Седьмое небо в рассрочку - Лариса Соболева

– Не вопрос. Что еще?

– Жить будешь здесь, – «обрадовал» Шатунов.

– Долго?

– Зависит от тебя.

– Что зависит? Вы же не договариваете, Леонид Федорович.

– Ты должен помочь мне найти всех участников вчерашней бойни. Всех – это значит: и заказчиков, и исполнителей.

Должен – хм! Когда стреляют людей такого уровня, это сопряжено с проблемами не менее значимых граждан, которые сметут с дороги всех, кто к ним сунется, и не перекрестятся. Разве это не достаточный повод, чтоб подумать? Да времени для раздумий Шатун не отпустил, он жаждал услышать «Есть!». Интересно стало Марину:

– Кто она вам была?

По тому, как глаза шефа мгновенно выключились из текущего момента, он понял: Шатунов ушел в прошлое и что-то там ищет. Впрочем, наверняка нашел, только не смог кратко выразить словами:

– Это длинная история…

– Я не тороплюсь. Да и вы тоже, как погляжу.

Нет, шеф не включился, потому глух и нем.

А Леонид Федорович думал, с чего начать, хотя точку отсчета помнил лучше, чем позавчерашний день, но вслух об этом никогда не говорил.

Не лавстори

Сейчас ему стыдно вспомнить, но тогда по ночам он выл и бил кулаками по полу – раскладушка в мастерской Володи, у которого Шатун зализывал раны, низкая, руки доставали. Бил, чтоб не осталось сил подняться среди ночи, пешком отправиться к Тате и этими же кулаками ее… За обман, за предательство, за неблагодарность, за подлость, за то, чего он не заслужил… Его не трогал Вовка, не показывалась и Машка, но на работу Шатун исправно ходил, а там Иваныч наставлял в кочегарке:

– Пройдет. И будешь смеяться над собой. В Таньке твоей звезды нет, это когда в душе у бабы свет и тепло сияют, когда она улыбнется, а у тебя обрыв случается. Ну, как жизнь обрывается, только тебе от этого сладко. А у Таньки ни света, ни тепла, одна алчность и блудомыслие. Не стоит она тебя.

Да, наверное, все так, только не проходило. Полгода не проходило, год не проходило… Леха потерял интерес ко всему, в Астрахань мотался по привычке, чтоб занять себя и время убить, менее всего думал о деньгах – они стали вроде как не нужны. Ехал в электричках и, слушая стук колес, с каждым стуком будто умирал, а зачем мертвецу деньги?

С тех пор Леха Шатун знает, что физическая боль милей и переносится легче, потому что известно: она пройдет. Умрешь ли, выздоровеешь ли, но боль телесная пройдет, надо лишь немножко потерпеть, переждать. А нутро гореть будет долго, иногда годами горит, пока не спалит. Шатуну светило сгореть изнутри, если б однажды…

А так всегда бывает: однажды что-то в жизни меняется. Сначала чуть-чуть, практически незаметно, потом понимаешь – произошли глобальные перемены, а ты не понял, не увидел, пропустил важнейший момент.

Итак, однажды стояла поздняя препротивная весна, холодная и дождливая. Леха вернулся из опасной поездки – шел девяносто третий год, воздух был наэлектризован пьянящим духом перемен, а ветер перемен далеко не ласковый, он шквальный, и благоразумный переждет ураган в укрытии. Если нет уверенности, что из поездки вернешься живым, а не сгинешь где-нибудь на станции N, то кому нужен такой бизнес? Леха решил завязать с поставками икры. Да и браконьеры уже самостоятельно искали каналы сбыта, безусловно, не по тем ценам, по которым раньше покупал он. До перемен они не смели носа высунуть из области, предпочитали, чтоб головой рисковали другие.

Вернувшись домой, Шатун рассовал по точкам икру, а два килограмма в целлофановых пакетах по полкило предстояло отвезти за город, отдать в частные руки людям из нарождавшегося класса нуворишей. Перед этим он увиделся с Дубеничем, тогда еще не магнатом, но уже почуявшим вкус ко всякого рода авантюрам.

С Юркой договорились встретиться в стандартной совдеповской кафешке-стекляшке, по тогдашнему – в забегаловке, но в более-менее приличной. Здесь хотя бы не занимали места алкаши, столы накрывали белыми скатертями, а поверх стелили прозрачную полиэтиленовую пленку и ставили солонку, откуда соль доставалась пальцами. Здесь официантка ходила в переднике(!) с оборкой по краю, правда, жрать было нечего. А то, что представлялось в меню, – чуть слабее яда кураре.

Состоятельный по тем временам Леха сделал блатной заказ, который в меню не значился, ну и по сторонам глазел, пожевывая спичку. Состояние безразличия ко всему вышколило его не задерживаться взглядом ни на одном предмете, это было своего рода развлечение, ведь ждать – дело скучное, а Дубенич опаздывал.

