Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини

— О да! Вы говорили мне, что я старый дурак, не так ли? А вы оба все поняли и распознали. Но у вас не хватило ума сообразить, что как раз ваше собственное поведение — особенно твое, Филиппино, — питало его затаенную обиду.

— Даже сейчас, — отрезал Филиппино, — вы ищете ему оправданий.

— Оправданий! — взревел дядя, широкими шагами расхаживая по комнате. — Я их не ищу. Я благодарю Бога, что Просперо ослушался меня в Шершеле и поплатился за это.

Джанна дрожала в кресле, а монна Перетта сидела, плотно сжав губы, и всем своим видом показывала, что согласна с супругом.

— А вот я не таков, — проворчал Джаннеттино с недовольной гримасой на лице. — Я люблю сводить счеты собственными руками, а не с Божьей помощью.

Филиппино согласился с ним:

— Конечно. Неверные сделали все за нас, но это слабое утешение. Ему следовало принять смерть от моего меча, который пронзил бы его горло.

Но спустя несколько недель, когда наступила зима, с сицилийского корабля, который продолжал плавать, несмотря на отвратительную погоду, на генуэзский берег сошел молодой мавр Якуб бен-Изар. Он привез письма для герцога Мельфийского.

Так получилось, что в это время герцог отсутствовал и во дворце Фассуоло его замещал Джаннеттино Дориа. Офицер порта проводил мавра к нему. На вопрос, откуда письма, Якуб с поразительной прямотой ответил, что они от Драгут-рейса и касаются выкупа господина Просперо Адорно, пленника его хозяина.

Джаннеттино сломал печати.

«Господин герцог! — писал Драгут, хотя и с ошибками, но на сносном итальянском языке. — У меня приятные для Вас известия. Волею своей Аллах сохранил жизнь великого романского капитана Просперо Адорно, который ныне пребывает у меня в плену. Я назначаю за него разумный выкуп, не превышающий трех тысяч дукатов, — то же, что Вы получили от господина Хайр-эд-Дина за меня. После уплаты я сразу же верну ему свободу и в целости и сохранности отправлю в Геную. Пока же он остается также и заложником, гарантирующим безопасность моего посланника Якуба бен-Изара. Да продлит Аллах Ваши, господин, дни на земле!»

Джаннеттино послал за своим кузеном, и за закрытыми дверьми они вдвоем принялись решать, что же предпринять. Джаннеттино склонялся к тому, что за три тысячи дукатов стоило бы вернуть этого мерзавца домой и публично повесить за невыполнение приказа. Но коварный Филиппино высмеял своего двоюродного брата за несообразительность.

— Чтобы его повсюду сующий нос приятель дель Васто обрушился на нас с обвинениями, а другой закадычный дружок, дон Алваро де Карбахал, снова назвал неподчинение дона Просперо благородным поступком?

Эти сложные умозаключения раздосадовали Джаннеттино.

— Ты уже открыто высказывал сожаление по поводу того, что он погиб в Шершеле. Ты, кажется, говорил о мече, воткнутом в его глотку.

— Если его вернут сюда, ты увидишь, что угроза будет приведена в исполнение.

— И еще я увижу, что убийство понравится императору не больше, чем казнь.

— Убийство? — Филиппино презрительно взглянул на него. — Дуэль не убийство. Если я убью его в честном поединке, кто сможет обвинить меня?

— Возможно. Но вдруг он убьет тебя?

— Тогда ему придется биться с тобой, Джаннеттино, а после тебя найдется еще дюжина других, пока кому-нибудь не повезет.

Джаннеттино пожал могучими плечами.

— Герои! — проворчал он.

— Но в любом случае в этом не будет нужды, — сказал Филиппино. — Поскольку мы не можем его повесить из-за уважения, которое питает к нему сам император, остается только один выход. Пусть он сдохнет в цепях.

— Но как долго он будет в плену? Когда-нибудь ведь наступит освобождение.

— Ты упускаешь из виду одну вещь. Он остается заложником, гарантом возвращения этого Якуба бен-Изара. А что, если Якуб вообще не вернется? Это ведь очень просто. — Он рассмеялся. — Я пошлю господина Якуба на галеры и предоставлю господину Просперо самому расплачиваться за это. Не думаю, что мы снова услышим о нем.

Джаннеттино надул губы.

— Мы должны считаться с господином Андреа. Он никогда не согласится на это.

— Синьор Андреа тут ни при чем. Мы сослужим ему добрую службу, если будем хранить молчание. Итак, забудь об этом письме. Я сделаю то же самое.

Глава 20

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

В течение трех зимних месяцев Андреа Дориа беспрестанно занимался оснащением флота, которому предстояло отправиться в поход против дерзких мусульманских пиратов, как только распустятся почки в садах Фассуоло. Наконец с приходом весны адмирал почувствовал, что ему не терпится выйти в море. Новым толчком стало письмо императора, в котором тот раздраженно требовал принять скорейшие и жесточайшие меры против корсаров. Получив письмо, Андреа Дориа испугался, что Карл V начал понимать, чего в действительности стоила прошлогодняя экспедиция. Корсары не умерили своей наглости, это было видно по дерзким нападениям Драгута на южное побережье Италии, от Реджо до Неаполя, а особенно — по налетам Хайр-эд-Дина на Фонди и его откровенным попыткам пленить прелестную Джулию Гонзагу и украсить ею гарем Сулеймана.

Вы знаете историю спасения этой знатной дамы, когда ее везли всю ночь напролет верхом на лошади, в одной лишь ночной сорочке, с единственным сопровождающим, которого она в конце концов и убила, вероятно, за то, что он слишком осмелел при виде едва прикрытой неземной красоты.

Другим калабрийским женщинам повезло меньше, и в результате этих морских набегов Андреа Дориа лишился неаполитанской эскадры, отозванной обратно в Неаполь по приказу вице-короля для защиты от исламских грабителей.

Эта эскадра все еще имела в своем составе шесть галер, которые были личной собственностью Просперо. Седьмая перешла в Шершеле в руки Драгута. На эти оставшиеся галеры предъявлял права Рейнальдо Адорно как законный наследник Просперо. Императорский суд не спешил с решением, поскольку тогда было нужно, чтобы эти галеры оставались в распоряжении императора. Поэтому в Неаполь они проследовали под командованием дона Алваро де Карбахала, заменившего теперь Просперо на посту главнокомандующего в Неаполе.

Андреа Дориа еще не завершил приготовлений, когда пришла весть, что Драгут, обнаглев как никогда прежде, захватил испанские аванпосты в Африке — Сус, Сфакс, Монастир, вырезав гарнизоны, а уцелевших отдав в рабство. После этой страшной новости Андреа Дориа тотчас же получил приказ немедля прибыть в Барселону на совещание с императором, чаша терпения которого переполнилась.

Он подчинился, испытывая неловкость, не исчезнувшую после теплого приема, оказанного императором словно бы для того, чтобы убедить Дориа, что он все еще не утратил доверия Карла, но вместе с тем интерес его величества, считавшего адмирала способным буквально на чудеса, заметно упал из-за прошлогодних событий. Имя Драгут-рейса вызывало у императора даже большую ненависть, чем имя Хайр-эд-Дина, и он дал понять Андреа Дориа, что дальнейшее императорское расположение будет зависеть от скорейшего и полного разгрома этого так называемого Меча Ислама.

Дориа покинул двор императора