Наследник - Денис Старый
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще я понял, что мое поведение в последнюю неделю, начали включать в свои расклады придворные игроки. И Бестужев, и Шувалов за столом вполне себе выказывали интерес к моей персоне, при том, что ранее просто игнорировали, как чудного мопса – полюбоваться можно, но не решать же дела с собачкой. Жуткий пример, но правильный. А мне нужны оба и Шувалов и Бестужев. Уже прокрадываются определенные мысли, которые могут дать и прибыль, и опору в ногах. Да, вопросы прибыли лучше решать с двоюродным братом Ивана Ивановича Шувалова – Петром Ивановичем Шуваловым, но и Иван Иванович не гнушался подзаработать. Да и был последний молодым, годами не критично ушедшим от моих лет. Как казалось мне, более договороспособным.
- Я рада была видеть тебя, дитя, и Вас, сударыня, - на французском языке произнесла императрица, сообщая Екатерине и ее маме, что пора и честь знать, засиделись у сильных мира сего.
При этом я не был упомянут тетушкой, и посчитал правильным не проявить эмоций и сидеть смирно. Но удержаться от того, чтобы под одобрительную улыбку Елизаветы, пристально посмотреть в след своей невесте, не смог. Это не была любовь или какие-то возвышенные чувства, это был интерес к личности великой женщины, которая меня… хочет убить. Мне, Сергею Викторовичу, всегда нравились сильные женщины, как моя Катька, оставшаяся в будущем.
Впрочем, как-то ни разу не рефлексирую по потере жены, с которой не был, как с женщиной больше двух лет и не только по причине болезни. Да и вообще, не хочу обратно, во время, которое у меня ассоциируется с болью и немощностью. Тут же мне все интересно, есть возможность изменить историю, кратно в больших размерах, чем можно было бы это в будущем, влиять на государство. Да и молодое, пусть пока и не складное тело, возбуждает некую эйфорию и жажду действий. Измениться, прожить новую жизнь, и себя изменить и мир. Это может и пройдет и уже скоро, но пока именно так. Вот она Елизавета, иные вершители судеб, интересно же.
- Судари, думаю, Вам есть о чем поговорить, - произнесла Елизавета и четверо сановников удалились в соседнюю комнату.
- Великий князь! Буду рад в ближайшее время с Вами отобедать. Надеюсь, что матушка дозволит нам встретиться после Рождества? – сказал Иван Иванович Шувалов и приобняв Разумовского уже что-то начал говорить тому.
- Почему не рассказал мне, что во время болезни к тебе спускалась Пресвятая Богородица? – задала вопрос Елизавета, как только нас оставили одних.
- Я есть думать, что это горячка и боятся, не верить мне, - ответил я.
- Богохульник! – вскричала Елизавета. – Все медикусы говорили, что умираешь, я видела язвы на твоем челе, а сейчас ты даже похорошел ликом, вытянулся, мужем статным становишься. И что это, коли не божий промысел?
- Простить меня, тетушка, сложно тому, кто до болезни не исполнять обряд, понять, где есть божественный промысел, - я понуро опустил голову и чуть не пустил слезу, отыгрывая растерявшегося подростка.
- Вот ты сейчас недоросль, а с Брюммером был мужем, - Елизавета задумалась. – Какой ты, Петруша?
- Взрослеть, тетушка. Хотеть дела вершить, - ответил я, понурив голову.
- Ну, буде, племянник, мал ты еще. Вона, как дед твой потешников заведи, да научайся ими управлять. И что там с деньгами, что я даровала тебе после воцерковления? – спросила императрица.
- Брюммеру отдать, кабы увеселения мне делать. А деньги сии мне нужнеть… нужны, - ответил я.
- Брюмера не трогай, он, почитай опора тебе в Голштинии, я подумаю, как тебе помочь и денег дам – пятьдесят тысяч. Посмотрю, куда ты их употребишь, на какие такие дела. С Шуваловым дела вершить думаешь, чего это Иван Иванович уже тебя приглашает отобедать? Он больше человек Просвещения и науки, но не чурается и коммерцией заниматься. Вот с Петром Ивановичем тебе сойтись, но то дела грядущего, – императрица серьезно посмотрела на меня. – Не нужно тебе прибиваться ни к какой партии, с Бестужевым так же будь любезным. Коли ты такой взрослый, дозволю вольности, как то быть на приемах, но с Катькой будь, отвадь Иоганну от нее. Приятна хоть девка-то?
- Да, нравится, есть юна она, - ответил я.
- А ты, что, Старый? – Елизавета потрепала меня по голове, пренебрежительно сдернув уже опостылевший парик, раздражающий голову, которая постоянно чесалась.
Глава 2
Петербург. Ораниунбаум. Москва.
Зима 1745
Социализация прошла успешно. А как еще? Все же я и есть Петр Федорович, пусть уже больше и Сергей Викторович Петров.
После возвращения в Петербург и сложного первого дня, меня мало дергали представать пред очи ясные государыни, а Брюммер стал более покладист и даже угодлив при общении со мной. Елизавета, видимо, сделала некоторое внушение моему воспитателю и тот, после еще нескольких нелепых, прямолинейных и грубых попыток вернуть ситуацию, где я зависим, а обер-гофмаршал доминант, отстал. Сложился некий паритет, когда я не задеваю воспитателя, и он не требователен ко мне.
Время же течет в этой эпохе настолько размеренно, что срочно, это очень редко прямо сейчас, а чаще завтра-послезавтра, или после праздника, не важно, какого. Пригласил на обед меня Иван Иванович Шувалов, я и жду назавтра, а и неделя проходит, а приглашения нет. И это нормально, никто никуда не спешит.
Если нет приглашений от Шуваловых, как и от кого бы то ни было, решил я наладить отношения с будущей женой. Так, на следующий день, после того, как был обед у императрицы, сразу после заутренней, когда исповедовался и причастился, решил навестить свою невесту. По ее воспоминаниям, изданным в будущем, я знал, что Петр, то есть я, и Катэ вполне себе ладили. В этом варианте истории я не обезображен оспинами, точно не урод, пусть, и пока еще с тонкими конечностями, так
