Черное зеркало, белый алтарь - Галина Дмитриевна Гончарова

– Ничего, прогуляешься, – отбрил дядя. – Я с тобой еще поговорю. А пока, таэра, позвольте.

И мне была предложена ректорская рука. Аделас и Далия шли сзади. Я не оглядывалась. Вместо этого я расспрашивала ректора:

– Скажите, а зачем вы меня бросились искать?

– Потому что, Наташенька, вы иномирянка и не знаете всех местных правил. И запретов тоже не знаете.

Храм не был похож на трансформаторную будку. Но звучит логично. Мало ли куда можно забрести по глупости?

– Простите, что заставила вас волноваться, – извинилась я. – Тэр ректор, я не хотела. Я вообще думала дойти до столовой, разведать, что здесь находится и где…

– Я распоряжусь, вам выдадут методичку. Пойдете завтра в библиотеку и получите вместе с остальными учебниками.

– Спасибо, тэр ректор. В своем мире мы с университетом онлайн знакомились, планы скачивали, преподавателей в лицо знали. А тут я словно в пустоте… страшновато.

Меня ласково погладили по руке:

– Все в порядке, Наташенька. Все в порядке. Обращайтесь, если вам что-то потребуется, даже не думайте стесняться. Иномиряне – большая редкость, и мой долг помогать вам всем, чем смогу.

– А если я окажусь бездарью?

– Не окажетесь. Уверен. Но даже в этом случае у вас будет возможность устроить жизнь, как вам захочется. Выбьем вам пенсию от короля, поможем с работой…

– Спасибо, тэр ректор. Скажите, а что это за здание, к которому я выбрела?

– Это? Храм Соединения.

– Соединения? А можно мне еще и книгу по вашей религии? А то мало ли…

– Можно, конечно. Но это не в полноценном смысле храм, Наташенька. Так мы верим… что у вас было похожее… Ах да! Буддизм! Мы верим в череду перерождений сквозь миры и века. Верим, что можем родиться здесь, можем – в другом мире. Это, конечно, примерно. Но особенных ритуалов у нас нет. И храм мы посещаем исключительно по желанию. Никто вас неволить не будет.

– Это хорошо, – кивнула я. – В нашем мире скоро всех принудительно загонять будут.

– Зачем? – удивился ректор. – Как можно заставлять силой верить в Бога?

– Да не верить, – махнула я рукой. – А отправлять обряды, понимаете? Чтобы деньги платили, чтобы голов и голосов не поднимали…

– Ненадежно, – качнул головой мужчина. – Невыгодно. Если есть вера, то будет и все остальное. А обрядами всем глаза не застишь. Не получится.

Я развела руками:

– Если человеку сто раз повторить, что он баран, – он заблеет. Если ему повторить, что он раб, – он будет в это верить. А раньше у нас в прописях с другого начинали. Мы не рабы. Рабы не мы.

– Рабы – немы?

– И так тоже можно.

– Странный у вас мир.

– А вы его не изучали?

Садовар Лоринский качнул головой:

– Так… поверхностные знания. Переходы между мирами весьма нестабильны, никто из магов не захочет рисковать, оставшись навечно среди чужих.

– Понятно. А как меня домой можно отправить?

– Если ненадолго, то можно. По родной крови.

Я кивнула.

Ладно, по крови так по крови. Разберемся. И только когда мы пришли, я поняла, что мне так и не сказали самого интересного. Что это был за храм-то такой? Что за соединение?

В кабинете ректора меня усадили в кресло, а Далию и Аделаса решительно услали прочь.

– Погуляйте пока, я сам поговорю с Наташенькой. А вам сообщу свое решение.

– Я мог бы…

Ректор сдвинул брови, и Аделас испарился быстрее, чем капля воды с раскаленной сковородки. Я поудобнее устроилась в кресле:

– Тэр ректор, он правда не виноват.

– Знаю. Но если мальчишек не строить, они сами что-нибудь устроят.

– У нас так же.

– Тогда вы меня должны понять. Будьте осторожнее, Наташенька, наш мир полон магии, а вы пока о ней ничего не знаете.

– Ну да…

– И наткнуться могли невесть на кого…

– У вас не закрытая территория? А почему?

– Закрытая, – отмахнулся ректор. – Но идиотские шуточки еще никто не отменял.

Я кивнула. Это тоже понятно… у нас юмористы однажды в общагу штук сорок хомяков протащили. И выпустили. А они ж размножаются и жрут все подряд… Комендант чуть не рехнулась.

Главное, поди поймай! Хомяк – он мелкий, в кармане поместится. Злоумышленников так и не нашли.

Здесь надо делать поправку на магию, но уж точно не на дурость. Дурости у ребят в любых мирах хватает!

– Я поняла. Я не буду…

– Вот. Хорошо, что сейчас вы еще ни с кем не столкнулись.

Взгляд ректора был острым и пристальным. И мне… мне не захотелось закладывать несчастного калеку. Может, он тут на птичьих правах, как у нас юродивые. Может, пришел с кем.

Может, ему вообще нельзя людям на глаза показываться?

Не знаю и у ректора уточнять не возьмусь. Поэтому я замотала головой:

– Ни с кем.

Я и правда ведь не сталкивалась. Даже пальцем до бедняги не дотронулась, не то чтобы налететь. Посидели рядком, поговорили ладком, очень содержательная беседа получилась, особенно с его стороны.

А методичка… И что? За книгу я с кем угодно воевать буду! Мое!!!

– Но впредь прошу вас быть осторожнее. И не торопитесь успокаивать моего племянничка, немного угрызений совести ему только на пользу пойдет.

– И Далия перенервничала.

– Переживет. Наташенька, – ректор обошел свой стол, подошел ко мне и наклонился чуть ли не вплотную. Впрочем, при моих габаритах ему и трудиться сильно не пришлось. – Обещайте мне, если что-то случится, вы ко мне придете со своей проблемой. Хорошо?

– Обещаю, – проблеяла я.

Поцелуй моей ручки был тоже очень выразительным.

– Прошу вас, называйте меня просто тэр Садовар.

– Ну… это неприлично.

Каюсь, на приличия было чихать. А вот аналогия с самоваром уже серьезнее. Некрасиво как-то хихикать над человеком.

– Наташенька, мы не будем афишировать наши отношения. Но мне будет приятно, если наедине вы будете звать меня по имени.

У нас уже отношения? Что и куда мы относили?

– Хорошо, тэр Садовар, – проблеяла я тоном потомственной племенной овцы.

И подумала, что я неправильно как-то попала.

Вот Татка бы сейчас пищала в экстазе.

Двое! Таких мужиков! Да тут только один вопрос: кого выбрать?

А я смотрю и думаю, что ж тебе от меня нужно-то, человече? Здесь не острова Самоа и не Кувейт. Здесь моды на толстушек нет… наверное! Что ж ты на меня смотришь-то, как кот на сметану? Недокормили?

Не понять.

Далия не то чтобы сердилась. Но определенно была недовольна. А высказывать ничего не решалась. Понимала, что на возмущение последует справедливая реакция.

Я не заключенная, она не надсмотрщица. Чего привязалась? Где