Русская расовая теория до 1917 года. Том 2 - Владимир Авдеев

П. Н. Тарновская

С.-ПЕТЕРБУРГ

Типография Дома Призрения Малолетних Бедных. Лиговка, д. № 26.

1892

Два года тому назад, в заседании I секции Русского Общества охранения народного здравия, я делала сообщение: «о Воровках» и высказала некоторые выводы касательно антропометрии признаков вырождения и других биологических данных, присущих этому классу женщин, — выводы, вызвавшие в то время оживленные прения.

По поводу этих данных я решаюсь сделать новый доклад в уважаемом собрании в виду работ, появившихся в литературе этого вопроса, в которых я нашла, между прочим, подтверждение высказанных мною тогда выводов.

Скажу сначала о новой книге профессора Ломброзо «Криминальная Антропология», появившейся в 1890 г. и ныне вышедшей 2-м, значительно дополненным, изданием.

Цель этой книги, по автору, — сделать обзор работ по антропологии преступников, работ, за последние годы весьма обильно появляющихся, в особенности на итальянском языке, и разбросанных по журналам.

Разбирая с горячей похвалою работы Марро, своего ученика и последователя, профессор Ломброзо останавливается на капитальном сочинении Марро — «Преступные характеры» (1889 г.). Приводя в пример громадные заслуги в области ботаники, профессор Ломброзо говорит, что Марро поистине, заслуживает быть названным «основателем криминальной антропологии», и восстает против мнения, высказанного его противниками, будто работы Марро представляют противоречие исследованиям самого профессора Ломброзо. «Напротив, — говорит этот последний, — работы Марро вполне подтверждают мои; они только более подробно развивают то, что я высказывал в общих чертах; он выделяет уже подвиды и категории там, где я заметил лишь общий тип. Прогресс в науке, именно, и заключается в выработке и дальнейшем развитии подробностей, идя от простого к сложному». Я привожу дословные выражения главы итальянской школы, потому, что в своей последней книге: «Философия уголовного права», наделавшей так много шуму, известный ученый юрист Тард, один из выдающихся противников современной антропологической школы, в резкой критике, делаемой им над Ломброзо, говорит, что лучший ученик его Марро, и тот приходит к противоположным заключениям относительно выводов профессора Ломброзо.

По поводу последнего сочинения Тарда, я не могу не заметить, что книга эта, имевшая очень большой успех преимущественно между юристами, но не врачами и естественниками, во многих местах клонит к осмеянию и умалению данных, добытых антропологами путем таких тщательных и усидчивых трудов. Каждый, делавший исследования в области естествознания, по опыту знает, сколько нужно потратить времени, энергии и непрерывной работы, чтобы достигнуть каких-нибудь результатов в предпринятой работе.

Прекрасно владея даром слова, Тард столь же блестящ и остроумен в своих нападках на антропометрию, на законы наследственного вырождения и проч., сколь и мало доказателен. Он, не стесняясь, отрицает биологическую теорию Дарвина вообще, теорию наследственности в частности, оспаривает признаки вырождения, передаваемые потомству болезненным восходящим поколением, и, подымая на смех многие данные, выработанные экспериментальным путем, не противопоставляет ни одного личного опыта или наблюдения всему тому, что он старается опровергнуть. Аргументации своей, чисто метафизической, он придает абсолютное значение непреложных доказательств и считает, что ловких ораторских приемов совершенно достаточно, чтобы произнести приговор над теми малыми еще, но положительными данными, которыми располагает в настоящее время антропология, достигнув их весьма медленно, путем громадных и продолжительных трудов многих исследователей.

Здесь, конечно, не место разбирать подробно объемистую книгу ученого юриста. Но на выдержку возьму лишь один пример из области его нападок на отличительные черты преступников.

Отрицая у преступников общее сходство, зависящее от признаков вырождения, переданных им путем патологической или вообще неблагоприятной наследственности, Тард задается вопросом, чем же мотивируется та общность и сходство их внешности, которые он, однако, допускает у многих из них, — «общность и сходство, которое легче подметить, чем формулировать», торопится он добавить.

