Быстрые сны - Зиновий Юрьев

– А что мне делать?

– О боже, почему мой друг так дементен? Это же… это же… это событие, значение которого не укладывается в сознании. Нет, Юрка, это все правда? Если я не сплю, в честь такого события я клянусь убрать квартиру, покрыть полы польским лаком и выучить наизусть календарь. Что я сейчас подумал?

– Что я стою, как кол, начисто лишенный фантазии.

– С ума сойти! Я уж даже не знаю, как отметить… По рюмочке?

– Нет, мой друг, – важно ответил я. – В отличие от некоторых я не могу относиться к своей голове безответственно. А вдруг алкоголь разрушает способность к телепатии?

– Во имя науки, – жалобно сказал Илья.

– Я тебе дам науку, алкаш! – строго сказал я. – К тому же я за рулем.

– Ладно, бог с тобой. Я вот сейчас подумал… Хотя зачем мне тебе говорить, раз ты и так читаешь мои мысли…

– Разговаривать все-таки привычнее.

– Знаешь, Юраня, пока ты особенно не распространяйся о чтении мыслей.

– Почему?

– Это все слишком серьезно. Не надо делать из этого цирк. Галя знает?

– Да.

– А кто еще?

– Никто.

– Возьми с нее слово, что она никому не скажет. Обещаешь?

– Да.

– А я тоже подумаю, что нам делать дальше.

Педагог есть педагог. Я просто не мог отказать себе в маленьком удовольствии. К тому же я, если говорить откровенно, все-таки тщеславен.

– Так, подумаем, кого бы сейчас вызвать, – сказал я и встал из-за стола.

Седьмой "А" затаил дыхание. Я медленно пошел между партами, заложив руки за спину.

«Не спросит, прошлый раз с места вызывал», – юркнула мысль Коли Сафонова.

– Ты в этом уверен? – спросил я, останавливаясь.

– В чем, Юрий Михайлович? – вскочил ставосьмидесятисантиметровый акселерат.

– В том, что не спрошу тебя, поскольку прошлый раз с места вызывал.

Сафонов несмело улыбнулся.

– Ну что ж, уверенность – прекрасная вещь. Раз ты уверен, не спрошу. Садись, мой юный друг.

Сафонов сел, недоуменно моргая прекрасными пушистыми ресницами.

«А я не выучила!» – испуганно подумала Аня Засыпко, маленькая чистенькая, беленькая девочка, у которой была самая длинная и толстая коса в классе, а может быть, и в мире.

– Печально, Анечка, печально, – сказал я и посмотрел на нее.

Класс встрепенулся. В мире нет более отзывчивой аудитории, чем школьный класс. Бездельники почувствовали, что на их глазах происходит что-то интересное, и на всех лицах, кроме беленького личика Ани Засыпко, был написан живейший интерес.

Аня стояла молча, маленькая чистенькая, беленькая девочка с длинной, толстой косой.

– Ты ведь не выучила на сегодня? – играл я с ученической мышкой эдаким учительским котом.

Аня еще больше потупилась и густо покраснела, отчего сразу стала похожа на дымковскую игрушку.

– Садись, Аня. Я твердо знаю, что ты не готова, я это знал с той минуты, когда только вошел в класс, но не буду тебя спрашивать. Я не садист, я не получаю удовольствия от двоек и записей в дневнике. Вот Сафонов только сейчас подумал: «Как это он узнал?» Верно, мой юный друг?

Сафонов сделал судорожное глотательное движение и так выразительно кивнул, что класс дружно рассмеялся.

– Вы видите, милые детки, сколь тщетны ваши попытки ускользнуть из моих сетей. Видите?

Класс печально кивнул. Я их понимал. Плохо, когда ты в сети. Я посмотрел на Антошина. Мне показалось, что в глазах у него тлеет заговорщический огонек. Я подошел к нему. «Хоть бы меня спросил», – подумал Антошин. Даю вам слово, у меня на глаза чуть не навернулись слезы благодарности.

– У меня такое впечатление, что Сергей Антошин не прочь бы ответить. Так, Сергей?

Антошин встал:

– Я учил, Юрий Михайлович.

Он действительно выучил, мой милый Антошин. Он отвечал на «четыре», но я с наслаждением поставил ему «пять». В журнале и в дневнике.

Нина Сергеевна Кербель встретила меня у входа в лабораторию.

– Я не думала, что вы так быстро приедете.

– Вы назначили мне аудиенцию в четыре, а сейчас ровно четыре.

– Неужели уже четыре? Пройдемте сюда, вот в эту комнатку. Пока заведующего нет, я здесь обосновалась.

Нина Сергеевна села за стол, закрыла глаза и помассировала себе веки. На носу были заметны крошечные вмятинки от очков. Я молчал и смотрел на нее. Она, должно быть, совсем забыла обо мне. Наконец она встрепенулась, открыла глаза и виновато улыбнулась:

– Простите, я что-то устала сегодня…

– Господь с вами…

– Слушаю вас.

Она, должно быть, не хотела, чтобы я услышал ее вздох, но я услышал его. Я не хотел этого делать, но уже не мог остановиться.

– Нина Сергеевна, подумайте о чем-нибудь, – сказал я.

Она подняла свои прекрасные серые глаза и посмотрела на меня:

– В каком смысле?

– В буквальном. О чем угодно. Произнесите про себя какую-нибудь фразу.

– Для чего?

– Нина Сергеевна, будьте иногда покорной женщиной, подчиняющей свою волю мужской.

– Вы думаете, я никогда этого не делала? – Она улыбнулась своей слабой, неуловимой улыбкой. – Ну хорошо. Задумала.

– Простите меня, но это банально. Вы подумали: «Что он от меня хочет?»

Нина Сергеевна чуть-чуть покраснела и пожала плечами.

– Еще раз. Что-нибудь более специальное, чтобы свести к минимуму случайное совпадение… Ага, вот это лучше. Вы произнесли про себя фразу: «Быстрый сон был открыт в 1953 году Юджином Азеринским из Чикаго». Угадал?

– Как вы это делаете?

– Не знаю. Я думаю, что это как-то связано с тем, что я рассказывал вам в прошлый раз.

– С вашими сновидениями?

– Да.

– И когда вы впервые обнаружили в себе такую способность? – Манеры Нины Сергеевны сразу стали напористыми, энергичными. Передо мной был уже исследователь.

– Вчера.

– Гм!.. И вы действительно слышите мои мысли?

– Когда нахожусь достаточно близко и концентрирую внимание. Нина Сергеевна, я ведь пришел к вам, честно говоря, не для того, чтобы продемонстрировать свои телепатические способности…

– О чем вы говорите, я вас не отпущу! Вы даже не представляете себе, как это интересно…

– И тем не менее не это главное. Вы давеча говорили мне, что умеете фиксировать своими приборами начало и конец сновидений.

– Совершенно верно. По странному совпадению я только что задумывала фразу, которую вы услышали… Помните, о быстром сне? Так вот, как раз быстрый сон, иногда его называют парадоксальный сон, ремсон или ромбэнцефалический сон – видите, сколько названий, – этот сон и есть сон, во время которого мы видим сновидения.

– И вы можете фиксировать этот сон?

– О да, несколькими способами.

– Хорошо, Нина Сергеевна. Представьте себе на секундочку, что я не сумасшедший…

– Я…

– Я понимаю. Не надо извинений. Представьте себе на секундочку, что мои рассказы о Янтарной планете истинны. Истинны в том смысле, что такая планета существует в реальности, а не в моем воображении. И что мои сны – это информация, которую эта цивилизация посылает нам. Я повторяю – допустим. Так вот, кибернетики говорят, что при передаче сигналов любая цивилизация постарается сделать так, чтобы эти сигналы можно было легко выделить, чтобы виден был их искусственный характер.