Неизвестный Сталин - Рой Медведев

Книги, написанные в тюрьме, нередко становились лучшими работами их автора. Такова, например, «Моабитская тетрадь» Мусы Джалиля. Здесь сказывалось огромное эмоциональное напряжение, стремление сказать свое, возможно, последнее слово. К тому же, как писал еще польский сатирик Ежи Лец, «некоторые мысли лучше всего приходят к нам под конвоем».

Тюремные рукописи Н. Бухарина нельзя назвать его лучшими произведениями. Трудно оценить их и как «последний бой Бухарина и Сталина», как об этом писали некоторые из комментаторов. Эти рукописи необычны не столько по своему содержанию, сколько по месту и обстоятельствам, связанным с их написанием. Бухарин имел возможность работать за установленным в его камере письменным столом до середины января 1938 года, когда подготовка к судебному процессу вышла на финишную прямую и к допросам была привлечена Прокуратура СССР, включая и лично А. Я. Вышинского. Бухарину «разрешили» передать все его тюремные рукописи жене, но только через следователей. По всей видимости, он верил или хотел верить в такую милость. Он ничего не знал о судьбе своих родных и близких.

15 января 1938 года Бухарин написал большое письмо жене, и котором говорилось: «Я пишу тебе уже накануне процесса и пишу тебе с определенной целью… Что бы ты ни прочитала, чтобы бы ни услышала, сколь бы ужасны ни были соответствующие вещи, что бы мне ни говорили, что бы я ни говорил — переживи все мужественно и спокойно… Тебе передадут три рукописи: а) большая философская работа на 310 страниц („Философские арабески“); в) томик стихов; с) семь первых глав романа. Их нужно переписать на машинке, по три экземпляра. Стихи и роман поможет обработать отец… Самое важное, чтобы не затерялась философская работа, над которой я много работал и в которую много вложил: это очень зрелая вещь по сравнению с моими прежними писаниями и в отличие от них, диалектическая от начала до конца. Есть еще та книга („Кризис капитала, культуры и социализм“), первую половину которой я писал еще дома. Ты ее постарайся выручить: она не у меня — жаль будет, если пропадет… Во всех случаях и при всех исходах суда я после него тебя увижу и смогу поцеловать твои руки»[605].

Анна Ларина смогла прочитать это письмо лишь в конце 1992 года, через 55 лет. Она получила его из Архива Президента Российской Федерации при содействии друзей и благодаря хлопотам американского профессора Стивена Коэна. Непосредственное распоряжение о передаче вдове Бухарина копий писем и рукописей ее мужа исходило от Сергея Шахрая, который входил тогда в ближайшее окружение Ельцина и руководил беспорядочным розыском разного рода документов «по делу КПСС» в Конституционном суде.

В 1915 году один из молодых британских солдат, отправленных на германский фронт, бросил в море с корабля бутылку с запиской, адресованной своей недавно родившейся дочери. Солдат вскоре погиб, а бутылку с запиской нашли случайно в океане в 1995 году. Дочь солдата была еще жива и жила в Австралии. Теперь эта 80-летняя женщина с волнением читала записку от своего 20-летнего отца. Но вероятность того, что вдова Бухарина когда-либо прочтет адресованные ей письма мужа и получит его рукописи, была еще меньше, чем в случае с запиской солдата. Тем не менее это случилось.

Я не буду разбирать здесь «томик стихов» Н. Бухарина, тем более что лишь немногие из этих тюремных стихотворений были переданы его родными для публикации. Бухарин был знатоком и даже теоретиком поэтического творчества, но он не был поэтом, и его собственные стихи начисто лишены той магии или, по выражению Анны Ахматовой, «тайны стиха», без которой нет настоящей поэзии. Известный публицист Отто Лацис не без оснований называл стихотворения Бухарина «рифмованным политкалендарем», а наличие среди них нескольких од Сталину показывает, что автор адресовал эти стихи отнюдь не к «будущим поколениям».

Основная часть «Тюремных рукописей Н. И. Бухарина» была опубликована в 1996 году Фондом имени Бухарина. В первую книгу вошла работа Бухарина «Социализм и его культура», которая продолжает большой цикл работ Бухарина по проблемам культуры. Несомненно, что работа Бухарина отличается в лучшую сторону от всего того, что публиковалось в 1930-е годы в СССР по проблеме «Социализм и культура». Тем не менее трудно было бы назвать книгу Бухарина сколько-нибудь значительным произведением.

Работая в тюремной камере, Бухарин был вдвойне несвободен. Он не мог, не хотел и был не способен выйти за пределы марксистской догматики или даже более узкой советско-марксистской догматики. Бухарин давно изучал проблемы культуры и был одним из наиболее авторитетных специалистов в этой области, хотя в действительные члены Академии наук СССР он был принят в 1928 году как экономист. Но даже среди работ самого Бухарина на темы культурного строительства в СССР его тюремная рукопись ничем особенным не выделяется, кроме многочисленных восхвалений в адрес сталинской политики и самого Сталина. К тому же Бухарин писал свою работу не для печати. Он хорошо понимал, что его труд не может быть опубликован в ближайшие годы, и самое большое, на что он может надеяться (и один из следователей — Лев Шейнин — это обещал), что рукопись его новой книги будет передана на сохранение его жене. Бухарин понимал, что не следователи или нарком Н. Ежов будут читать и оценивать его рукопись, а главным и, вероятно, единственным читателем его работы будет Сталин. И автор на многих страницах обращается именно к этому единственному его читателю. Это признает и автор предисловия к «Тюремным рукописям…» Б. Я. Фрезинский. Бухарин понимал, свидетельствует Фрезинский, что только от Сталина зависело, сохранят или не сохранят жизнь Бухарину и его семье, сохранят или не сохранят его рукописи. «Поэтому книга Бухарина, может быть, и помимо воли автора, стала очень длинным письмом к Сталину, только без обычного обращения: „Дорогой Коба!“»[606] При таких мотивах и обстоятельствах создание серьезного научного труда было невозможным.

В первую очередь, Бухарин хотел показать не свои возможности ученого, но то, что он не «враг народа», не «шпион» и «террорист», а верный и преданный сторонник Сталина и ученик Ленина. Ждать объективного, серьезного и честного анализа ситуации из области культуры в СССР невозможно. В книге Бухарина есть критика фашизма, но здесь нет и не может быть ни слова критики в адрес культурной политики Советского государства и ВКП(б). Книга Бухарина — это апология партии, советского строя, Сталина и диктатуры пролетариата. Советское общество, по Бухарину, — это очень хорошее общество уже сегодня, и оно успешно строится по точному научному плану, благодаря «гениальности основателей марксизма» и «мастерству сталинского руководства». Разумеется, подлинной демократией является именно диктатура пролетариата, частная собственность должна быть упразднена, ибо при социализме может существовать только государственная и кооперативная собственность.

Так или примерно так писали в то время все партийные теоретики, и дело было не только в догматизме или страхе перед репрессиями. Реальные события в мире в 1930-е годы не давали еще уроков и фактов, необходимых для более глубокого понимания природы и капитализма, и социализма. Капиталистический мир с трудом оправлялся от краха 1929–1933 годов и не демонстрировал никаких способностей к экономическому развитию. Многие предрекали неудачу новому курсу Ф. Рузвельта, а о научно-технических революциях еще не было речи, тем более в условиях капитализма. Гораздо более реальной перспективой казалось распространение фашизма. Колониальный мир еще не поднялся на борьбу, и новая мировая война за мировую гегемонию казалась неизбежной и даже очень скорой.

В этих условиях полемика внутри ВКП(б) казалась не просто нежелательной, но невозможной. Огромных недостатков созданной в СССР политической системы не хотела видеть и западная интеллигенция, которая наблюдала за укреплением СССР с надеждой и восхищением. Критики в адрес советского социализма было немало: Бухарин упоминает в этой связи Николая Бердяева и Андре Жида, с другими противниками он не считает возможным даже полемизировать. Догматизм становится почти необходимой, хотя и иллюзорной защитой для представителей социалистической мысли. Не был здесь исключением и Л. Троцкий с его примитивными концепциями и схемами, которые мало кто хотел слушать. Ни троцкизм, ни IV Интернационал не давали приемлемой для левых и марксистских кругов альтернативы.

Нет смысла поэтому проводить сегодня подробный анализ, а тем более критический разбор книги Бухарина, написанной в тюрьме. Но нет смысла и в восхвалениях этой работы. Что мог написать Бухарин, находясь в тюрьме, в большом разделе своей книги, озаглавленном «Социализм и свобода»? Да, конечно, он и в тюрьме писал о том, что в СССР идет расширение всех видов свобод, кроме свободы в распространении вредной и почти потухшей религиозной идеологии. Из Лубянского застенка Бухарин пытался доказывать, что в СССР нет никакого противоречия между личностью и обществом, что личность не приносится в нашей стране в жертву обществу, что у нас осуществлена великая идея равенства и т. д. Но ведь так же писали и думали и другие советские теоретики.