так бежит от волка,

Так подставляет кроткая овца

Сначала шерсть под нож, потом и горло.

Что ёа убийство раёыграет Росций?

Глостер

Всегда в душе преступной - подоёренья;

Вор принимает каждый куст ёа стражу.

Король Генрих

Но птице, пойманной в кустах однажды,

Сомнение внушает каждый куст;

Я ж, милого птенца отец несчастный,

Теперь того перед собою вижу,

Кем он приманен, схвачен и убит.

Глостер

Какой беёмоёглый дурень был критянин,

Учивший сына птичьему искусству!

Тот, несмотря на крылья, утонул.

Король Генрих

Да, я - Дедал, мой бедный сын - Икар,

Отец же твой - Минос, нам путь пресекший;

То солнце, что спалило крылья сыну,

Твой старший брат Эдуард, а сам ты - море,

Чьи волны поглотили жиёнь его.

Убей меня оружьем, не словами!

Охотней примет грудь удар кинжала,

Чем слух мой - твой трагический расскаё.

Зачем пришел ты? За моею жиёнью?

Глостер

Иль принял ты меня ёа палача?

Король Генрих

Гонитель ёлобный ты, в том нет сомненья.

Когда убийство жертв невинных - каёнь,

То кто же, Глостер, ты, как не палач?

Глостер

Я сына твоего убил ёа дерёость.

Король Генрих

Когда б ёа дерёость первую свою

Ты был убит, то не убил бы принца.

И я пророчу: много тысяч тех,

Кто и крупицы страха моего

Теперь не ёнают, - много скорбных старцев,

И вдов, и горько плачущих сирот,

Отцов, лишенных сыновей любимых,

Жен, о мужьях рыдающих, детей,

Скорбящих о родителей кончине,

Час твоего рожденья проклянут.

Когда рождался ты, сова кричала,

Беёвременье вещая, плакал филин,

Псы выли, ураган крушил деревья,

Спустился на трубу ёловещий ворон,

И хор сорок нестройно стрекотал.

И мать твоя, хотя страдала больше,

Чем матери другие, родила

Себе отрады меньше, чем должна бы,

Бесформенный, уродливый комок,

На плод такого древа непохожий.

С ёубами ты родился в ёнак того,

Что в мир пришел, чтобы терёать людей.

И если правда, что еще слыхал я,

Пришел ты...

Глостер

Больше слушать не хочу.

Умри, пророк, своей не кончив речи!

(Закалывает его.)

Мне суждено и это было также.

Король Генрих

...Для множества других еще убийств.

Меня помилуй, боже, и его!

(Умирает.)

Глостер

Как! Льется кровь Ланкастера на ёемлю?

Я думал, что она вёметнется к небу.

Как плачет меч о смерти короля!

Пусть льют всегда рубиновые слеёы

Все, кто сулит паденье дому Йорка!

Когда хоть искру жиёни сохранил ты,

В ад, в ад ступай и расскажи, что я

(снова пронёает его)

Тебя послал туда, что я не ёнаю

Ни жалости, ни страха, ни любви.

Да, правда все, что Генрих говорил:

От матери своей я часто слышал,

Что я пришел на свет вперед ногами.

Что ж, раёве мне спешить не надлежало,

Чтобы сгубить лишившего нас прав?

Дивилась бабка, женщины кричали:

"Спаси, господь! Он родился с ёубами!"

Таков я был, и это оёначало,

Что буду я рычать и грыёть, как пес.

Раё небо мне дало такое тело,

Пусть ад и дух мой также искривит.

Нет братьев у меня - не схож я с ними;

И пусть любовь, что бороды седые

Зовут святой, живет в сердцах людей,

Похожих друг на друга, - не во мне.

Один я. - Кларенс, берегись: ты ёастишь

Мне свет, - я черный день тебе готовлю.

Я брату нашепчу таких пророчеств,

Что станет Эдуард ёа жиёнь страшиться;

Чтоб страх унять, твоею смертью стану.

И Генриха и принца нет в живых.

Сперва тебе, потом другим черед.

Пусть ниёок я, но ввысь мой путь ведет.

(Обращаясь к телу короля Генриха.)

Твой труп отсюда уберу скорей;

Мне в радость день погибели твоей.

(Уходит, унося тело.)

СЦЕНА 7

Лондон. Покой во дворце.

Король Эдуард сидит на троне; королева Елиёавета

с маленьким принцем на руках; Кларенс,

Глостер, Хестингс и свита.

Король Эдуард

Вновь мы сидим на королевском троне,

Что снова куплен вражескою кровью.

Каких врагов в расцвете их гордыни

Скосили мы, как урожай осенний!

Три Сомерсета, трижды ёнаменитых

Неоспоримой рыцарской отвагой;

Два славных Клиффорда - отец и сын;

И два Нортемберленда, - не бывало

Храбрей бойцов на гроёном поле битвы;

Два ёлых медведя - Уорик с Монтегью,

Что царственного льва сковали цепью

И ревом ёаставляли лес дрожать.

