Две жизни Пинхаса Рутенберга - Пётр Азарэль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сэмюэл был искренне воодушевлён встречей с Рутенбергом. Близилась к завершению его поездка по Палестине. Он побывал везде и поговорил со всеми, с кем желал говорить. Теперь он убеждён в том, что был прав, когда ставил вопрос о создании еврейского государства, настаивал на введении британского протектората и формулировке Декларации. Ему есть, что сказать ждущим его мнения людям. В один из дней в конце марта он отпустил сержанта Эндрю и остался в Тальбие, чтобы написать два письма. Одно лорду Алленби в Каир, другое лорду Керзону. Он рассказал об огромных экономических возможностях страны, о поселенцах, горящих страстным желанием построить свой дом, о проекте электрического предприятия инженера Рутенберга. Конечно, существует неприязнь арабского населения. Но она исчезнет по мере роста их благосостояния, вызванного промышленным и сельскохозяйстсвенным развитием Эрец-Исраэль. Сэмюэл закончил и позвонил Сторрсу. Тот сказал, чтобы он не беспокоился: письма он отправит. Через несколько дней Сэмюэл, полный оптимизма и желания вернуться, поднялся в Яффо на борт британского судна.
Погром в Иерусалиме
Зимние дождливые месяцы были для Рутенберга и его сотрудников были временем напряжённой работы. Он часто выезжал из Иерусалима, стараясь собрать и обработать многочисленные данные. Потом на Хермоне таял снег, и потоки ручьёв питали Бурные притоки Иордана: Баниас, Хацбани и Дан. И снова нужно было проводить измерения.
Однажды на пороге кабинета он увидел улыбающегося коренастого человека в очках.
— Зеэв, дорогой! — воскликнул Рутенберг. — Не ожидал тебя здесь увидеть.
— У евреев все дороги, Пинхас, ведут в Иерусалим.
Жаботинский улыбался и радовался встрече. Друзья обнялись и сели по обе стороны письменного стола. Они не виделись почти четыре года. Переписывались редко, и эта связь тоже время от времени обрывалась. Ходили разные слухи о его службе рядовым в Еврейском легионе, созданном к концу войны, о производстве в офицеры.
— Наша идея о создании легиона всё-таки осуществилась, Зеэв. Не могу сказать, что британцы очень нас хотели.
— Я, Пинхас, скоро сообразил, что они в нас не заинтересованы. В огромной картине их империи мы лишь маленькая колония, раздражающая огромный исламский мир. Мой батальон оказался единственным, принимавшим участие в боях. А когда я увидел, что военное командование не собирается выполнять обязательства перед сионистским движением, я запротестовал. И меня принудительно демобилизовали. Потом британская армия приняла решение распустить легион, я безуспешно пытался этому воспрепятствовать.
— Ты совершенно прав, — сказал Рутенберг. — Арабское население к нам, мягко говоря, недружелюбно. Нам нужны отряды самообороны.
— Поэтому я и хотел сохранить Еврейский легион.
Они ещё долго разговаривали. Потом спустились пообедать. Жаботинский пригласил Пинхаса к себе. Он жил недалеко, тоже в Мамилле, на втором этаже недавно построенного дома с большим балконом.
В первые дни марта пришло сообщение о смерти Иосифа Трумпельдора в бою возле Тель-Хай. Друзья были весьма опечалены. Вейцман, Усышкин и Зиф требовали от военной администрации обеспечить безопасность ишува, утверждая, что «погром в воздухе», и запретить проведение митинга в поддержку независимости Великой Сирии во главе с королём Фейсалом. Но губернатор Иерусалима Рональд Сторрс, военный администратор Палестины генерал Льюис Болс, да и сам Эдмунд Алленби, уклонялись от действий, не желая нарушать status quo. В те же дни во всех городах прошли демонстрации, евреи подверглись нападениям. Арабы несли лозунги «Смерть евреям» и «Палестина — наша земля, а евреи — наши собаки!».
Накануне еврейской Пасхи и арабского праздника Неби Муса отношения между арабами и евреями обострились ещё больше. После роспуска легиона Жаботинский и Рутенберг организовали из его бывших бойцов первые отряды самообороны. Они не полагались на военную администрацию, собрали в Иерусалиме отряд количеством около шестисот человек и начали сбор оружия. Они обратились к полковнику Сторрсу и потребовали разрешить отряду ношение оружия. Полковник ответил решительным отказом, пообещав предпринять все меры для обеспечения безопасности еврейского населения. Сторрс предупредил арабских лидеров, что недопустимы никакие противоправные действия — беспорядки и насилие по отношению к евреям, и развернул всего 188 полицейских. Он прекрасно знал, что турки в эти праздники обычно размещали на узких улочках Иерусалима для поддержания порядка тысячи солдат и даже артиллерию.
Фестиваль Неби Муса был ежегодным весенним мусульманским праздником. Он начинался шествием к святыне Неби Муса, находящейся недалеко от Иерихона. Утром 4 апреля 1920 года 60 000–70 000 арабов собрались на городской площади. Амин эль-Хусейни с балкона Арабского клуба призвал к насилию. Его дядя, мэр Муса аль-Хусейни, выступил с балкона муниципалитета с подстрекательской речью. Арабская полиция присоединилась к митингующим, и началось насилие. Арабы проникли в еврейский квартал Старого города через Яффские ворота и разграбили его.
Временный еврейский комитет Эрец-Исраэль направил в Лондон в министерство иностранных дел телеграмму:
«4 апреля начался еврейский погром в Иерусалиме, продолжающийся и сейчас. Более двухсот раненых, восемь убитых, две женщины изнасилованы. Синагоги в огне; много имущества уничтожено. Подготовка к погрому осуществлялась открыто в течение длительного времени. Отдельные нападения происходили и до этого. Вопреки требованиям евреев и многочисленным предупреждениям превительство не предприняло достаточных мер; в дни погрома правительство использовало свои силы не против нарушителей, а против евреев, желавших защитить себя и своих братьев. Арабские полицейские приняли участие в погроме. Погромщики действовали открыто, так как знали, что правительство на их стороне. Весь ишув Эрец-Исраэль находится в опасности
от этой администрации, на которой лежит вся ответственностьза погром. Правительство не разрешило осуществить еврейскую самооборону. Мы требуем направить следственную комиссию,
