Сердце бури (СИ) - "Раэлана"

Вдруг ее будто током ударило. Зловещие слова Диггона всплыли в памяти сами собой.

Яд таозинов.

Никого и ничего не замечая вокруг, Лея протянула к сыну дрожащие руки, как бы умоляя подойти еще ближе. Так, чтобы она могла рассмотреть его получше — его лицо, его глаза. Убедиться, что это и вправду он, что он жив и здоров — после того ужасного испытания, которое ему пришлось пережить, это казалось невозможным.

Бен покорно сделал шаг в ее сторону. Теперь свет падал прямо на его лицо, не утаивая никаких, даже самых ужасных подробностей. Органа увидела его нездоровую бледность, его худобу. Увидела высокий лоб, изборожденный морщинами, которых не было прежде. Заметила она и выбритую голову, и свежий шрам на затылке сбоку. Ей не нужно было объяснять, что это значит. Один раз Бену пришлось перенести подобную операцию — из-за травмы, которую он получил, спасая ей жизнь.

Она продолжала настойчиво вглядываться в это лицо, кажущееся родным и чужим одновременно, и сердце ее заполнялось любовью и состраданием.

Кажется, на долю секунды ее сознание словно унесло куда-то. Только ощущение теплой кожи под ее пальцами заставило Лею возвратиться к действительности. Она осознала, что лихорадочно водит ладонями по лицу сына, до которого едва могла дотянуться. Она как будто искала что-то, хотя едва ли сама понимала, что именно.

Наконец она глухо спросила:

— Что ты с собой сделал?

Собственный голос показался ей чужим, непривычно тяжелым.

Бен молчал. Лишь мускулы его лица едва заметно напряглись.

— Отвечай, Бен Соло, что все это значит?

Внезапно ее слуха достиг резкий шлепок. Лея не сразу поняла, что это она ударила сына по лицу. Вновь. Точно так же, как и в их первую встречу там, на Эспирионе.

Она в страхе одернула руку, беспомощно глядя кругом.

Бен как будто ожил.

— Узнаю вашу руку, генерал, — иронично изрек он.

Широкая ладонь в черной перчатке накрыла пострадавшую щеку. Бен улыбнулся — улыбнулся светлой, счастливой улыбкой, и бархатные материнские глаза молодого мужчины сверкнули знакомым мальчишеским задором. Теперь Лея видела на его лице не только тяжесть страданий. Бен улыбался; его глаза улыбались. Его голос был теплым. Несмотря ни на что.

Когда судьба свела их в предыдущий раз, ее двадцатидевятилетний сын был похож на юношу, каким он когда-то впервые попал в Первый Орден. Сейчас, в тридцать один год, его облик стал обликом мужчины, прошедшего через многое. Но налет юношеской непосредственности, нежности и наивности сохранился в его глазах и в его улыбке. Для матери это было самым главным. Она тотчас поняла, что за эти долгие месяцы разлуки на пути ее сына встречалась не только боль, но и радость, и счастье, и надежда…

Другая его рука осторожно легла поверх ее плеча. И в этот миг Узы между ними ожили. Лея почувствовала, как ее с головой накрыло приятной теплой волной.

Сквозь Силу до нее донесся давний вопль собственной души:

«Я люблю тебя, малыш».

Он слышит ее. Он останавливается, наплевав на тюремный конвой, решительно оборачивается и жадно ищет глазами маленькую фигурку матери, провожающей взглядом их процессию. Ему необходимо знать, что эти слова — нечто большее, чем очередной эгоистичный порыв. Что они значат для нее столько же, сколько и для него самого. Каждой клеточкой своей души Лея ощущает его сомнения и его робкую надежду. Волшебное озарение давно позабытого чувства. Веру в бескорыстную материнскую любовь, внезапно воскресшую в его душе, хотя еще совсем недавно, еще каких-нибудь несколько минут назад, эта вера казалась ему — им обоим — безвозвратно утраченной…

Лея дернулась. Рыдания немилосердно подступили к горлу.

«Я люблю тебя, малыш».

Она повторила это в своих мыслях и готова была повторить вновь и вновь. Нет, она не отрекается от своих слов. Она по-прежнему любит его, как любила его восьмилетним мальчиком, которого обстоятельства грубо вырвали из ее жизни вопреки их общему желанию. И жалеет лишь о том, что слишком припозднилась со своим признанием.

Бен бережно коснулся ее сознания.

«Я знаю, мама».

В ответ ее губы безмолвно сложили имя «Хан». Случайно ли слова Бена прозвучали точь-в-точь, как звучали когда-то из уст его отца — с такими же надменностью и трепетом, так же ласково, так же нахально?..

Из-за спины Бена Лея вдруг увидела, как дверь камеры вновь открылась. На сей раз на пороге появились двое: Армитидж Хакс и некий солдат, который с недавних пор всюду сопровождал генерала. Ведь птице такого высокого полета просто необходимо иметь личного слугу, покорного и бессловесного, готового безропотно терпеть высокомерие господина и его нападки. Этот солдат никогда не снимал шлема — по крайней мере, Лея этого не видела, как и не слышала его речи. Весь его вид как бы говорил, что это уже не человек, а лишь еще одно дополнение к новому сверкающему облику Хакса — не большее, чем начищенные до блеска сапоги или позолоченные ордена на груди. Если Лея что-то и испытывала к нему, то разве что жалость и презрение.

— Рен, — произнес Хакс с нажимом, проходя внутрь. — Ваше время окончено. Вы еще помните своего обещание?

— А вы помните свое? — отозвался Бен, не поворачивая головы.

На губах молодого генерала мелькнуло нечто, напоминающее насмешку.

— Разумеется. Генерал Органа и ваши рыцари могут быть свободны. А вас ожидает Верховный лидер.

========== Глава XXXVIII ==========

Начало того дня не предвещало потрясений. Утренний досуг Армитиджа Хакса традиционно занимал принесенный слугой ароматный каф и ежедневные отчеты, приходящие со всех концов галактики.

Поначалу праздная жизнь в резиденции Верховного нравилась генералу. Он уже давненько позабыл свое недавнее пресыщение здешним бездельем. Постоянные светские рауты и, главным образом, летящие отовсюду поздравления с невероятным успехом на Корусанте льстили его самолюбию. Тем более, если вспомнить, что пока он полноправно нежится в лучах славы, Терекс гниет в тюремной камере. Однако минуло два месяца, овации начали стихать — и Хакс понемногу пришел к осознанию очевидной истины: захват вражеской территории — это еще не победа, что бы там ни кудахтали сотрудники отдела пропаганды. Удержать захваченную территорию — подвиг куда больший. Тем более если эта территория насчитывает добрую половину галактики.

Раз за разом отчеты из Внешнего кольца и Неизведанных регионов становились все более настораживающими. Внешнее кольцо охвачено мятежом. Стоило Терексу увести оттуда основные силы своей флотилии, как криминальные боссы, вроде бы, присмиревшие, вновь начали давать о себе знать то тут, то там. И все чаще в их кругах — как сообщала разведка — звучало слово «Сопротивление». Эти треклятые террористы, даже залегшие на дно, ухитрялись попортить кровь командованию Первого Ордена. Если они объединятся с преступными синдикатами с дальних рубежей галактики, это может обернуться катастрофой.

В очередном отчете, который Хакс сейчас держал в руках, сообщалось, что газодобывающая станция на Беспине подверглась нападению наемников. Удержать важный объект удалось лишь ценой огромных потерь. Силы Первого Ордена лишились звездного разрушителя и двух крейсеров. Но главное, этот удар обещает быть не единственным, и кто знает, сколько еще им удастся продержаться?

Хакс был в ярости. Более того, он был в смятении. Руководил наемниками, по слухам, никто иной как прежний владелец станции — Лэндо Калриссиан. Вряд ли такой тип отважился бы на столь радикальные действия, не имея за плечами поддержки своих давних дружков из Сопротивления.

От невеселых мыслей генерала отвлек сигнал комлинка. Центр управления сообщил о некоем шаттле мон-каламари, который несанкционированно пересек Бисскую дугу. Однако скрывать свое присутствие экипаж, по видимому, не собирался. В настоящий момент судно находилось у границ системы — за пределами зоны обстрела здешних турболазеров.

— Всего один корабль? — переспросил Хакс, настороженно хмурясь. Происходящее смахивало на какую-то ловкую провокацию.