Ненадолго глаза задержались на двух девчонках за угловым столиком. Одна эффектная, модная, светловолосая – отдаленно напоминала Тату, а Шатун воспоминаний о ней избегал, мигом отвел глаза и попал на вторую. У этой внешность оказалась скромной, но лицо было настолько живым и жизнерадостным, что невольно кусок льда внутри становился меньше. Первая что-то рассказывала, вторая смеялась заливисто, заразительно, ее глаза щурились от смеха, превращаясь в лукавые щелочки…

– Леха, извини, – появился Дубенич. – Вот куплю тачку и опаздывать перестану, а на общественном транспорте хорошо только на собственные похороны ехать.

Шатун прищелкнул пальцами, призывая официантку, а сюда он тоже поставлял икру, стало быть, его здесь знали и ценили. Она принесла стеклянный графинчик водки, селедочку, колбаску и салаты, на закуску – свою улыбку замордованной тетки. Шатун не реагировал на бабские завлекухи, но в тот день украдкой сравнил улыбку официантки и той, что сидела в углу с эффектной девицей. Он не смог подобрать точные слова, чтоб сформулировать, чем они отличаются, но его потянуло улыбнуться. Однако Шатун нахмурился и, разливая водку по рюмкам, решил в угол больше не смотреть.

– Зачем звал? – спросил он после того, как оба опустошили рюмки.

– Не надоело кочегарить? Это ж не твой уровень.

– Кто знает, какой у каждого из нас уровень? – философски произнес Леха. – Почему спрашиваешь?

– Дело есть. Масштабное.

– Не банк брать? – мрачновато пошутил Леха.

– Нет, – рассмеялся Дубенич. – Банки – дело будущего, которое не за горами. Времена наступили, Леха… хватай бога за бороду!

Да, времена… ориентироваться несведущему человеку было очень непросто, в основном люди боролись за выживание, а чтоб самого бога да за бороду… смелости не хватало. И высоковато он обитает, туда только на ракете можно долететь. Зато те, кто имел доступ к информации или обладал коммерческой жилкой, понимая, в какую сторону дует ветер, не терялись и без Всевышнего.

– Нужна твоя помощь, Леха, – взахлеб говорил Юрка. – Ликероводочный завод знаешь? Директор там – старикан, само собой, мышление у него тоже устарело. Но пользуется авторитетом, народ за деда пасть порвет и моргала выколет. Правду говорю, дед еще тот, довоенного розлива…

– В чем проблема? – коротко спросил Шатун, не понимая, к чему клонит Дубенич.

– В том, кому будет принадлежать завод.

Дубенич оторвался от тарелки, на которой тупым ножом не резалось жилистое мясо, и выжидающе вперился в Шатуна, мол, жду дальнейших расспросов, мне есть что тебе поведать.

Но Леха держал паузу. После развода с Татой у него будто отрезали и часть языка, а оставшаяся часть ленилась трудиться. О разводе знали все, не знали, из-за чего разбежались, хотя предполагали, что из-за рогов до самого синего неба, иначе с чего бы Шатуну превращаться в мрачную тень отца Гамлета? Но он остался Шатуном, его хватка, его ум, умение убеждать, управлять людьми (были и такие эпизоды в биографии) никуда не делись, только зря прокисали.

– Жирнову нужен зам, старый недавно от инфаркта… – Дубенич возвел очи к небу, показывая, куда попадают после инфаркта. – Он просил подобрать подходящего человека. Порядочного, энергичного, с современной направленностью. Жирнов не ориентируется в новом пространстве, психология у него осталась та – благо людей, польза государству, жизнь отдать за любимую Родину и etc.

– Какой из меня зам? Я гэпэтэушник, без вышки.

– Леха, Леха, оглянись! Сейчас никому не нужен диплом, даже ты никому не нужен, но мозги, если есть, нужны… тебе! А твоим мозгам тем более не нужен диплом. Ха-ха-ха, диплом! Картонка с печатью.

Позже Шатунов убедился, как был неправ Дубенич, потому что образование – это как раз и есть тот самый уровень, который в прямом и переносном смысле не позволяет спуститься на маргинальную платформу. Впоследствии ему пришлось просидеть над учебниками, занимаясь самообразованием с помощью репетиторов, чтобы влиться в поток новой эпохи и не позволить неучам (даже с дипломами) манипулировать собой.

– Алкогольная промышленность приносит баснословные прибыли и будет приносить, – трещал Дубенич. – Я бы сам подхватил этот жирный кусок, но связан обязательствами, не хочу, чтоб мне снесли башню те, на кого я обязан трудиться. Да не дрейфь, это временно. Есть люди посильней Жирнова, они потом придут, тебе только нужно не подпустить чужих. Слушай, будь человеком, помоги… Ты не пожалеешь, тебя потом пристроят – будешь плевать в потолок и бабки сгребать.