Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость (ЛП) - Мак-Кай Майк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Начальник Охраны Труда немедленно позвонил. У нас правило простое: любой рoзлив докладывать вице-президенту не позже суток с момента обнаружения. Помня, как Ланц и Паттон оплошали с русскими запасами, я решил взять дело в свои руки. Собрали срочное совещание, пригласили как положено: Ланца с его инженерами из Технического Директората, экологов из Охраны Труда, сотрудницу отдела PR, а также начальника Юридического – Геннадия Сусанина.
«Доложите ваше вИдение», — попросил я Ланца.
«Общий объём розлива точно определить невозможно. В июле мы прикинули: сорок баррелей, но вероятно труба протекала понемногу и до масштабного разрыва. Сандра по неопытности оплошала. Надо было инициативу проявить! Отобрали бы пробы по горячим следам, да одну машину – в аэропорт. Послать вертолёт – минутное дело, завтра к обеду – образцы воды и грунта уже в лаборатории, а к концу дня мы бы знали, что за углеводороды.»
«Да разве мы и так не знаем? — спросил главный эколог, — Ни к чему лаборатория. На ручье – естественное нефтепроявление. Я вам могу по памяти пять точек назвать, где такие проявления зафиксированы документально.»
Ланц усмехнулся: «Зачем мне пять? Назовите ближайшую к Янтарному.»
«Так… в самом Янтарном! Нефть чуть не на поверхности! И нефтяное поле по этому проявлению нашли, ещё перед Революцией.»
«Можете журналистам это втулять, — вздохнул Ланц, — А я-то геолог. От Янтарного до ручья – семьдесят два километра. В Янтарном – нефть тяжёлая, битуминозная, а в ручье – наблюдали лёгкую нефть или газовый конденсат. Геологическая формация совсем другая. А главное – в ручье последние сто лет ловили рыбу, и никакой нефти не было.»
Начальник Юридического отдела принялся барабанить колпачком самописки по ежедневнику: — «Мистер Ланц! Вы пытаетесь доказать, нефть – из газопровода НХЭЛ?»
Ланц усмехнулся снова: «А вы как считаете, мистер Сусанин?»
«Как юрист, я настаиваю на естественном проявлении. Вы как геолог можете подтвердить: сто лет, с геологической точки зрения, – мгновение. Ну ловили рыбу на ручье сто лет. Природа проснулась, плюнула нефтью, красная рыба сдохла, а мы-то тут при чём?»
«Lex parsimoniae. Non sunt multiplicanda entia sine necessitate.»
«Это по-французски?»
«Это по-латыни. Я в иезуитской школе учился, а там преподавали формальную логику. Про Бритву Оккама слыхали? Не следует привлекать новые сущности без крайней на то необходимости. Сто лет нефти не наблюдалось. Через месяц после рoзлива – в ручье нефть, причём лёгкая, точь-в-точь «Альбатрос». Старик Уильям Оккамский мне на ухо шепчет: не снежный человек нефть привёз на летающей тарелке, а из трубы НХЭЛ вытекло.»
Я показал ладонями тайм-аут: «Не надо кипятиться, господа. Геологов мы выслушали, теперь – мнение экологов.»
Главный эколог кивнул: «В одном я с мистером Ланцем согласен на все сто. Раз нефтепродукты обнаружены рядом с газопроводом, надо однозначно узнать, что такое и откуда. Отправить людей, отобрать пробы. Ваша геологическая экспедиция, Кальвин, – не сможет помочь?»
«Стоп! — сказал я, — Рoзлив – дело серьёзное, и лишних людей привлекать неразумно. Каково мнение отдела работы с прессой?»
Пиарщица оторвала взгляд от экранчика «айфона»: «Мы опубликуем, как прикажете. Натурально, если приказ – отказываться от рoзлива и настаивать, что нефтепроявление, – куда приятнее работать. В любом случае, чем меньше сотрудников НХЭЛ участвуют – тем проще. Нам только рoзлива, – точнее, слива, – в Интернет не хватает!»
«Значит, решено, — сказал я, — за образцами на ручей поедет один эколог, плюс охранник из отдела Безопасности и водитель. Прежде чем вылетят из Ново-Холмска, пусть дадут подписку о неразглашении. А ваша геологическая партия, Кальвин, – пусть занимается геологией восточного фланга, а на злосчастный ручей – ни ногой. Мистер Сусанин? Заставим геологов тоже подписаться о неразглашении?»
«Лишняя бумажка делу не вредит, — сказал юрист, — Но в России, подписка о неразглашении работает, если только её давали КГБ. А если частной компании, никому рот не заткнёте… обычными методами. По поводу образцов, предлагаю: сотрудники НХЭЛ вообще не должны участвовать. Пункт один. Если мы собираем образцы, подписываемся под потенциальным ущербом. Пункт два. Если проведём экспертизу в лаборатории НХЭЛ, всё равно потребуют пригласить независимых экспертов. Ну и пункт три: сообщение о небольшой утечке нефтепродуктов попало в циркуляр по ТБ, поэтому о факте знает не менее двух тысяч сотрудников. Надеяться на секретность глупо. Пока не поползли ненужные слухи, надо выдать на-гора дополнение: мол, да, загрязнение в ручье несколько больше, чем мы полагали, но ситуация под контролем, и ущерб незначительный. Если догадкам места не осталось, все успокоятся.»
Выслушав юриста, пиарщица похлопала в ладоши: «Мне нравится ваш подход. Слухи только так и можно предотвратить!»
«Кого хотите в качестве независимых экспертов?» — спросил эколог.
«Я найду по своим каналам, — сказал Сусанин, — У меня есть в Москве неплохие контакты.»
Главный эколог просиял: удастся покинуть совещание с достоинством, но без конкретного задания! «Никаких возражений с моей стороны. У меня персонала – кот наплакал, даже на обновление лицензии по метанолу некого назначить.»
«Погодите, — сказал Ланц, — Прежде чем приглашать независимую экспертизу, надо хоть понять, с чем имеем дело: было там сорок баррелей, как рассчитали, или больше? А вдруг эксперты напишут: сорок тысяч?»
«Не волнуйтесь, — сказал Сусанин, — Больше сорока баррелей не получится никак. Я найду правильных экспертов.»
«Хотите замести дело под ковёр, господин юрист?»
«Ну зачем так, Кальвин? Просто, мы действуем в интересах компании и всех сотрудников, — миролюбиво сказал я. Дался ему этот несчастный ручей! Лучше бы придумывал, как выкрутиться с ушедшим к независимым экспертам отчётом по запасам! — Оставьте рoзлив в покое, Ваш Директорат в деле больше не участвует. Ваши люди обнаружили – и спасибо им. Геологией пусть занимаются. Считайте, мой боевой приказ.»
Ланц кивнул: «Приказ ясен. Делайте, что хотите. В интересах всех сотрудников.»
Когда участники совещания разошлись, Геннадий Сусанин постучал в дверь моего кабинета.
«Технари неправильно понимают ситуацию, мистер Смайлс. Дело не в том, откуда в ручье нефть, кто разлил, сколько и почему. И вообще, давайте впредь называть это естественным нефтепроявлением.»
«Вы верите, оно естественное?»
«Я – юрист. Верю лишь в то, что предстоит защищать в суде, сэр. Дело не в этом. Недели через три – начинается путина. На ручей приедут из рыболовецкой артели и увидят дохлых лососей и как всё изгажено. Пусть даже нефть не наша, обвинят всё одно НХЭЛ. Будьте уверены, рыбаки сами дойдут вверх по течению, обнаружат трубу и снятый дёрн на месте рoзлива. Последует вброс говна в вентилятор.»
«Что предлагаете?»
Юрист рассмеялся, вежливо и почти беззвучно.
«Я переговорю в Комитете по природопользованию. В этом году, у рыболовецкой артели внезапно отберут лицензии. А чтоб не браконьерствовали, в Янтарном есть крутые ребята, которые сами браконьеры. Вот они и проследят за потенциальными конкурентами. Я выйду на правильных людей. Однако… понимаете. Потребуются определённые расходы.»
«Я бы предпочёл решать вопросы… более законным путём.»
«Вы работали в Нигерии, мистер Смайлс?»
«Это давно было. К тому же, в Нигерии моя должность не заставляла принимать решения на таком высоком уровне.»
«Но вы без сомнения видели, как дела делаются. В Риме – ведите себя как римляне.»
«Я всё понял. Больше ни слова, мне такое знать необязательно. Как провести… дополнительные консультационные издержки, – придумайте сами. Скажем, вашим московским экспертам понадобился целый взвод охраны, пришлось нанять местных «специалистов» на пару недель. Оплата – сдельно-договорная.»
Какое мне дело до рыбаков в Янтарном? Местные – практически все немножко браконьеры, только некоторые исправно платят взятки и имеют как-бы лицензии. Ну, останутся на пару лет без рыбы. Если прокормить семью, пусть картошку сажают! Меня куда больше заботил Ланц. Ставит принципы важнее, чем интересы компании. Ладно, отметим.
