Казнь Мира. Книга первая (СИ) - Трефилова Майя

«Почему я выбрал путь магикорца?!» — ядом разливалась мысль, и Фео, сев на лестницу, вытер слезу. Ему было всё равно, что думают те, кто видит его слабость.

Последних пострадавших уводили с площади красно-синие пятна, коими Фео виделись стражи из столицы. На сердце стало ещё горше.

— Что случилось, мальчик? Ты поранился? — один из стражей коснулся плеча Фео, но тот резко подался назад и стукнулся головой о ступени.

Полный боли вой, а следом вспышка — и вот уже Фео оказался внизу лестницы и бежит прочь от людей. Лишь дома, заперев дверь, он позволил себе отдышаться. Еле добравшись до кровати, он упал, не раздеваясь.

Ему снилось, как багровеет небо, и крошатся Пепельные горы. Гряда за грядой они становятся пылью, а ветер несет ядовитые пески пустыни Амалы на равнину Каталисиан. Всё живое спасается бегством, но кто может быть быстрее ветра? Земля и высь становятся едины. Фео пытается кричать, звать на помощь, но горло забивает пыль и песок. Тщетно пытается укрыться за стенами Цитадели Каталиса — её мозаичное великолепие осыпается так же, как горы. «Если бы я мог пролить на землю дождь!» — но погода была Фео неподвластна. «Если бы я мог возвести новые горы!» — но силы, данные Духом Земли, дремали. «Если бы Дар Жизни открылся мне!» — но ни увидеть, ни почувствовать Корни Древа Мира у Фео не получалось. Другие люди давно умерли. Красный песок хоронил их белые кости. Нет ничего, кроме бесполезной магикорской мощи, и Фео возвёл магический щит вокруг себя, безвольно наблюдая, как сам превращается в бархан. Песчаная могила поглотила Фео, и лишь тогда болезненный сон прервался.

В комнате стало слишком холодно для обычного летнего вечера южных широт. Фео поёжился и закрыл ставни. Закутался в одеяло, но и оно не спасало. Фео начал бродить из угла в угол.

За дверью слышались шаги Гиддеона, но Фео не решался выйти к отцу. Слишком многое произошло за сегодня, и разуму предстояло это переварить. Ещё и жуткий сон, как сорная трава, занял мысли Фео. Всё Лу Тенгру виноват, нашёл, что сказать незнакомому мальчишке! Много он понимает в человеческой природе? А Ратибор? Его-то кто просил говорить о Фео в такой день и час?

«Ничего, всё скоро станет неважно», — Фео остановился возле поникших онцидиумов и почувствовал, как внутри закипает стыд. О себе-то позаботился, а цветам каково в таком холоде?

Скрип двери заставил Фео вздрогнуть.

— У тебя не получится вечно прятаться. Пойдём, поговорим.

Гиддеон, не дожидаясь ответа, ушел. Фео колебался. Запахи, слышные из столовой, щекотали обоняние. Что может согреть лучше баранины, запечённой с ароматными травами? А как хорош гарнир из молодого картофеля… Пусть и из харчевни, что это меняет? Больше Фео не думал и, сбросив одеяло, поспешил в столовую.

Беседа долго не начиналась, будто каждый ждал первого шага от другого. Фео многое бы мог сказать, но слова не шли, ощущались пустыми или неоправданно тяжёлыми. Куда больше он старался сосредоточиться на еде и тепле, что она дарила. Подняв глаза на отца, он заметил, что Гиддеон сменил мантию на осеннюю.

— Погода испортилась, — сказал отец, зацепившись за взгляд Фео. — Редко в это время года бывает так холодно.

Ответить Фео было нечего.

— Иногда это связано с демонами.

Стакан, не долетев до пола, со звоном упал на невидимую преграду. Теплый морс растекался на ней же, не пачкая дорогой паркет. Гиддеон поднял руку — и вот уже морс на положенном ему месте, в стакане, а тот на столе.

— Тебе следует быть посдержаннее. Ты уже не ребёнок.

— Да как? Ты говоришь такое!.. А я…

— Перестань, — Гиддеон сурово посмотрел на Фео. — Тебе оказана высокая честь работать с Зеркалом Времени, так соответствуй.

Фео резко встал.

— Если хочешь знать, магистр меня заставил! Он меня шантажировал! Заставил выбирать между тобой и моими друзьями! Не нужен мне этот пост такой ценой!

Взгляд Гиддеона изменился с осуждающего на задумчивый, а затем и одобрительный. Фео уже готовился вновь вспылить, как вдруг:

— Я понимаю твою боль. Но в то же время рад, что ты так высоко ценишь своих друзей. Значит, я справился, как воспитатель.

Фео кивнул и сел на место. Гнев прошёл, оставив в душе гнетущую пустоту.

–Грядёт большая беда.

— Скажи мне, о чём предупреждал Лу Тенгру. Я имею право знать.

Как не старался Фео стать вдумчивым, у него не выходило. Слишком большим грузом была собственная чувствительность. Гиддеон милосердно давал сыну время прийти в себя, и лишь когда тот подал знак, что готов слушать, начал:

— Есть сведения, что демоны воссоздали Семилепестковый перстень. Звучит невероятно, но, тем не менее, даже малый успех в этом опыте грозит катастрофой. Остались ещё Живущие на Земле, помнящие Казнь Мира. Истории, дошедшие до человечества — не вымысел.

Отец прав, что невероятно. Семилепестковый перстень — артефакт, с помощью которого древний феникс Адзуна создал перводемонов, не сотворить Живущему на Земле или демону. Лишь лично изведавший мудрость Великих Духов способен на такую сложную и тонкую работу. Так говорилось во всех учебниках.

— Через несколько дней прибудет помощь из столицы. Защита Каталиса будет укреплена. Но…

Гиддеон тяжело вздохнул.

— Что — но?

— Нам придётся ждать удара Сагариса и его свиты. Первыми атаковать мы не можем, он в пустыне Амала, где жар такой, что никто не выживет.

— Жаль, Аватар не задавил этого гада! — в сердцах крикнул Фео.

Отец кивнул. Внешне он казался стойким, но то во взгляде, то в голосе проскальзывала тревога. Если могущественный Гиддеон неспокоен, значит, на то есть серьёзные причины. А уж Лу Тенгру… Фео мысленно смял свой страх в ком, как бумагу, и бросил, придавив ногой.

— Мы справимся, отец. Пусть там и перстень. С нами столица и Лу Тенгру. Он ведь сражался с Сагарисом!

«Правда, не победил, зато до сих пор жив», — про себя закончил Фео.

— Твоя вера радует меня, — улыбнулся Гиддеон, — надеюсь, всё будет, как ты говоришь.

Чтобы закрепить успех, Фео выдал:

— Всего лишь перстень, который даже своего создателя Адзуну не спас от судьбы! Вот если бы против нас был Аватар…

Лицо отца посерело. Гиддеон молча встал из-за стола и ушёл, оставив сына в одиночестве. Ещё секунда, и недоумение сменилось гневом на себя и тупые не по возрасту мысли.

Глава 7. Агония Каталиса (часть 1)

Продолжало холодать. Несколько недель без перерыва лил дождь. Улицы превратились в потоки, несущие листья и мусор в низовья. Дома подтапливало. Даже прибывший из столицы корпус демоноборцев, в составе которого были заклинатели воды и ветра, не спасал от непогоды. Пострадавших временно переселили ближе к Цитадели. Городская канцелярия тоже тонула, но уже в жалобах на всё, включая мировой порядок.

Общий же отход горожан так и не объявили. Магистр всё ещё был уверен, что защита Каталиса достаточно надёжная. Царские демоноборцы тоже в этом не сомневались. Только Лу Тенгру ходил мрачный, тщетно взывая запросить помощь у эльфов и фениксов, пока командир корпуса прилюдно не велел ему замолчать.

«Не хватало нам иноземного вмешательства», — добавил тот, когда рассерженный Лу Тенгру покинул очередное собрание. Фео, узнав, что Девор командует корпусом, только сильнее погряз в унынии. Как служитель Силинджиума, Фео имел право голоса на собраниях Совета, но ни разу не использовал. Однажды хотел возразить, но страх привлечь внимание своего несостоявшегося палача пересилил. Фео надеялся, что за него скажет отец или кто из старших, но собственного молчания себе не прощал.

Пришло время, и Фео провели к Зеркалу. Оно хранилось в верхнем зале главной башни Цитадели за девяноста четырьмя магическими печатями. Некоторые из них накладывал сам Аватар, о чём теперь предпочитали не вспоминать.

Под сводом стояла высокая каменная чаша. На её широких краях колдовскими рунами парно выбиты имена Великих Духов. Так они составляли правильные Космические Диады Творения. Фео бегло взглянул на руны, а затем сосредоточился на главном — Зеркале Времени.