Дорогая, где Бобстер? - Эдриан Маршалл

Кто-то из напуганных жителей бежал из Бервика, кто-то предлагал сжечь замок вместе с их обитателями, но потом очередной Крейн умирал и в Бервике снова наступали светлые деньки до того самого момента, когда на голову очередного потомка Крейна не обрушивалось проклятие.

Последние несколько поколений Крейнов подарили жителям Бервика надежду на то, что проклятие потеряло свою силу. Поговаривали, правда, что люди они жестокие, но никто, кроме домашних и прислуги, которую они постоянно меняли, не страдал от их безумств. Генрих Крейн — во всяком случае до тех пор, пока не рухнул с дерева и не переломал себе позвоночник, — выглядел вполне бодрым и полным сил мужчиной. Травма уложила его в постель, и никто из бервикцев больше его не видел. Сэмюел Крейн, его сын, хоть и круто, по слухам, обходился с домашними, внешне не подавал признаков ужасных изменений, но, когда его сын Эванс достиг семнадцатилетнего возраста, весь Бервик зазвонил в колокола маленькой церквушки — кто-то из местных, выбежав из леса, что граничит с владениями Крейнов, в ужасе бросился вниз по холму и сообщил, что в Бервик вернулся вампир. Когда насмерть перепуганного мужчину начали расспрашивать, он поведал, что встретил в лесу жуткого, с виду не старого человека с лицом, которое было будто источено древесными жучками, с желтой кожей и окровавленными клыками вместо зубов, С губ его сочилась кровь, а руки напоминали когти хищной птицы. Вампир — а крестьянин сразу признал в нем ужасного кровопийцу — скалился и тянул к нему свои когти, бормоча под нос какие-то угрозы. Он был закутан во что-то темное, похожее на плащ, а в Бервике очень хорошо знали, что обыкновенно случается с теми, у чьего дома побывал демон в темном плаще.

Наученные горьким опытом бервикцы попрятались по домам, развесили у порогов распятия и начали молиться. Кое-кто предложил обратиться к властям, но что могут сделать власти? Только лишь успокоить народ да накормить его пустыми заверениями, что вампиры всего лишь вымысел.

Однако же вампир — все подозревали Эванса Крейна — никак не беспокоил ни горожан, ни жителей Бервик-виллидж. Никому по ночам не являлись страшные создания в темных плащах, никто не пропадал, никто не видел вампира.

Все, казалось бы, снова шло своим чередом, пока какой-то сумасшедший, имя которого так и осталось для всех загадкой, не надумал построить себе домик на дешевой земле Бервика и не нанял рабочих, которые обнаружили страшную находку. Бервикцы не знали, чью могилу потревожили рабочие, но сразу почуяли беду. А когда Агнесса Барнаби, возвращаясь за полночь от дочки, живущей в городе по соседству с Бервиком, увидела возле стоянки страшное существо в темном плаще, все поняли, что эта беда не за горами.

— Ну а когда ваши несчастные ребятки пропали, тут уж даже сомнений не осталось: проклятие рода Крейнов не закончилось. Наоборот, тот, кого выкопали из земли — как видно, он был одной из жертв Крейнов, — только усилил проклятие, — закончила миссис Мобивиш историю и в который уже раз перекрестилась.

Честно говоря, я даже завидую выдержке и терпению Стю. Я не сомневалась, что, по его мнению, и легенда о Крейнах, и случаи исчезновений, и вампиры в темных плащах — все это редкостная чушь, которая почему-то засела в головах людей, живущих, казалось бы, в эпоху технического прогресса.

Признаюсь, даже меня пробирал легкий озноб — не согревал даже грог, который заботливо подливал мне Стив, все это время сидевший с угрюмо-настороженным выражением на лице. А Стю, невозмутимый Стю, терпеливо выслушивал получасовой бред, не имевший никакого отношения ни к биохимии, ни к археологии.

Когда миссис Мобивиш закончила трагическое и страшное повествование об истории рода Крейнов, Стю, вместо того чтобы разразиться обличительной тирадой в адрес суеверных и темных жителей Бервика, всего лишь сделал глоток грога и спокойно спросил:

— Миссис Мобивиш, а вы случайно не знаете, какой диагноз Крейнам ставили приезжие доктора?

Боюсь, миссис Мобивиш оскорбилась бы куда меньше, если бы действительно услышала от Стю обличительную тираду.

— Молодой человек! — Она буквально подпрыгнула в своем кресле. — Вы, похоже, думаете, что все на свете можно объяснить этой вашей химией?!

— Биохимией, — спокойно уточнил Стю.

— Да какая разница! Вы, ученые, люди без Бога в сердце! Вам лишь бы разобрать человека по кусочкам да ставить на нем ваши безумные опыты! Да если бы вы не вытащили этого покойника, его дух, может, и не вселился бы в Эванса Крейна! — не унималась она.

Я попыталась успокоить миссис Мобивиш, но Стю покачал головой, и я замолчала. Старушка, поняв, что все ее возмущение направлено на человека, на которого оно совершенно не действует и который не в состоянии посочувствовать ей, обиженно замолчала.

— В вашей логике, миссис Мобивиш, есть, как бы это сказать, пара прорех, — продолжил Стю. — То вы утверждаете, что вампир — Эванс Крейн, то говорите, что вампир — скелет, который обнаружили рабочие, то заявляете, что этот же скелет — жертва Крейнов. Как вас понять?

— Как хотите, так и понимайте, — буркнула вконец разобиженная миссис Мобивиш. — Да вот только не я одна такая. Весь город об этом гудит. И помяните мое слово: не пройдет и двух дней, как пропадет еще кто-нибудь.

Наш ужин был окончательно испорчен, а пророчества миссис Мобивиш подтвердились уже на следующий день.

Впрочем, подтвердились они довольно любопытным образом. На этот раз исчезли вовсе не раскопщики. Пропали останки, наделавшие так много шума. А нам со Стивом так и не довелось на них посмотреть.

Мне показалось, что Стю расстроился бы куда меньше, если бы снова исчез кто-нибудь из рабочих. Он был до того подавлен, что я не знала, плакать мне или смеяться. Ни разу не видела, чтобы человек так переживал из-за того, что исчез… скелет.

Немного подумав, я все-таки решила не иронизировать над несчастным Стю. В конце концов, пропала работа, которой он уже отдал свои силы и время, работа, которая могла бы иметь научный интерес. Когда у меня из-под носа увели мою статью, я расстроилась не меньше Стю, правда кроме статьи я потеряла кое-что поважнее.

— Одно утешает, — сообщил мне Стю, пытаясь успокоиться. — Мне удалось кое-что сохранить для анализа. Конечно, полной картины уже не восстановить, но, может быть, нам хоть что-то удастся узнать.

— Стю, а ты не задумывался над тем, кто мог это сделать? — задала я вопрос, интересовавший меня больше всего.

Погруженному в глубокую печаль из-за безнадежно утраченного для исследований объекта, Стю, похоже, не приходило в голову спросить себя об этом. Он посмотрел на меня своими удивленными ореховыми глазами, тряхнул кудрявой головой и недоуменно пробормотал: