Небо в алмазах (СИ) - Alexandrine Younger

— Давно у нас не было таких разговоров!

— Старость…

— Тебе двадцать два!

— Дерево посадил, квартира есть, а сын…

— С самурайскими премудростями — сразу мимо, космонавт!

— Я ж просто пободаться…

— Не спорь со мной в том, что я действительно предчувствую!

— Ладно, у меня время есть.

— У нас есть время, Кос, у нас…

Космос, перекинув черный пиджак за свои широкие плечи, удерживает в ладони лёгкие женские босоножки. На него летят шальные брызги фонтана, он лишён возможности закурить, но Холмогоров сидит рядом с Лизой, не отрывая влюбленного взгляда от милого профиля. На них должно быть смотрят прохожие, не воображая, какого лешего высоченный дядечка и беременная женщина потеряли там, где несколько часов назад гурьбой гонялись дети, но в такие погожие деньки трудно удержать себя в четырех стенах. Они и не собирались делать так, как другим казалось правильным.

И Лиза опустила пятки в теплую воду, пытаясь высмотреть, сколько всего копеечных монеток видится на прозрачной поверхности. Их было так много, что девушка постоянно сбивалась, ударяя по воде кончиками пальцев, взывая к арифметическим навыкам Космоса. Но он только усмехался, изредка поглядывая на «Линкольн», припаркованный за воротами сквера.

— Слушай, Скрудж, — имя богатого селезня всплыло в голове Холмогорова стихийно, — да подарю тебе я тебе целое деньгохранилище, чего ты глаза портишь, считаешь? Как братец твой, но только тот, морда рыжая, баксы прям жрать готов…

— Спасибо, Кос, — не одна Лиза смотрит центральное телевидение утром воскресенья, — не смотрит он мой телик, да, ты бы ещё «спокойной ночи» включила! Ага…

— Я тоже готовлюсь…

— К родам?

— А то, — Космос вылавливает Лизу за ноги, — всё, не вертись, вечер, холодно.

— Доктор Холмогоров, лето, плюс тридцать! А я с Ленинграда, мне жара противопоказана…

— Простынь мне… — неловким движением пиджак Космоса падает в фонтан, и поэтому Лиза заливисто смеется, — твою дивизию, всё! «Линкольн» скучает, поехали…

— Не украдут наш корабль, не волнуйся, а пиджак постираю. Знаешь, ведь теперь я буду ещё больше сидеть дома, — третий курс обучения в юридическом институте закончился, а казалось, что только вчера Лиза, не послушав Пчёлкиных, отдала документы не на педагогический, ни разу не пожалев, — а Софка уже придумала называть меня слоником. Я не настолько объемная…

— Нашла кого, блин, слушать, — закончив с обувными застежками Лизы, Кос пытается поймать в импровизированном водоёме пиджак, при этом не изгваздав брюки и рубашку, — у этих пчёл в голове сплошной винегрет! Мотает туда-сюда…

— Штормит, — и все-таки не так плох оказался её замысел, благодаря которому Пчёлкину пришлось ехать за ней в институт, закономерно встречая на пути Софку, которой и самой претило долгое молчание. — Когда-то они помогли нам, а сегодня алаверды, надо честь знать.

— Маленькая, пожалуйста, а можно на нашем свидании командовать парадом буду я?

— У нас свидание? — зрачки Елизаветы удивленно расширяются. Впервые за три с лишним года Космос назвал их отлучки из дома «свиданиями» (это слово просто не прижилось в их обиходе), но время диктовало и то, что им всё чаще становилось мало друг друга. И незапланированная прогулка по недалеким от дома окрестностям пришлась весьма кстати. — Браво, солнце! На первом свидании с тобой нас уже стало как-то многовато…

— Считай, что я тебя пригласил, — до поэта-романтика с «чудным мгновением» Космосу Юрьевичу, как до китайской границы, и в их случае не поймешь, на какой слог в слове «чудное» ставить ударение, — у всех какие-то напряги, а здесь зелено…

— А пиджак пусть плавает?

