Человек, которого я убил - Николай Зорин

Виктор бросил на нее странный взгляд, но послушно выполнил просьбу.

– Владелец машины Дубровин Дмитрий Александрович, – сказал он через некоторое время. – Ну и кто он такой?

– Понятия не имею.

– Слушай, – проговорил Виктор с едва сдержанной обидой, – может, ты мне все-таки объяснишь хоть что-нибудь?

– А что я должна объяснить?

– Почему именно четыре с половиной года и при чем тут марка машины Максима? При чем здесь этот Дубровин? Да и все остальное. Ты звонишь ни свет ни заря, говоришь, что у нас появился клиент, потом рассказываешь какую-то безумную историю. И ничего толком не объясняешь. Как, по-твоему, я должен на это реагировать?

– Объясню, обязательно, но позже. Пока я и сама не до конца понимаю.

– Ну, в любом случае расследование можно считать завершенным. Максим никого не убивал, а посему… Кстати, как вы договорились о связи? Нужно ведь составить договор, – запоздало спохватился Виктор.

– Договор… – растерялась Полина. Сначала она все боялась, что Виктор об этом спросит, а потом отвлеклась. – Договор мы составим. Завтра. Или послезавтра. Сейчас как-то не до того.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Виктор. – Завтра так завтра. Честно говоря… – Он замялся, не зная, как сказать Полине, что ему давно уже нужно быть на работе, но она вдруг все поняла сама.

– Прости, я совершенно забыла, – очень смутилась Полина. – Беги. Извини, я тебя страшно подвела.

– Ничего, перебьются, – пробурчал Виктор. – Ты смотри тоже тут не особо задерживайся. Иди домой, приляг, ты же всю ночь не спала.

– Да-да, – нетерпеливо проговорила она, – иди уж. Я только Максиму позвоню. – Тут она откровенно обманывала, никакого номера Максима у нее не было, а у Виктора сначала не сообразила спросить, а потом это выглядело бы слишком подозрительно. – Договорюсь о встрече на завтра и пойду домой.

У нее возникла странная уверенность: как только Виктор уйдет, Максим вернется в агентство. Услышав, что машина ее помощника отъехала, Полина откинулась в кресле и стала ждать. Вот сейчас хлопнет дверь, раздадутся шаги…

Но прошло довольно много времени, а он так и не появился. Может, Виктор прав, это действительно только какой-то глупый розыгрыш? Почему его нет ни в одном полицейском протоколе?

Нет, на розыгрыш не похоже: разыграть такой ужас вряд ли возможно, и потом… она его видела. Есть в этом хоть какой-то смысл? Или, наоборот, факт ее видения опрокидывает всякий смысл? Факт видения! Смешно, в самом деле! Факты здесь вообще ни при чем, не на них нужно опираться. Факты объявили войну ощущениям и памяти. Беспамятству, впрочем, также. Максим утверждает, что убил человека. Он это знает, помнит и чувствует. Факты опровергают убийство. Нигде оно не зафиксировано, единственный свидетель, на которого Максим может сослаться, мертв.

Мертв. Застрелен в своей квартире.

Нет, нет, об этом лучше вообще не думать. Там все ясно и просто: киллер, профессиональная деятельность. На кого на кого, но на киллера Максим уж точно не похож. Человек, приходящий в такой ужас, не способен на хладнокровное убийство…

Убийство, которое совершил Максим, и было вполне хладнокровным. Он этого не только не отрицает, но наоборот – подчеркивает. «Я долго и тщательно готовился к убийству», – вспомнилось ей. Фраза звучала немного иначе, но смысл был тот.

Полина достала чистый лист бумаги, записала эту фразу. Подумала немного и зачеркнула. Представила Максима, стоящего в прихожей с пистолетом в руке. Представила себя на его месте. Услышала стук капель в оконное стекло. Прицелилась. Лицо жертвы представлялось неясно – просто некое лицо некоего человека. Кто он такой? По какой причине она собирается его убить? Почему он до последнего момента так и не поверил, что она сможет выстрелить?

«До самого последнего момента он не верил, что я смогу в него выстрелить. Я тоже не верил, хоть долго и тщательно готовился к убийству», – записала Полина новую редакцию начала рассказа Максима. И тут мысли – чужие и в то же время как будто ее собственные – понеслись, понеслись, она едва успевала записывать. Строчки набегали одна на другую, буквы плясали по строчкам, но она, конечно, этого не видела, да ей было все равно. Важно поскорее записать, а почему это важно, она не смогла бы ответить. Лист кончился, под рукой оказалась твердая гладкая поверхность стола. Полина нетерпеливо выхватила из пачки другой лист и продолжила записывать.

Она писала словно под диктовку (своих или чужих воспоминаний?) – и вдруг совершенно ясно увидела всю сцену. Увидела и ощутила. Холодная темная улица, не горят фонари, слышатся чьи-то шаги, кто-то ее догоняет. Лицо ее жертвы, все такое же расплывчатое, общее для всех человеческих лиц, приобрело новое выражение – отчаяния? боли? «Убийство было совершенно напрасным», – говорит ей человек, которого она убила. Которого убил Максим – конечно, Максим, – небольшая оговорка, ничего больше.

Этой ночью они должны быть вместе, и потому нужно возвращаться домой.

«Как трудно найти дорогу назад, дорогу… к разбитому зеркалу.

Холодно и черно. Мокро капает сверху. Холодно и черно. Ноги больше не повинуются мне. Холодно и черно… Вот и дом, мой дом, где… Сегодняшней ночью я забыл о чем-то важном».

Дописав последняя фразу, Полина вернулась к первому листу и крупными, четкими, почти печатными буквами написала сверху: «Пролог». И тут ей окончательно стало все ясно.

Факты не имеют никакого значения, на них опираться не стоит. Важно лишь то, что видишь, слышишь и помнишь. Или не помнишь, но знаешь, что все так и было. А еще Полина поняла две вещи: Максима она обязательно встретит сегодня в двенадцать часов в парке и что времени у них очень мало. Времени просто в обрез, нужно торопиться.

Спрятав исписанные листы в ящик стола под стопку каких-то старых журналов, Полина взяла трость и вышла из офиса.

Такси она вызвала уже на улице, чтобы не терять ни одной драгоценной минуты.

Максима в парке не оказалось. Полина долго и совершенно безрезультатно бродила по дорожкам, оборачиваясь на каждый вскрик, каждый возглас. Но за всеми этими вскриками и возгласами видения не следовало – они принадлежали людям, отдыхающим в парке, обычным праздно гуляющим жителям города. Максима среди них не было.

Ну конечно, не было и быть не могло. Какая же она дура! Да разве мог он прийти туда, где ему встретился призрак убитого им человека? С чего она, вообще, решила, что он окажется здесь?

С того, упрямо возразила Полина себе, что ни в каком другом месте он и не мог оказаться. Преступника тянет на место преступления. Человека, преследуемого призраком, тянет туда, где этот призрак ему встретился первый раз.

Но Максима не было.

И оркестра не было тоже. Музыканты решили сегодня взять выходной. Отсутствие оркестра почему-то ее расстроило еще больше.

Она очень устала и захотела пить. Было довольно прохладно и пасмурно, но как-то удушливо липко. Наверное, потому, что ночью шел дождь. Проходя (наверное, уже в третий раз!) мимо террасы кафе, она решила заказать себе воды и немного отдохнуть от бесплодных блужданий.

И тут она его увидела. Максим сидел в углу и, кажется, дремал. Полина, обрадовавшись, ринулась к нему, чудом не сбивая на своем пути невидимое множество столиков и стульев.

– Максим! – закричала она, не заботясь, что может его испугать своим неожиданным появлением. – Как хорошо, что я вас здесь встретила! У меня для вас очень важные новости, – возбужденно проговорила Полина, отодвигая невидимый стул и усаживаясь напротив него. – Не знаю, правда, хорошие или плохие.

Радостное возбуждение вдруг совершенно прошло, она почувствовала какую-то гнетущую усталость и полное бессилие. Ничего, попыталась подбодрить себя Полина, еще ничего не известно, все будет зависеть от его реакции.

– Но сначала я бы хотела все-таки уточнить, – продолжала она, – когда в последний раз вы виделись с адвокатом Беляевым?

– С Беляевым? – Максим удивленно на нее посмотрел – этот вопрос застал его врасплох и, как показалось Полине, был ему неприятен. – Сегодня утром, сразу после нашего с вами разговора.

Ну вот и все, подумала она, никакие доводы уже не помогут.

– Этого не может быть! – изо всех сил запротестовала она против такого очевидного факта. – Нет, никак этого быть не может!

– Но почему? – спокойно и даже как-то невинно спросил Максим, и она прямо-таки вцепилась в это его спокойствие. Насочиняла себе невесть что, напустилась она на себя с отчаянной злостью, а все, может быть, еще и не так.

– Адвокат Беляев Семен Александрович погиб год назад, – проговорила она, в страхе наблюдая за его реакцией. – Но это еще не самая главная новость. А главная…

Максим побледнел и судорожно стал хватать воздух, будто перед каким-то приступом.