Психоанализ: учебное пособие - Валерий Лейбин

Разумеется, речь идет вовсе не о том, чтобы вместо религиозной исповеди верующие люди непременно обращались к психоанализу. Как говорится, богу богово, а кесарю кесарево. И религиозная исповедь, и психоанализ по-своему могут помочь тем, кто обращается к ним за помощью в надежде разрешить свои внутриличностные конфликты.

Говоря о том, что религия защищает верующего человека от невротического заболевания, Фрейд одновременно пришел к убеждению, что религия становится как бы универсальным неврозом. Конечно, можно не соглашаться с подобным утверждением, претендующим на предельное обобщение. Тем не менее в размышлениях Фрейда о религии под этим углом зрения содержится мысль о том, что, спасаясь от индивидуального невроза и не подозревая ни о чем, верующий человек может оказаться во власти так называемого коллективного невроза. Это проявляется в одержимости какой-либо религиозной идеей и агрессивном отношении к инакомыслящим, иноверующим, вплоть до разжигания ненависти к ним, способной обернуться насилием, терроризмом, убийством ни в чем не повинных людей.

Давая психоаналитическое объяснение религии, Фрейд исходил из того, что корни религиозной потребности лежат в комплексе родителей. Интересно отметить, что, хотя представления об эдиповом комплексе имелись у Фрейда еще в 1897 году, о чем свидетельствуют его письма к Флиссу, сам термин был использован им только в 1910 году. Причем именно в этот период времени он соотнес родительский комплекс с религией, что нашло свое отражение в работе о Леонардо да Винчи. Год спустя Фрейд использовал термин «эдипов комплекс» непосредственно по отношению к религии, полагая, что в этом комплексе кроется корень религиозных чувств.

В 1913 году вышла в свет книга Фрейда «Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии», в которой он предпринял попытку осмысления с позиций психоанализа психологии народов. И если в работе «Навязчивые действия и религиозные обряды» Фрейд провел аналогию между неврозом и религиозными ритуалами, то в книге «Тотем и табу» он показал значение параллелизма онтогенетического и филогенетического развития в душевной жизни, а также выявил сходства между невротиком и первобытным человеком, сведя то общее, что имеется между ними, к инфантилизму.

Изречения

З. Фрейд: «Можно было бы смотреть на навязчивый невроз как на патологическую копию религии, определить невроз как индивидуальную религиозность, религию как всеобщий невроз навязчивых состояний».

З. Фрейд: «Значительная доля мифологического миросозерцания, простирающегося даже и на новейшие религии, представляет собой не что иное, как проецированную во внешний мир психологию».

З. Фрейд: «Защиту от невротического заболевания, которую религия предоставляет верующим, легко объяснить тем, что она лишает их комплекса родителей, от которого зависит сознание вины как индивида, так и всего человечества, и уничтожает его у них, тогда как неверующий вынужден в одиночку справляться с этой задачей».

При осмыслении психологии первобытной культуры и религии Фрейд исходил из того, что психоаналитическое исследование с самого начала указывало на аналогии и сходства результатов его работ в области душевной жизни отдельного индивида с результатами исследования психологии народов.

Используя доступный для анализа в то время этнографический материал и опираясь на работу Дж. Фрэзера «Тотемизм и экзогамия» (1910), он рассмотрел проблему боязни инцеста у дикарей и подчеркнул, что с позиций психоанализа страх перед инцестом представляет собой типичную инфантильную черту и свидетельствует об удивительном сходстве с душевной жизнью невротиков. Дикие народы чувствовали угрозу в инцестуозных желаниях человека и поэтому прибегали к строгим мерам их предупреждения. Впоследствии эти инцестуозные желания стали бессознательными, оказывающими воздействие и на современного человека.

Как показал психоанализ, первый сексуальный объект ребенка всегда инцестуозен, то есть направлен на запрещенные объекты, на мать или отца. У невротика наблюдается проявление психического инфантилизма. В его бессознательном главную роль играют инцестуозные фиксации либидо. Но открытия психоанализа в этой области встречают недоверие среди взрослых нормальных людей. Это объясняется тем, что подобное неприятие является прежде всего продуктом отвращения людей к их собственным прежним, имевшим место в первобытном обществе, но вытесненным затем инцестуозным желаниям. Таковы, по мнению Фрейда, исторические сходства между дикарем и невротиком.

В поле зрения основателя психоанализа оказалась также проблема табу и амбивалентности чувств. Обычно табу рассматривается как нечто святое, освященное, с одной стороны, и опасное, запретное, с другой стороны. Запрещения морали и обычаев, которым подчиняется современный человек, могут иметь нечто родственное примитивному табу, которому следовали в древности. Обращая внимание на это обстоятельство, Фрейд предположил, что объяснение табу могло бы пролить свет на темное происхождение нашего собственного категорического императива. Того категорического императива, природу которого ранее пытался понять немецкий философ И. Кант и о котором позднее размышлял основатель психоанализа, введя в свои объяснительные конструкции представление о Сверх-Я.

Критически рассмотрев взгляды различных авторов, особенно немецкого философа и психолога В. Бунда, на природу и происхождение табу, Фрейд указал на бросающееся в глаза сходство между навязчивыми запрещениями у нервнобольных и табу древних людей. Это сходство состоит, по его мнению, прежде всего в том, что оба явления мотивированны, загадочны по своему происхождению и возникают вследствие непреодолимого страха. Навязчивые запрещения и запреты табу ведут к воздержанию и ограничениям в жизни, частичное преодоление которых осуществляется на путях совершения ритуалов, церемониалов, навязчивых действий. И в том и в другом случае у человека наблюдается амбивалентность, то есть двойственность чувств.

Так, типичная история болезни, связанная со страхом прикосновения к чему-либо, свидетельствует о том, что в раннем детстве человек испытывал сильное чувство наслаждения от прикосновения к своим половым органам. При этом извне (со стороны взрослых) был наложен запрет на это прикосновение, однако влечение к получению удовольствия от прикосновения не исчезло у ребенка, а оказалось вытесненным в бессознательное. Одновременно сохранились и влечение, и его запрещение, создалась и закрепилась психическая фиксация, из постоянного конфликта между влечением и запрещением образовался симптом, проявившийся в навязчивом действии по отношению к чему-то другому, скажем в потребности в постоянном мытье рук, когда удовлетворение влечения и запрещения переместилось с одного объекта на другой. Точно так же и табу, по мысли Фрейда, представляет собой древние запреты, извне наложенные на ту деятельность первобытных людей, к которой у них была большая склонность. Примитивные люди имели амбивалентное отношение к запретам табу. В бессознательном они хотели нарушить их, чтобы вновь испытать первоначальное наслаждение от своих действий, но в то же время боялись совершить это, поскольку их страх был сильнее наслаждения. В основе табу лежало воздержание.

Рассматривая древние запреты, Фрейд пришел к выводу, что наиболее важные из них составляют два основных закона тотемизма, а именно не убивать животное, ставшее тотемом, и избегать полового общения с родственными по тотему представителями другого пола. И то и другое представляют собой наиболее сильные соблазны людей, что непросто понять и объяснить. Однако, по выражению Фрейда, кому известны результаты психоаналитического исследования отдельного человека, тому уже сам текст этих обоих табу и их совпадение напомнят то, что психоаналитики считают центральным пунктом инфантильных желаний и ядром неврозов.

Многие из тех, кто подверг резкой критике взгляды Фрейда на религию, включая происхождение тотемизма, апеллировали к тому, что он неправомерно провел аналогию между табу и неврозом навязчивости. При этом вне поля зрения оставалось, как правило, то обстоятельство, что основатель психоанализа обращал внимание не только на сходство, но и на различие между ними. Во всяком случае, не кто иной, как он сам недвусмысленно подчеркнул, что табу не невроз, а социальное явление.

В понимании Фрейда, различие между табу и неврозом связано по меньшей мере с двумя обстоятельствами.

Во-первых, если примитивный человек боится наказания за нарушение табу, воспринимаемого им в форме возможного заболевания или смерти, то принужденный к свершению запрещенного деяния страдающий неврозом навязчивости больной боится наказания не за самого себя, а за другое лицо, как правило самое любимое и дорогое ему. То есть, если примитивный человек ведет себя как эгоист, то невротик – как альтруист. Другое дело, что благородство невротика не является первичным и его нежно альтруистический невроз служит компенсацией лежащей в основе его противоположной направленности – жестокого эгоизма.