Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители - Монах Лазарь (Афанасьев)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Было кладбище и возле церкви, но старец предвидел, вероятно, что оно будет уничтожено вместе с храмом. До общего же кладбища от храма было две или три версты. Гроб несли проселочной дорогой через поле. На кладбище много старых деревьев — сосен, елей, берез… Место тихое, благодатное… Сюда, на могилу последнего соборно избранного Оптинского старца, окормлявшего верующих в самые тяжелые годы гонений и разрухи, шли люди — припасть к могилке, рассказать о своих бедах старцу, как живому, взять песочку, цветок на память сорвать… Немало чудесных исцелений, исполнений надежд происходило по молитвам к почившему прозорливцу, ходатаю за православных перед Господом, старцу Нектарию.
Отец Никон получил известие о кончине старца Нектария в Кемперпункте — пересыльном лагере на Белом море. В связи с пронесшимся ураганом что-то случилось и переброска заключенных в Соловки надолго задержалась. Отец Никон по причине больной ноги был освобожден от тяжелых работ и был поставлен сторожем у складов. Отца Агапита посылали с другими заключенными в лес на работы. Отец Никон, находясь как сторож в уединении по 8–9 часов, мог помолиться, поразмышлять и даже почитать. Отсюда он часто писал своим духовным чадам, а от них получал, кроме писем, посылки с продовольствием, — он по-братски делился всем с отцом Агапитом, пока их не разлучили626. В апреле 1929 года отца Никона перевели в лагерь на том же Поповом острове. Здесь он работал счетоводом. Летом 1930 года возвратился в Кемь, и отсюда его и отца Агапита отправили в Архангельск на «вольную высылку», то есть в поднадзорную ссылку. Перед отправкой был произведен медицинский осмотр и у отца Никона обнаружили уже далеко зашедший туберкулез.
В Архангельске жилье нужно было искать самим. Отцы поселились вместе в деревеньке близ города. Ссыльных в округе было много, им выдавался скудный паек, и кто не имел возможности что-либо к нему прибавить, обречен был на истощение сил. Отец Никон продолжал получать деньги и посылки от духовных чад, и они с отцом Агапитом не голодали. Через каждые десять дней нужно было являться в ГПУ. В августе того же года отец Никон был перемещен в город Пинегу той же области, но он не нашел себе жилья в городе и поселился сначала в одной деревне близ города, потом в другой — подальше. Деревня называлась Воепола, отсюда отцу Никону нужно было ходить в город на почту, для учета в отдел ГПУ, в поликлинику, но главное — в храм, где встретил он среди ссыльных своих знакомых, двух оптинцев — иеромонаха Парфения627 и иеродиакона Петра (позднее схиигумен Павел (Драчёв), скончавшийся девяноста трех лет в 1981 году).
К январю 1931 года здоровье отца Никона сильно ухудшилось: ему с каждым днем становилось труднее ходить, он быстро утомлялся, у него почти постоянно была повышенная температура. Жил он уединенно и неопустительно совершая свое монашеское правило. Остальное время читал, писал письма духовным чадам и делал работы по дому — что прикажет хозяйка, которая увидела его безропотность и все более и более мучила его, не давая ему покоя. Отец Никон возил на санках воду из колодца, колол и приносил в дом дрова, убирал снег возле дома, расчищая дорожки, готовил лучину для освещения… Хозяйке говорили, что квартирант ее болен, но она не верила. А отец Никон принимал все эти искушения как от руки Господней. «Веруя в пекущийся обо мне Промысл Божий, — писал он, — боюсь направлять по своему смышлению свою жизнь, ибо наблюдал, как своя воля приносит человекам скорби и трудности… Да будет же воля Божия, благая и совершенная! Ей вручаю себя, и всю жизнь, и всех. Принятие воли Божией мир приносит сердцу моему»628.
В месяце марте 1931 года, на второй или третьей неделе Великого поста, отец Никон разбивал лопатой слежавшийся снег и вдруг почувствовал боль во всех венах больной ноги, — произошло кровоизлияние. Он слег с температурой. Вместе с тем начались озноб и колотье в груди… Только через шесть недель удалось ему сходить в больницу города Пинеги, где врач, выслушавший его, сказал, что туберкулезный процесс у него в полном развитии… Придя на квартиру, он лег в изнеможении, а хозяйка начала требовать, чтобы он покинул ее дом. Увидев, что он не в силах даже встать, она отняла у него кровать. Ему пришлось кое-как устроиться на полу. И тут вспомнилось ему, как старец Варсонофий, однажды благословляя его, произнес: «Господи! Спаси раба Твоего сего Николая! Буди ему Помощник! Защити его, когда он не будет иметь ни крова, ни приюта»629.
Через какое-то время пришел отец Пётр, увидел ошеломившую его картину и, наняв лошадь, перевез отца Никона к себе, в деревню Козловку. 27 марта / 9 апреля отец Никон писал матери Амвросии: «Христос воскресе! Еще раз поздравляю тебя, чадо мое, со Светлым праздником и призываю на тебя мир и Божие благословение. <…>…Доктор нашел туберкулез, и уже не в первой степени, а далеко зашедший. <…> Больше лежу. <…> Кашля мало, почти нет. <…> Чувствую себя хорошо. Господь не отнимает у меня этой милости. Все потребное имеется. Живу с отцом Петром, он мне помогает. За все слава Богу!»630.
9/22 июня неожиданно приехала духовная дочь отца Никона Ирина Бобкова, которой дал денег на дорогу иеромонах Пимен (будущий Патриарх Московский и всея Руси). Она привезла письма, деньги, лекарства, продукты и осталась ухаживать за больным. Отец Никон смирился с ее приездом, совершившимся без его благословения, стал расспрашивать ее о духовных чадах своих, о событиях в Козельске — словом, обо всем, что она могла знать. Дни его были сочтены. Он не боялся смерти, но все же верил в выздоровление. «Преподобный Феодор Студит, — писал он матери Амвросии, — сам бывший в ссылках, ликует за умирающих в ссылке. И мне приходила мысль, что мы, иноки, отрекшиеся от мира, и ныне, хотя и невольно, проводим мироотречную жизнь. Так судил Господь. Наше дело — хранить себя в вере и блюсти себя от всякого греха, а все остальное всецело вручать Богу. Не постыдится надеющийся на Господа»631.
Вскоре настали и предсмертные дни. Отцу Никону становилось все труднее дышать, он часто находился в забытье,