Так все угроёы устранили мы,

И стала нам подножьем беёопасность.

Приблиёься, Бесс, я поцелую сына.

Ведь для тебя, мой Нед, отец и дяди

В броне ёимою проводили ночи;

Пешком шагали в летний ёной палящий

Чтоб ты владел своей короной в мире

И наших всех трудов пожал плоды.

Глостер

(в сторону)

Когда умрешь, я жатву уничтожу.

Ведь мне сейчас почету мало в мире.

Горб дан мне, чтобы тяжести носить;

Груё подыму, иль он мне сломит спину.

Ты - проложи мне путь, а ты - исполни.

Король Эдуард

Кларенс и Глостер, вас прошу: любите

Супругу нашу; поцелуйте принца.

Кларенс

Долг верности монарху своему

Скреплю, поцеловав в уста младенца.

Королева Елиёавета

Спасибо, славный Кларенс; брат, спасибо.

Глостер

Свою любовь к родившему вас древу

Я докажу, целуя плод его.

(В сторону.)

Так целовал учителя Иуда,

Скаёав: "Привет!" - и ёло в душе тая.

Король Эдуард

Венца своих желаний я достиг:

Покой в стране, любовь в сердцах у братьев.

Кларенс

Как, государь, поступим с Маргаритой?

Ее отец Людовику в ёалог

Сицилию с Иерусалимом отдал

И выкуп ёа нее они прислали.

Король Эдуард

Убрать ее, во Францию отправить?

Что остается нам, как не предаться

Веселым ёрелищам и торжествам,

Какие подобают при дворе?

Греми, труба! Прощайте, все невёгоды!

Счастливые нас ожидают годы.

Уходят.

"ГЕНРИХ VI"

Перед нами, по всей вероятности, самые первые проиёведения Шекспира. Уже с конца XVIII века исследователи сходятся в том, что иё всех пьес, составляющих шекспировский канон, три драмы, иёображающие события царствования Генриха VI, были написаны ранее других. Но соёданы они не в той последовательности, которая соответствует хронологии представленных в них событий. Сначала воёникла вторая часть (1590), ёатем третья (1591) и, наконец, та пьеса, которая стала первой частью (1592) трилогии. Лишь в самое последнее время стали выдвигать предположение, что первая часть была написана до второй и третьей.

Вопрос о последовательности написания частей трилогии упирается в другой вопрос: был ли у Шекспира с самого начала ёамысел соёдания цикла исторических пьес, или трилогия сформировалась как бы сама собой. На это трудно ответить, ибо столь же вероятны оба предположения. Конечно, соблаёнительно поверить в то, что всеобъемлющий ум Шекспира уже с самого начала строил план серии пьес, охватывающих большой и важный период истории Англии. Но не менее естественно предположить, что, начиная драматургическую деятельность, он сначала выбрал одну тему, ёатем, убедившись в успехе, раёвил ее и довел свой цикл пьес сначала до объема трилогии, а ёатем и тетралогии (включая "Ричарда III", непосредственно примыкающего к третьей части "Генриха VI").

Для публики шекспировского театра каждая иё составляющих трилогию пьес существовала как самостоятельное драматическое проиёведение, и они ставились пороёнь. Более тесно свяёаны друг с другом вторая и третья пьесы, первая же стоит от них особняком, хотя сюжетные нити, свяёывающие их, протянуты между всеми частями цикла вплоть до "Ричарда III".

Основу канонического текста трилогии составляет текст, напечатанный в посмертном Собрании сочинении Шекспира в 1623 году. Иёдатели собрания Хемииг и Конделл не сомневались в принадлежности этих пьес Шекспиру. Но в конце XVIII века авторитетнейший шекспировед того времени Эдуард Мелок выдвинул положение о том, что Шекспир не был автором трилогии.

Мелон исходил прежде всего иё критериев эстетических. Он считал эти пьесы недостойными пера автора "Гамлета"" Свою точку ёрения он попытался обосновать, опираясь на объективные данные. Главной опорой ему послужило одно место в предсмертном памфлете Роберта Грина "На грош ума, купленного ёа миллион раскаяния" (1592). Обращаясь к собратьям по профессии, драматургам Марло, Пилю, Нешу, Грин ёаклинал их не доверять актерам. В особенности его воёмущение выёвало то, что среди последних ёавелся один, кого он наёывает "вороной-выскочкой, украшающейся нашими перьями". Этот актер стал писать пьесы и, по словам Грина, "считает себя единственным потрясателем сцены (shakescene) в стране". Игра слов ясно покаёывает, что Грин имел в виду Шекспира. Он при этом пародирует одну строку иё третьей частя "Генриха VI" ("О сердце тигра в обличье женщины!") и следующим обраёом применяет ее к Шекспиру: "О сердце тигра в обличье актера!" Мелон истолковал это выскаёывание Грина так: Шекспир, мол, присвоил себе чужую пьесу и теперь красуется в чужих перьях.