Сладкая мука любви - Джил Грегори

– Не надо… – прошептала она.

Глаза ее расширились, губы приоткрылись. Это заставило его бессознательно крепче прижать ее к себе.

– Даже не думай об этом, Гарретсон! – Девушка попыталась вырваться.

– Не думать о чем, Маллой?

– Ты сам знаешь… – Она покраснела.

Такер подумал, что надо немедленно отпустить ее и отойти на пару шагов для верности, но намерение осталось намерением. Он попросту не мог отпустить ее.

– Мало ли что ты можешь иметь в виду, – медленно произнес он, поднимая свою ношу выше. – Скажи, и я буду знать.

– Нет! – крикнула она, вырываясь. – Пусти меня, пусти!

– Так о чем же мне все-таки даже и не думать? – насмешливо настаивал Такер. – Может, о поцелуях?

– Нет! Нет!

Такер молча наклонил голову, одновременно приподнимая Эмму еще выше. Теперь их губы почти соприкасались.

– Да, о поцелуях… – вдруг вырвалось у нее.

– И что насчет поцелуев? Хочешь, чтобы я тебя поцеловал?

– Да ты что! – возмутилась она дрожащим голосом. – Нет, конечно! Чего ради?

– А я думал, ты кое-что вспомнила, – засмеялся он. – Помнишь тот день, когда одна нахальная девчонка растянула лодыжку, и…

– Не помню я никаких дней и никаких лодыжек!

– Ну как же! Ты тогда еще поцеловала меня.

– Что?! – вскричала Эмма пронзительно, не помня себя от изумления и возмущения. – Я поцеловала тебя? Да это неслыханно! Это ты поцеловал меня, и притом против моей воли! Полностью против моей воли, и совершенно, и абсолютно, и…

– «О женщина! Так гневно протестуя, ты выдаешь себя», – пробормотал Такер себе под нос.

– Шекспир? Ты цитируешь Шекспира? Я думала, ты и читать-то давным-давно разучился! – Если бы не возмущение и не острое сознание того, что она все еще находится в его объятиях, Эмма могла бы безудержно расхохотаться.

– Значит, ты знаешь обо мне еще меньше, чем я о тебе.

– Но я точно знаю, что это ты поцеловал меня тогда, а не наоборот. Это был… это был… худший момент в моей жизни! Я пять лет старалась о нем забыть, потому что, вспоминая, содрогалась от ужаса! И надо же было тебе появиться в тот самый день, когда я только переступила порог родного дома!

– Значит, я испортил тебе возвращение?

– По крайней мере ты очень старался! Но черт меня возьми, если я позволю тебе портить мою жизнь и впредь! Вот что я скажу тебе, Гарретсон! Если ты еще раз хотя бы подумаешь о том, чтобы меня поцеловать…

– Чего это ради мне об этом думать?

Такер вдруг отпустил Эмму, а вернее, позволил ей плюхнуться на примятую густую траву, как когда-то – на кучу прелой соломы. Какое-то время она сидела, восхитительно ошеломленная и обескураженная, настолько похожая на Эмму пятилетней давности, что он испытал сильнейшее желание снова схватить ее в объятия и на этот раз зацеловать до потери сознания.

Однако!

Он вовремя пришел в себя. Хмурый, как грозовая туча, Такер демонстративно отвернулся, мысленно давая себе хорошую взбучку.

И о чем только он думает! Вообще-то ни о чем – действует под влиянием минуты, попросту поддался этой синеглазой колдунье, ведьме, которая, должно быть, может приворожить и гремучую змею. Во всяком случае, он в ее присутствии забыл не только о себе, но и обо всем, что их разделяет.

Внезапно Такер протянул руку и рывком поднял Эмму на ноги. «Хватит! – подумал он. – Впредь надо держаться от нее на почтительном расстоянии». И он будет держаться.

– Пора тебе домой, – сказал он холодно, наклоняясь за шляпой, свалившейся во время «укрощения строптивой». – Беда в том, что ты слишком мало знаешь о последних событиях. Будь ты в курсе, ты бы не слонялась где попало. Да и вообще лучше тебе будет убраться отсюда.

– Ты имеешь в виду Филадельфию? А вот этому не бывать! Здесь мой дом, и здесь мое место.

– Красиво, но глупо, – усмехнулся Такер. – Тебе кажется, что ты самая умная, что ты все устроишь и решишь, но это не так.

– Да, я все устрою, – надменно заверила Эмма, но вдруг неожиданно для них обоих закричала во весь голос: – Нашего надсмотрщика избили! Наш скот воруют! Что это? Гарретсоны встали на тропу войны?

– Стоило ли тратить время на уговоры… – бросил Такер, пожимая плечами.

– Ты не хочешь признать, что все это дело рук вашей семейки?

– Конечно, нет.

– И ты не стрелял в меня сегодня?

– Тебе не место в Уиспер-Вэлли, Маллой, – только и сказал он в ответ. – Филадельфия куда безопаснее.

– Ты был бы до смерти рад, если бы я уехала, правда? Тогда отец снова остался бы один против тебя, твоего папаши и твоего…

Эмма в ужасе осеклась. В гневе она совершенно забыла о том, что Гарретсонов осталось только двое, что Бо мертв. От Такера не укрылась ее обмолвка. Губы его сжались, лицо вытянулось, но вместо того, чтобы поймать ее на слове, он повторил:

– Здесь опасно. Лучше уезжай поскорее.

– Иначе что? Уж не угрожаешь ли ты?

Глаза их снова встретились. Июньская жара стекала с неба потоком солнечных лучей. Все было тихо вокруг, только жаворонок заливался в вышине.

– Понимай как хочешь, – наконец сказал Такер ровно. Он вдруг сделал быстрое движение в сторону Эммы, и та отшатнулась. Но он всего лишь наклонился поднять ее револьвер.

– А с этим не расставайся. Он может тебе пригодиться.

Тон Такера был бесстрастный, ледяной, но когда девушка протянула руку за «кольтом» и пальцы их на миг соприкоснулись, его были даже более горячи, чем ее. Там, где его пальцы коснулись ее, осталось странное ощущение, похожее на ожог, которое быстро распространилось по всему телу.

В бессознательной потребности поскорее увеличить дистанцию между Такером и собой, Эмма сунула оружие в карман и пошла к лошади.

– Кстати, – раздалось сзади, – мы находимся на моей земле. Ты нарушила права собственности.

Эмма замерла на полушаге. Это невозможно! Никогда Маллой не ступали на земли Гарретсонов! Она повернулась, надменно вскинув голову:

– Это что же, шутка? Думаешь, я не знаю, что мое, а что нет?

И тут она вдруг осознала, что и впрямь находится на чужой земле, потому что вершина взгорка с кедровой порослью была границей между двумя земельными владениями. Преследуя злоумышленника, она забылась и нарушила эту границу.

– Да… на этот раз ты прав, – не без усилия произнесла она. – Я прошу прощения. Больше этого не повторится.

– Да уж, постарайся.

Деревянной походкой девушка подошла к Энджел, которая паслась под деревьями, и уселась в седло. Походка и движения Такера, когда тот шел к своему жеребцу, были куда более непринужденные, и жажда мести не позволила Эмме оставить за ним последнее слово.

– Кстати, – небрежно заметила она, проезжая мимо, – тебе и впрямь не стоило тратить время, уговаривая меня уехать, хотя бы потому, что мой жених приедет как раз ко Дню независимости. Мы решили осесть в Монтане, и он хочет как можно скорее познакомиться с моими друзьями. Ты можешь не трудиться наносить нам визит.