Страна золота - века, культуры, государства - Лев Куббель

И, наконец, описание областей в верхнем течении Сенегала около нынешнего города Каес: «Город Гийяра расположен на берегу Нила; он окружен рвом. Жители Гийяры многочисленны, они отважны и опытны. Они совершают набеги на страну Ламлам, берут в полон жителей, пригоняют их и продают ганским купцам. Между Гийярой и землей Ламлам тринадцать переходов. Жители Гийяры запасаются водой и ночью выступают в путь на кровных верблюдах. Цели они достигают днем, захватывают добычу и возвращаются в свою страну с теми из жителей Ламлама, над кем даровал им победу Аллах».

Из всех этих рассказов видно не только то, как распространена была охота за рабами на продажу, но еще и то, что чернокожие жители Ганы и соседних стран принимали в ней живейшее участие, нисколько в этом не уступая арабо-берберским купцам из Северной Африки.

Те из европейских исследователей, кто старался объяснить работорговлю в Западной Африке до появления в ней европейцев какой-то извечной враждой между белыми и черными африканцами, совершенно определенно оказывались не в ладу с фактами. Дело было не во вражде между расами, а во влиянии, которое оказывали на общественное развитие западной части континента южнее Сахары давно уже сложившиеся классовые общества Северной Африки: спрос на рабов неминуемо порождал и предложение товара. И среди жителей Ганы появились люди, заинтересованные в том, чтобы этих рабов добыть и выгодно продать.

Но чтобы обеспечить бесперебойное поступление в руки торговцев живого товара, в ничуть не меньшей, если даже не в большей степени, чем в золотой торговле, требовалась сильная власть, обладающая достаточными военными возможностями. И эту власть, эту военно-организационную структуру предоставляла все та же ганская правящая верхушка. Здесь, так же как и в торговле золотом, расцвет работорговли наступил с появлением в сахельско-суданской зоне могущественного раннеполитического образования. В самом деле, только в арабское время продажа черных невольников сделалась объектом пристального внимания, первые же следы пребывания угнанных с юга рабов в хозяйстве Сахеля и Судана устное предание и археологические материалы засвидетельствовали позднее, и то на окраинах Ганы, в частности в Аудагосте, о котором нам вскоре предстоит поговорить подробнее. Так вот, предание рассказывает о существовании в этом городе в XI—XII вв. особой группы подневольных людей, использовавшихся главным образом в добыче и транспортировке соли из месторождения в Иджиле. И именовались эти люди маханбинну, т.е., согласно толкованию некоторых исследователей, «черные люди царя». Под «царем» имелся в виду правитель Уагаду, иначе говоря, Ганы. Можно ли удачнее подтвердить роль этих правителей, всей вообще военно-политической надстройки ганского общества в развитии работорговли?

Но и торговля рабами, и торговля золотом — можно в данном случае говорить вообще о, так сказать, внешней торговле, которую в значительной мере контролировала верховная власть, — оказывали сильнейшее обратное влияние на эволюцию самого ганского общества. Надо, впрочем, отметить, что такой контроль был довольно распространенным явлением в обществах, находившихся на стадии становления государственной власти или на ранних этапах существования последней И вот такая внешняя торговля ускоряла в этом обществе имущественное расслоение, усиливала быстро богатевшую ганскую верхушку. В Гане к тому времени, когда о ней писал ал-Бекри и когда она находилась на вершине своего могущества, из прежней родовой верхушки начинал уже складываться какой-то господствующий класс, точнее, конечно, зачатки такого класса; некоторые ученые у нас и за рубежом употребляют для их обозначения определение «протокласс».

Но был этот протокласс довольно своеобразен. Он вырастал почти исключительно на караванной торговле через Сахару. «Почти» — потому что в тот же Аудагост направлялись немалые по тем временам количества рабов, которых использовали там также и в сельском хозяйстве. Однако в целом интерес формировавшегося в Гане господствующего протокласса ориентировался в первую очередь за ее пределы: на увеличение даней с зависимых владетелей, на захват большего числа рабов, а не на ускорение хозяйственного, а значит, и общественного развития в самой Гане.

