Генрих V - Кристофер Оллманд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В итоге можно сказать, что Генрих допустил серьезную ошибку в суждениях, предпочтя перспективу овладеть королевством Франция (которое включало бы Нормандию) Нормандии, либо самостоятельной, либо как частью более широкого территориального урегулирования (возможно, основанного на договоре Бретиньи), которое он мог бы навязать в 1420 году[1459]. Такое соглашение позволило бы избежать политической ошибки, связанной с изменением наследования французской короны. Тем не менее, вполне вероятно, что любое соглашение, заключенное в эти годы раздоров во Франции, однажды было бы оспорено. Генрих был ослеплен тем, что его война велась за возвращение территорий, которые он считал принадлежащими ему по праву. В его глазах это было делом справедливости. Такое дело пользовалось поддержкой Бога, которая была продемонстрирована во время правления Эдуарда III и, совсем недавно, при Азенкуре и в других случаях, но которую упрямые французы отказывались признавать[1460]. В свою очередь, он не понимал, что против него будут собраны сильные войска, какими бы слабыми они ни казались в то время. Он не видел, что во Франции быстро росло чувство национального духа и самосознания, во главе которого стоял монарх и которое вдохновлялось войной, — дух, по иронии судьбы, не слишком отличавшийся от того, который Генрих пытался поощрять в Англии[1461]. Обе страны (как мы теперь можем судить) смотрели и двигались вперед. В отличие от них, Генрих, по сути, обращался к прошлому, к тому, что, по его мнению, когда-то было конкретной исторической ситуацией. Поэтому он передал своему сыну наследство, которое по праву можно назвать "damnosa hereditas" ("отравленным подарком")[1462].
Генриха лучше всего оценить, отделив его внешние достижения от внутренних. Он рассматривал свое вторжение во Францию как восстановление своего права как часть обязательства, лежащего на нем как на короле. Манера, в которой он изображал себя преемником Эдуарда III в отношении определенных претензий во Франции, подчеркивала, что ни один из его непосредственных предшественников, Ричард II и его собственный отец, лично не сделал многого для их осуществления. Активное возобновление войны во Франции было еще одним способом показать, что при его правлении все будет по-другому. Его успехи во Франции описывались с точки зрения заслуг, которые они могли принести ему, короне и народу. Они служили важной цели, помогая объединить английское общество в общем деле. Однако, как бы выгодно это ни было в краткосрочной перспективе, французское предприятие уже до смерти Генриха оказалось серьезной проблемой. После его смерти и в течение последующих тридцати с лишним лет оно становилось все более серьезной политической и финансовой проблемой для тех, кто правил Англией, настолько, что Генрих VI в конце концов отказался от предприятия, которому его отец посвятил так много времени и энергии.
Если мы будем основывать нашу оценку Генриха больше на его внутренних достижениях, мы будем иметь гораздо больше оснований для вынесения ему благоприятного приговора. Хотя он оставил большие долги (что вполне нормально), Генриху следует отдать должное за то, что он уже в молодом возрасте понял, что для организации королевских финансов необходимо перспективное планирование. В этом он намного опередил своего отца. В отношениях со своими подданными на всех уровнях он добился заметного успеха, достигнув большей степени политической и социальной гармонии, чем в течение многих предыдущих лет. Именно дома его политические навыки проявились наилучшим образом и наиболее эффективно. Любопытно, что об этих достижениях мало писали в хрониках, в то время как более драматические события войны получили широкое освещение. Шекспир был наследником этой традиции.
В наше время, когда особое внимание уделяется различным источникам, а анализ и описание считаются важной частью написания истории, мы по-другому смотрим на Генриха. Отдавая должное его непосредственным успехам в войне и личным качествам, которые позволили ему их достичь, мы можем взглянуть на ее возможные последствия. Именно этот взгляд на будущее заставил некоторых усомниться в реальной значимости этого человека. И все же несправедливо называть его авантюристом[1463], даже если это суждение относится главным образом к его военному предприятию во Франции. Причины, заставившие Генриха вторгнуться во Францию, были слишком запутанными, слишком сильно укорененными в идеях и предположениях англичан того времени, чтобы их можно было так просто отбросить.
Хотя мы можем думать о Генрихе как о достаточно "прямолинейном" персонаже, он был гораздо более сложной фигурой, чем может показаться на первый взгляд, движимый не столько личными амбициями, сколько тем, что он считал правильным, стремясь, даже развязывая войну во Франции, установить гармоничные отношения этого королевства с английским, в основном через него как правителя обоих. Эта часть его замысла оказалась недолговечной; только в краткосрочной перспективе можно сказать, что он добился успеха во Франции. Но в большинстве других предприятий, которые он предпринял, включая ответственную задачу помочь положить конец великому церковному расколу, он был успешен, к выгоде своей репутации и своей страны. Неудивительно, что, поскольку его достижения уже снискали ему высокое уважение народа, его ранняя смерть была воспринята как трагедия. Если в последующих поколениях оценка его заслуг основывалась в основном на военном успехе, который он одержал в борьбе с французами, то последующие поколения могут видеть в нем короля, который стремился обеспечить своему народу "доброе управление", тем самым стараясь оправдать как их большие надежды на него, так и его обязательства перед ними. Внимательное рассмотрение всех его достижений позволяет многое понять о становлении Генриха как человека и короля. Он предстает как правитель, чья и без того высокая репутация не только поддерживается, но и укрепляется.
Список сокращений
Add. Ch. Add.
