М.Е.Р.Ф.И. (СИ) - Воронцов Саша

— И что мне с ней делать?

— Вести дневник, — стараясь сохранить спокойствие, улыбнулся Лука. Парень просто светился счастьем от осознания своего выигрыша. — Знаешь, как раньше: писать карандашами, заполнять страницы. Смотри, я даже карандаш нашел.

— Лягушонок, ты сдурел? — сквозь зубы прошипел Хейн, пальцем отодвигая злополучную тетрадь. — С каких пор мы вернулись в дотехническую эру? Почему вообще все твои желания такие тупые? Почему нельзя загадать что-то нормальное: съешь перец или поцелуй самую красивую девчонку в кафе…

— Что тебе не нравится? — пожал плечами тот, сложив руки на груди. — Писать в тетради о событиях дня называлось «вести дневник», это было крайне популярно. А твои варианты желаний — ерунда полная, никакой фантазии.

— Прекрасные времени, когда телефоны были с кнопками, — закатил глаза Хейн, листая желтоватые страницы. Он давным-давно не видел тетрадей и карандашей: в первом классе детей два или три месяца кое-как учили писать, сжимая карандаши в кулаках, а после быстро пересаживали на планшеты. Приятельница, работающая в школе, как-то объяснила, что это необходимо для развития каких-то долей мозга, что вместо этого можно рисовать, лепить или собирать браслеты из бисера, но приют выбрал самый дешевый вариант — тетради и карандаши.

Хейн взял предложенный Лукой карандаш и написал на первой странице свое имя. Буквы вышли кривые, линия шла неровно, но Хейн с удивление понял, что даже помнит как писать. А ведь сколько времени он не брал карандаш в руки…

— Когда ты спросил программы для защиты, я задумался, — тем временем пояснил Лука, доедая остывшее мясо. Кусочки походили на резину. — Любую защиту можно взломать или узнать от нее код. Любой пароль можно взломать, даже самый сложный, кроме того, его легко забыть. А такая тетрадь полностью безопасна: люди так давно не писали руками, что разучились делать это. Луиза точно не поймет, что ты написал. Хорошо, если ты сам сможешь разобрать хоть несколько слов.

Потерев нос, Хейн вынужден был признать правоту: в конце концов, он и сам с трудом разбирал, что сейчас накалякал на листе.

— Но я даже не знаю, что писать.

— Зачем же тогда ты спрашивал у меня про защиту? — удивился Лука, и Хейн прикусил язык. Не мог же он сказать, что хотел пожаловаться в защищенном от чужих глаз месте на то, что его чуть не сцапал вампир. — В любом случае ты можешь начать с числа и месяца. Далее напиши о своих мыслях.

Поморщившись и пробурчав про друга-психа, Хейн выдернул карандаш из его пальцев и криво накарябал печатными буквами в центре первого листа:

«20 число, месяц 4. Сегодня мой лучший друг решил поиздеваться надо мной. Ему взбрело в голову, что у меня слишком много мыслей. Теперь я должен буду вести дневник и начинать с того, о чем думаю в данный момент. Хм… Слишком много мыслей. Мне хочется стукнуть его по довольной морде, обматерить или… Короче, я чувствую себя круглым кретином, который шкрябает карандашом по листку. Все нормальные люди пользуются планшетами».

Заглянув в тетрадь, Лука с довольным видом кивнул:

— Вот видишь, у тебя получается.

«Мой друг — полнейший псих», — крупными буквами написал Хейн, и Лука нахмурился, вчитываясь:

— Твой фрукт лолней… Что ты вообще написал?

— Что ты псих, — засмеялся Хейн, слегка стукнув друга кончиком карандаша. Заметив, что Лука не раздел его веселье, Хейн примирительно поднял руки. — Не дуйся, ты похож на жабу из учебника.

Дружный смех положил конец обидам.

Глава 5

«Все еще 20 число, месяц 4».

— Черт возьми, и как вести дневник? Что сюда писать?

«Лягушонок почему-то решил, что мои мысли будут кому-то интересны. Теперь я должен вести этот дурацкий дневник. А ведь я всего лишь попросил его поставить мне защиту получше от любопытных глаз. Впрочем, не могу отрицать, что мой подчерк — прекрасная защита. Его даже я с трудом расшифровываю».

Поправив стянутые в высокий хвост дреды, Хейн почесал карандашом затылок. Чистая тетрадь вызывала странные чувства, какой-то трепет, волнение. Это не было похоже на записи в планшете, казалось, что на бумаге нужно писать по-особенному, ведь стереть и переписать уже не получится. Может, потренироваться на планшете?

Хейн фыркнул. Ну конечно, делать ему больше нечего. Он и так забросит это занятие через пару дней.

Но начать с чего-то надо было. Написать сразу про вампиров казалось странным, даже неприятным, но с чего-то начинать все же стоило. Хотя бы со вступления.

Допив газировку, парень смял жестянку и скомандовал:

— Мусор. Открыть.

Смятый пластик попал точно в цель. Улыбнувшись победе, Хейн поправил надетую на ухо гарнитуру и покосился на планшет. На экране прыгали полуголые девчонки, улыбаясь от уха до уха. Кажется, они даже пели, но Хейн давно снизил звук, чтобы музыка не мешали сосредоточиться.

Черт подери, с чего начать, о чем написать? Может, посмотреть в интернете? Да ладно, он правда собирается тратить столько времени на ерунду? Лягушонок говорил, что нужно описывать день, мысли, чувства. Дьявол, этим еще кто-то занимается?

«Не знаю, о чем писать. День был обычным. Ничего интересного не произошло. Утром мне удалось попасть в почти пустой вагон метро. Все сиденья, как обычно, были заняты, но не было вонюч ек из Ямы. Я встал возле симпатичной девушки с розовым ирокезом и выпуклыми цветами на висках, но она быстро ушла. Не знаю, считать это везением или наоборот.

Сходил и с Лягушонком на апробацию. М ы «чисты» еще на три месяца. Хотя контролер слишком подозрительно рассматривал мой результат, типа не поверил. Это порядком выбесило. Лягушонок говорит, что это издержки работы: им приходится просматривать столько людей и все прочее. Я считаю, что … ».

Парень потер пальцы: не привыкшие к постоянному давлению, они начали болеть. Кажется, кожа даже покраснела, но Хейн не был уверен, виноват ли в этом карандаш или невесть откуда появившаяся сыпь. Отправив в рот последний кусок начавших размокать полуфабрикатов, Хейн вытянул длинные ноги и, кашлянув, убрал тарелку в круглую раковину.

— Посуда. Вымыть.

Упругая струя горячей воды смыла остатки пищи, теплый воздух мгновенно высушил пластиковую поверхность. С тихим скрипом дно провалилось, позволив тарелке уехать на полку к остальным чистым приборам.

— Свет. Ярче.

Лампа затрещала, пару раз моргнула и погасла.

— Свет, черт возьми!

Обиженное гудение будто ответило на недовольство человека.

Несмотря на то, что их дом располагался в неплохом районе Паллида Мор, само здание явно пережило свои лучшие дни. Его обслуживали старые системы, которые частенько глючили и зависали. Ремонтировать их бесполезно: единственный ремонтник дома был завален заявками, которые выполнял крайне неторопливо. Когда они с Луизой въехали, Хейн отправил заявку на ремонт, потом вторую, третью, и очень удивился, когда увидел ремонтник на пороге квартиры через семь месяцев. Тот посмотрел на парня, на выглянувшую Лу, затем опять на парня, вздохнул, вытащил планшет и уточнил:

— Вам еще нужен мастер?

Не успел Хейн открыть рот, как ремонтник отметил в планшете, что заявка выполнена и шепнул:

— Перезагрузите общую панель, если что-то произошло, или ударьте по ней. Этот дом стоит на очереди к сносу, вам никто ничего не скажет.

Впрочем, как потом выяснил дотошный Лука, дом стоял на очереди уже больше десяти лет и ни на пункт не продвинулся. Хейн считал, что и его дети застанут это чудовище.

Свет наконец-то загорелся, когда Хейн встал, чтобы перезагрузить систему.

Луиза сегодня задерживалась на работе, и парень откровенно скучал. Именно скукой он объяснил дурацкий порыв взять тетрадь и продолжить запись.

«В ВУЗе было скучно. Кажется, что-то сдавали и задавали, но я скачаю у Лягушонка, хотя в последнее время ему не до заданий. На прошлой неделе его бросила очередная подружка, которой надоело делить парня с компьютером. Хотя он не расстроен, даже рад. Ему удалось дописать какую-то прогу за ночь, потому что никто не отвлекал его. Иногда мне кажется, что он псих, а иногда я в этом уверен».