Мы даже не знаем, несло ли население какие-то повинности в пользу верховной власти. С тем или иным основанием мы можем говорить только об одной такой повинности: о царской «монополии» на самородное золото. Но ведь вполне очевидно, что не могло заниматься золотодобычей и, таким образом, иметь касательство к самородкам все поголовно население страны. А значит, повинность эта имела, скорее всего, очень выборочный характер, и роль ее в сравнении с внешними данями, а тем более — с доходами от обмена соли на золото, едва ли была существенной. Если принять это во внимание, то получается, что зарождавшийся в Гане господствующий протокласс еще не успел сделаться эксплуататорским, во всяком случае, по отношению к собственным соплеменникам. Конечно, для них он был явлением преимущественно паразитическим — но и только.

Судьба Аудагоста

Итак, мы почти ничего не знаем не только о наличии или отсутствии эксплуатации внутри самой Ганы, но и о состоянии ремесленного производства в Гане и его возможностях. Единственное исключение — Аудагост. Поэтому-то мы и остановимся на этом городе немного подробнее.

Здесь, в нескольких сотнях километров к северо-западу от городища Кумби-Сале, на плато Ркиз в Южной Мавритании, использовался подневольный труд «черных людей царя» Ганы, притом использовался довольно широко. Собственно говоря, в самом этом обстоятельстве не было ничего ни особенно удивительного, ни особенно необычного. В X—XII вв., пожалуй, только на северных границах Ганы существовали «настоящие» отношения эксплуатации: в сахарских оазисах.

Здесь довольно рано земледельческое черное население оказалось в полурабской-полукрепостной зависимости от туарегов, кочевавших в окружавшей оазисы пустыне. В истории человечества повсюду, где земледельческие области граничили с кочевой степью, с незапамятных времен существовала тесная связь между хозяйством кочевников-скотоводов и оседлых земледельцев. Обмен продуктами труда был жизненно необходим обеим сторонам. Но в Сахаре он довольно часто приобретал своеобразный облик. Одна существенная особенность отличала эти оазисы: четкое разделение труда между людьми разной этнической и даже расовой принадлежности. Берберы-скотоводы — те же туареги, например, конечно, никогда не стали бы сами заниматься земледелием. И в Аудагосте, как и в других оазисах, возделывание посевов было делом потомков древних гангара, родных, так сказать, братьев чернокожих сонинке, создавших великую Гану в немногих сотнях километров к юго-востоку. Но только в Аудагост потребовалось дополнительно доставлять для работы все тех же «черных людей царя». Почему?

Когда ал-Якуби в 891 г. заканчивал свою «Книгу стран», в которой под названием «Гаст» впервые упоминается Аудагост, описание этого оазиса выглядело очень кратким. Всего только: «Это возделанная долина, в которой расположены поселения. У жителей Гаста есть свой царь; нет у него ни веры, ни закона. Он ходит в набеги в страну черных, а их царства многочисленны». Другими словами, в конце IX в. хозяевами оазиса были уже знакомые нам санхаджа, одно из самых крупных и сильных кочевых племен пустыни. А так — обычное поселение на великом караванном пути, где можно получить немного воды и продовольствия.

Примерно в таком же ключе писали об Аудагосте в конце X в. Ибн Хаукал и еще один географ — ал-Мухаллаби. Для них обоих речь шла о конечном пункте пути караванов, который начинался в Сиджилмасе в Южном Марокко. Зато несколько десятилетий спустя ал-Бекри описывает Аудагост уже более пространно — как цветущую область с большим городом, рынками и пальмовыми посадками. И добавляет: он-де был, до того как завоевали его религиозные реформаторы-Алморавиды[9], столицей царя черных, коего именовали

«гана». Но даже и в этом нет еще ничего особенного: опять-таки обычный торговый город, хоть и столичный.

Когда в 1939 г. французские ученые предприняли первые раскопки на городище древнего Аудагоста, результаты этих раскопок, казалось бы, полностью подтвердили такую точку зрения. И здесь, на плато Ркиз, обнаружились следы довольно развитого земледелия, а поселения очень четко делились на два типа: один — такой же, как в торговых городах Сахары, населенных арабо-берберами, а другой — как в поселениях земледельцев Сахеля и саванны. Тоже — все, как обычно...

Но вот в 1960 г. французские ученые под руководством Жана Девисса, Денизы и Сержа Роберов начали раскопки городища Тегдауст у подножия плато Ркиз — городища, которое некогда было хорошо известным всем историкам Африки Аудагостом. И привычная картина стала довольно быстро «рассыпаться» под напором все новых и новых фактов. А собирались эти факты в течение 17 лет, с 1960 по 1976 г.