Сокрушитель Войн - Брендон Сандерсон

«Какая разница? – спросил Кровь Ночи. – Ты слишком дергаешься из-за слов. Как с тем жрецом – ты потратил на него столько слов, а потом отпустил. Я бы разобрался с ним иначе».

«Да, знаю, – отозвался Вашер. – Ты бы оставил больше трупов».

«Так и есть, я же все-таки меч, – мысленно фыркнул Кровь Ночи. – Надо заниматься тем, что умеешь лучше всего...»

Со своей террасы Гимн Света наблюдал за тем, как экипаж новой королевы исчезает в глубине дворца.

– Приятный выдался день, – заметил он.

Несколько бокалов вина помогли ему выбросить из головы мысли о детях, лишенных дыхания, и он наконец почувствовал себя как обычно.

– Вы так рады появлению королевы? – спросил Лларимар.

– Я так радуюсь потому, что сегодня благодаря ее прибытию избежал прошений. Что мы о ней знаем?

– Не много, ваша милость. – Лларимар стоял рядом со стулом Гимна и смотрел на дворец короля-бога. – Идрисцы нас удивили. Вместо старшей дочери прибыла младшая.

– Любопытно, – отозвался Гимн, принимая из рук слуги очередной кубок вина.

– Ей всего семнадцать лет, – продолжил Лларимар. – Не могу представить, каково это – стать женой короля-бога в таком возрасте.

– Я не могу представить тебя женой короля-бога в любом возрасте, Тушкан, – сказал Гимн и тут же нарочито скривился. – Хотя, вообще-то, могу, и платье на тебе сидело бы просто ужасно. Запиши, что мое воображение следует выпороть за такой дерзкий образ.

– Я занесу это в список сразу после пункта о несоблюдении вами правил приличия, ваша милость, – сухо заметил Лларимар.

– Глупости, – ответил Гимн, отпивая вина. – Я их уже много лет не соблюдаю.

Откинувшись назад, он стал размышлять над тем, что идрисцы хотели сказать, послав не ту принцессу. Две пальмы в кадках закачались на ветру, и его отвлек принесенный бризом запах моря.

«Интересно, плавал ли я по этому морю? – подумал он. – Был ли моряком? Так я умер? Поэтому мне приснился корабль?»

От сна остались только смутные воспоминания. Красное море…

Огонь. Смерть, убийства и битва.

Вздрогнув, он внезапно вспомнил сон во всех деталях. Море было красным, потому что в нем отражался объятый пламенем великий Т’Телир. Он почти слышал кричащих от боли людей, почти слышал… что? Как солдаты маршируют и сражаются на улицах?

Гимн потряс головой, стараясь развеять призрачные видения. Теперь он вспомнил, что корабль в сновидении тоже горел. Это не обязательно что-то значило: всем снятся кошмары. Но мысль о том, что его кошмары считались пророческими, была неприятна.

Лларимар все так же стоял у кресла Гимна Света и смотрел на дворец короля-бога.

– Слушай, сядь и не стой над душой, – сказал Гимн. – А то стервятники обзавидуются.

Лларимар поднял бровь:

– О каких стервятниках вы говорите, ваша милость?

– О тех, что по-прежнему толкают нас к войне, – махнул рукой Гимн.

Жрец сел в одно из деревянных кресел и, расслабившись, снял с головы громоздкую митру. Его темные волосы прилипли от пота к голове. Он провел по ним ладонью. Первые несколько лет Лларимар все время держался чопорно и церемонно. Но в конце концов Гимн взял его измором. Все-таки он был богом. По его мнению, если бог мог бездельничать на работе, то и его жрецы тоже.

– Не знаю, ваша милость, – протянул Лларимар, потирая подбородок. – Мне это не нравится.

– Прибытие королевы? – уточнил Гимн.

Лларимар кивнул:

– При дворе не было королевы уже лет тридцать. Я даже не знаю, как отреагируют на нее фракции.

Гимн Света потер лоб:

– Политические интриги, Лларимар? Ты знаешь, я не одобряю таких вещей.

Лларимар смерил его взглядом:

– Ваша милость, вы политик по определению.

– Прошу тебя, не напоминай. Мне очень не хотелось бы туда влезать. Как думаешь, могу я подкупить кого-то из богов, чтобы они забрали у меня власть над безжизненными?

– Сомневаюсь, что это мудрый поступок, – заметил Лларимар.

– Это все часть моего главного плана – убедиться в том, что я стану целиком и полностью бесполезным для города ко времени моей смерти. Окончательной смерти.

Лларимар склонил голову набок:

– Целиком и полностью бесполезным?

– Конечно. Обычной бесполезности не хватит – я же все-таки бог.

Он взял гроздь винограда с подноса, все еще стараясь забыть о тревожных образах из снов. Они ничего не значат. Это всего лишь сны.

Он все равно решил, что завтра утром расскажет о них Лларимару. Может, тот сумеет использовать сны, чтобы помочь другим продвинуть идею о мире с Идрисом. Если бы старик Деделин не прислал свою старшую дочь, дебатов при дворе было бы не избежать. Начались бы очередные разговоры о войне. Сегодняшнее прибытие принцессы должно было их погасить, но Гимн знал, что сторонникам войны так просто рот не заткнуть.

– И все же, – произнес Лларимар, словно разговаривая сам с собой, – они хоть кого-то прислали. Это определенно добрый знак. Прямой отказ наверняка привел бы к войне.

– Кем бы ни был Наверняк, сомневаюсь, что мы из-за него должны воевать, – лениво отозвался Гимн, разглядывая виноградину. – Война, по моему божественному мнению, еще хуже политики.

– Говорят, что это одно и то же, ваша милость.

– Ерунда. Война куда хуже. По крайней мере, на политических заседаниях подают отличные закуски.

Как и обычно, Лларимар обошел вниманием остроумное замечание своего бога. Это задело бы Гимна, если бы он не знал, что в глубине террасы еще три младших жреца записывают его слова, выискивая в них мудрость и глубокий смысл.

– Каков будет следующий шаг идрисских мятежников, как по-вашему? – спросил Лларимар.

– Вот в чем фокус, Тушкан. – Гимн откинулся на спинку кресла, закрыв глаза и ощущая на лице тепло солнца. – Идрисцы не считают себя мятежниками. Они вовсе не затаились в своих горах в ожидании того дня, когда триумфально вернутся в Халландрен. Это больше не их дом.

– Их горы едва ли можно назвать королевством.

– Они достаточно обширные, чтобы контролировать территорию с богатыми минеральными месторождениями, четыре жизненно важных перевала, ведущих на север, и королевскую кровь истинной династии Халландрена. Мы им не нужны, друг мой.

– А что насчет разговоров об идрисских подстрекателях в столице, поднимающих народ против Двора Богов?

– Всего лишь слухи, – ответил Гимн. – Хотя, когда я окажусь неправ и толпы бедняков возьмут штурмом мой дворец и сожгут меня на костре, я им обязательно скажу, что ты не ошибся. Ты будешь смеяться последним. Ну... или кричать последним – потому что тебя, скорее всего, сожгут вместе со мной.