— Хрен бы с ним…

Свидание с собственным мужем! Смешно, но с Холмогоровым всегда каждый день веселее предыдущего. А уж с его уменьшенной копией, мысль о которой согревала всё больше… Осенью они узнают, на кого же она похожа, и как смешно хмурит крохотные бровки и миниатюрный нос, а пока оставалось верить, что происходящее вокруг никогда не изменит погоды в их космической вселенной.

— Космос…

— Я!

— Не придуривайся!

— У меня же талант…

— Демонический!

— Не-а, драматический…

— Ладно, сказать мне дашь?

— Орбита слушает!

— Ты заметил, всё идёт по-другому, даже не так, как два года назад. Я не нагнетаю, просто… — Лиза лишь обрадуется, если её слова окажутся небылью. — Кос, наш друг Сашка никогда бы не сказал бы нам, кто я, и кому обязана многим! А Саша Белый припомнил то, что меня касается в последнюю очередь. Что ему важно? Власть? Деньги? Лопатами гребёт, мало, так напомнить, как было? Всем? А я помню…

— Лизок, чего ты, ну? Взгрустнулось опять? — посмотреть в зеркало, чтобы увидеть там свой восемьдесят девятый год, Космосу без надобности. Потому что там была безнадежность, как самолет, разделивший облака его жизни на две большие разницы. Худо ли ему от того, что сотворено? Космос не лгал себе, когда отвечает себе однозначное «нет». Иначе нельзя. И поздно дураку Богу молиться. — Скажу тебе одно, родная, мы туда не хотим оба. Я не хочу, ты не хочешь. Твой братец, поверь мне, тоже…

— Ладно, давай без бунтов, — с детства Холмогорова знает, что пагубно только одно — безвольно опускать руки, впадая в уныние. — Наверное, ты прав, домой хочу. Одиннадцатый час, небо к ночи…

— Не расстраивайся, алмазная, — угли потухли раньше, чем спичка успела разгореться, — всё, чтоб ты знала, решаемо.

— Пойдем, решатель, — внушать опасения Космосу — не самая лучшая идея, — завтра всем так и скажу, что тебя украла! А остальным — люблю, целую, пока…

— Наконец-то, а то всё сам, не меня…

— Моя очередь…

Небо грело ласково. Вопреки всему…

Комментарий к 91-й. Приветливое небо

Подарочный пост из группы авторов (❤❤❤), которые вместе со мной переживают вечную историю Космоса и Лизы (и Пчёлы, куда без рыжего):

https://vk.com/wall-171741949_43

91-й. Ничего не жаль…

Комментарий к 91-й. Ничего не жаль…

Третий выстрел (кто знает, тот поймет).

Спешал фо. Follia и Camomille.:

https://sun1-23.userapi.com/vlUl8q7ZevAQe8Pze9ZG7ALXIz9k0_YAeVbWZQ/kBul1Gc0k4M.jpg

OST:

Юрий Визбор — Милая моя

Конец июля 1991-го

Космос переступил порог дома под покровом ночи. Прямо под ноги вылетел Тутанхамон, мерзко прооравшись на своем марсианском языке. Сгусток шерсти давно не раздражал, но на случай Кос показал коту увесистую фигу. Тезка фараона, вильнув хвостом, ускакал в сторону кухни. Тишина в квартире свидетельствовала о том, Лиза крепко спала. Устала; это видно по милому лицу, на которое Кос мог смотреть часами, не отрываясь. С каждым днем жена всё больше менялась, но лишь в лучшую сторону.

Часто она смешливо смотрела на себя в зеркало, говоря, что комплекцией больше похожа на бегемота, чем на Лизу Павлову до замужества. Вдоль и поперек изучила то, что показывали по телевизору для