Позволю себе заметить, что уж эта одна фраза Тарда: «общность типа, которую легче подметить, чем формулировать», рисует одним метким штрихом разницу, существующую между представителем умозрительных наук и антропологом — этим тружеником в области естествознания. Исследователь, владеющий точными методами, выработанными вспомогательными естественными науками, не затрудниться разобрать и подробно описать те тонкие отличительные признаки, представляемые наблюдаемым им объектом, и, руководствуясь ими, нередко опишет отдельный подвид уже известного типа и, таким образом, уловит и обособит явление на основании совершенно точных данных там, где представитель умозрительных наук, как в данном случае, будет затрудняться формулировать видимое им сходство или различие.

Но возвращаясь к общности типа, которую Тард все-таки допускает в преступниках, по мнению его, эта общность чисто социального характера и зависит от сходства, наблюдаемого у людей, занимающихся одним и тем же ремеслом, как, например, портные, кузнецы и проч. «Гипотеза эта, — говорит он, — совершенно достаточно объясняет не только анатомические особенности, отличающие преступников. Каждая профессия налагает известную печать на своих представителей, не только что ремесло, но даже класс, слой общества, раз он чем-либо отличается от толпы, тотчас выделяется своими особенностями. Так, например, Мануврие, исследуя серию черепов выдающихся представителей либеральных профессий, нашел у них прекрасно развитые лбы, значительно большую емкость черепа, применительно к средним цифрам, при сравнительно малом развитии лица.

Если проследить, с целью изучения, в мельчайших подробностях артистов, ученых, философов, инженеров, — продолжает Тард, — то, конечно, можно вывести из каждой категории этих лиц характерный тип, общий для представителей одной профессии.

И даже весьма вероятно, что этот тип был бы яснее и менее сомнителен, чем пресловутый тип преступника. Тем более, что из всех жизненных путей карьера преступника всего менее подлежит свободному выбору, причем вследствие быстрого вымирания порочных семейств наследственная передача особенностей и свойств не успевает продолжительно влиять на потомство. На путь преступления попадают с детства; большинство известных убийц и воров суть заброшенные дети, сироты, не знавшие отцов и матерей».

На это положение Тарда следует заметить, что заброшенные дети, и даже сироты от рождения, все-таки успевают наследовать анатомическую организацию и воспринять другие предрасположения и свойства, переходящие к ним от родителей, причисляемых самим Тардом к числу «порочных семей». Отвергая наследственную передачу, Тард одновременно с этим допускает, однако, «вымирание порочных семейств», забывая, или игнорируя, что порочные семейства именно потому и вымирают, что накопляется чрезмерно много органических недочетов, ненормальностей, передаваемых наследственно через целый ряд поколений, пока кумулятивное действие этих аномалий не обусловит в конце концов вымирание рода. На этом основании прекращение потомства в семьях идиотов, кретинов, карликов и проч., в которых суммировались дефекты многих последовательных поколений, и составляет конечное проявление вырождения.

Такими явными противоречиями наполнена книга Тарда, в общем производящая впечатление блестящего фейерверка — много красивых сравнений и фраз, но никаких веских доказательств, ни одного собственного наблюдения в опровержение тех фактических данных, которые с таким трудом, терпением, и так медленно достигаются антропологами и к которым так свысока и презрительно относится ученый юрист.

Извиняюсь за длинное, но необходимое отступление в область криминалистов старой школы, силящихся подорвать доверие к антропологии — этому важнейшему оружию в руках новой положительной школы уголовного права, и возвращаюсь к ее трудолюбивому родоначальнику.

В своей «Криминальной антропологии» проф. Ломброзо далее разбирает работы д-ра Росси, Фригерио, проф. Градениго и д-ра Оттоленги.

Д-р Росси работал над антропометрией черепов. Данные Росси подтверждают цифры Ломброзо и Марро. Фригерио и проф. Градениго писали об аномалиях уха, число которых весьма значительно у преступников.

Д-р Оттоленги писал о форме носа и об ассиметрии носовой вырезки. Такого рода ассиметрия носовых отверстий названа Велькером pteleїforme, и наблюдается, согласно исследованиям Оттоленги, весьма редко у нормальных людей, между тем, как у преступников он находил ее в 36 %. Затем Оттоленги написал целый ряд статей о чувствительности у преступников и исследовал у них отдельно все органы чувств. Исследования эти дали следующие результаты: