Тихий холм - Георгий Старков

... собираюсь спасти её.

Мог ли он действительно написать это? Пусть не здесь и не тогда, но... Хизер отчётливо вспомнила странный случай два года назад, как сюрреалистический сон – она вернулась из магазина, а отец поджигал свою книгу. Господи, как она тогда перепугалась... Может быть...

Так или иначе, теперь это неважно. Главное - отец не потерял веры и победил, отвоевал у жестокого Бога себя и свою дочь. Хизер тоже не должна была терять дух. Иначе она обречена.

Я знаю, что она за этой дверью.

Хизер прошла через дверь, как прошёл её отец много лет назад. За дверью её ждал длинный коридор, обложенный красными металлическими листами. Красными то ли от жары, то ли ржавчины, то ли от света, исходящего со всех сторон – а может, из-за въевшейся в них крови. Было тихо до жути, но воцарению полного молчания мешал сначала незаметный, но набирающий с каждый шагом рокочущий звук впереди. Словно самолёт, отрывающийся от взлётной полосы.

Поворот. Хизер повернула направо на девяносто градусов и увидела, что здесь коридор превращается в нечто наподобие моста над оранжевой пылающей бездной. Пламенеющая масса полыхала внизу, заливая мир ослепительным светом.

Господи...

Хизер, пошатываясь, пошла дальше. Внизу, в сердцевине оранжевого моря, шевелились какие-то крохотные точки. Люди? Откуда они здесь? И как они там могли очутиться? Нет, вряд ли. Надеюсь...

Мост кончился, снова превратившись в закрытый наглухо коридор. Рокот возрастал, распадаясь на несколько повторяющихся звуков. Что-то знакомое. Но Хизер не успела подумать об этом как следует – её внимание отвлёк другой звук, справа от неё. Скрип – тишина – скрип. В проходе было очень темно, поэтому сперва казалось, что красная вентиль водопроводной трубы вращается сама собой. Но присмотревшись, она отделила от темноты костлявую руку и её пупырчатоголового владельца, свисающего вниз головой с потолка. Точь-в-точь как в госпитале.

Кто он такой?

У Хизер не было желания подойти к существу и выяснить это. Он... пугал. Да-да, именно пугал. Даже сейчас, когда её никакими невообразимыми чудищами было не удивить. Что-то подсказывало: не стоит связываться с этим типом. Хизер была в принципе согласна, но очень уж часто Пупырчатоголовый попадался на её пути, не вступая явным образом в контакт. Он прятался от неё, наблюдая исподтишка. Какую цель преследовал этот получеловек-полумонстр в обгоревшей рясе, было известно одному Богу. Богу Тихого Холма.

Скрипящая вентиль и рука, вращающая её, остались позади. Коридор выпрямился и устремился вперёд, к своему концу, в то время как рокот вращающихся лопастей вентилятора возрастал... и казалось, что струи воздуха, пускаемые им, неласково треплют разгорячённую щёку Хизер.

глава 24

- Что я думаю?

Винсент был взбешен. Он сделал всё, что мог, вылезал из кожи вон, чтобы предотвратить то, что задумала Клаудия. Но не помогло – всё катилось к чертям собачьим, рассыпалось в пыль на глазах. С минуту на минуту сюда заявится девчушка, и он уже будет третьим лишним в этой компашке. Чёрта с два. Он не собирался сдаваться. У него есть ещё козыри в рукаве...

Но, проклятье, почему ему тогда так страшно? Аж коленки дрожат...

- Ну, если ты хочешь знать, то я думаю, что вам обоим нужно умереть, - сказал он, с ненавистью глядя на жрицу, застывшую истуканом у алтаря. – Это было бы весьма мило. Я наконец-то смог бы спать спокойно.

Клаудию это признание удивило не слишком.

- Когда ты потерял веру в Бога? – сокрушённо спросила она только. – Бог жив. Просто посмотри вокруг.

Она повела рукой, и Винсент машинально подчинился его жесту, осмотревшись по сторонам. Ничего утешительного он там не увидел. Некогда золочёные своды молельни покрылись отвратительной бугристой коростой, тут и там с грязных колонн свисали обрывки цепей. Ряды кресел были измазаны в неестественно густой крови. Тьма подступала к месту, которое должно было быть приютом света. Клаудия видела в этом доказательство близости Бога. Винсент же при взгляде на всё это вспомнил ироничные слова Хизер: А я считаю, правильнее будет называть его дьяволом. Вот тут, пожалуй, глупышка была права. Такому Богу лучше не быть, чем быть. Проблема в том, что Он был...

- Я не потерял веру, - вызывающе сказал Винсент. – Я верю в Бога – по-своему. Я боюсь Его и обожаю Его. Но я ещё не потерял ум, как ты.

На этот раз провёл рукой он, но Клаудия не проследила за его движением, а продолжала смотреть на него с ледяным спокойствием. Винсент чувствовал, что слова становятся сбивчивее и истеричнее против воли:

- Посмотри на это! Думаешь, это всё в самом деле изваял Бог? А тебе не кажется, что это просто чьи-то ночные кошмары, может, даже твои собственные, как было с Алессой семнадцать лет назад? Если это действительно работа Бога... то я скажу, что у него плохой вкус!

Последний выкрик сорвался с языка, прежде чем он успел его остановить. Клаудия поджала губы и выпрямилась, став выше на дюйм:

- Ты дразнишь Бога?.. Предатель!

Винсент почувствовал, как спина опять покрывается холодным потом. Господи, да что ж такое? Ну что она ему сделает? Раньше у него хорошо получалось ставить её на место – так почему сегодня, в самый ответственный момент, всё идёт вкривь и вкось?

- Ты будешь гореть в аду, Винсент, - изрекла Клаудия, сложив руки на груди. Пламя свечи на алтаре всколыхнулось.

- Прекрати! – в отчаянии закричал Винсент; под кожей разом зашевелились все кости. Очки норовили сорваться с переносицы. Он схватился за дужки и до хруста надавил на них пальцами. – Кем ты себя возомнила, противясь воле Бога? Бог сам придёт на сей мир, когда Он сочтёт нужным! Только Он вправе решать, когда явиться к людям! Он – а не ты!

- Иди домой, Винсент, - равнодушно сказала Клаудия, отворачиваясь к алтарю. Разговор с тобой окончен. Она приложила ладони друг к другу, вновь уходя в свой астрал.

Ну уж нет.

- Домой? – Винсент оглядел пустые кресла и серые комочки пыли, лежащие у их подножий. – Мне некуда идти, Клаудия. Это и есть мой дом. Вся эта церковь. Я построил её своей силой – силой денег, на которые ты смотришь с таким презрением.

Он сделал шаг вправо и в доказательство своих слов любовно провёл ладонью по ближайшей колонне. На аккуратно подстриженных пальцах осели стружки ржавчины. Винсент небрежно стряхнул их на пол со словами:

- Хоть и не отрицаю, что этот зверский интерьер – твоя работа.

Он остался на месте, слыша собственное учащённое дыхание. Клаудия снова повернулась к нему и подняла руку, вытянув тонкие белые пальцы: