Со всей дури! - Екатерина Вильмонт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Эй, генерал!
Он появился тут же.
– Что прикажет моя генеральша?
– Тапки хорошо бы…
– Зачем?
Он опять подхватил ее на руки. Она поцеловала его в идеально выбритую щеку.
– Ладка!
Он принес ее в кухню, усадил на стул и пошел за тапками.
– Ой, Ваня, а икра? Она там стухла!
– Обижаешь! Уже давно в холодильнике, и я успел смотаться за свежим хлебом.
– А масло у тебя есть?
– Да. И я сам сделаю тебе бутерброды.
– Мечта! Кофе, свежий хлеб с маслом и с икрой!
– Как приятно, что ты не сказала, что не ешь ни хлеба, ни масла.
– Ну, еще не хватало! И потом, мы столько калорий за ночь сожгли!
Его лицо вдруг стало серьезным.
– Тебе было хорошо со мной?
– А ты сам не понял? Очень. Просто очень.
– И ты будешь моей женой?
– Буду, если мы не станем затевать никаких свадеб.
– Ты не хочешь свадьбу?
– Не хочу! Давай пока так поживем. Мы же это… со всей дури… А вдруг не получится?
– Согласен. Это разумно. Хоть у меня и снесло крышу. Но как ты скажешь… Да, я позвонил маме и сказал, что привезу свою невесту познакомиться с ней. Лида тоже будет.
– И на какой час назначено мероприятие?
– На три часа. Мама нас ждет к обеду.
– А что мама?
– Страшно всполошилась.
– Ты сказал, кто я такая?
– Сказал, чтобы предубеждения не было. Мама обрадовалась… А Лидка пришла в восторг.
– Да, мон женераль, ты круто берешься!
– А когда ты представишь меня своей семье?
– Мама сейчас лечится в Марианских Лазнях. Я пока не буду ей ничего сообщать, а то она там разволнуется. С сестрой я сейчас в ссоре. Ну, а Пашку ты знаешь. Да, и еще, я не хочу, чтобы все это попало в соцсети.
– Ну, я уж точно такой фигней не занимаюсь.
– А Лида?
– Спросит разрешения. Сама не станет. А где ты хочешь жить? Предлагаю на первых порах жить здесь.
– Ну, а как добираться на работу? Вообще-то у меня есть квартира, но я продаю ее…
– Можем жить у меня. С мамой. Там три комнаты. Мама будет вести хозяйство…
– Нет, давай мы сначала познакомимся. А то вдруг я твоей маме не понравлюсь… – сказала Лада, а про себя подумала: или она мне.
– Главное, что ты уже понравилась мне.
– Нет, мон женераль, жить лучше отдельно. Надо просто поскорее продать и купить квартиру.
– А почему ты ее продаешь?
– Потому что она слишком о многом напоминает. И к тому же в соседнем доме живет моя бывшая свекровь.
– Понял. Послушай, давай все-таки, пока новой квартиры нет, поживем у меня. Ты поладишь с мамой, я уверен. Мама чудная женщина. Ну, не хмурься. Вот увидишь, сегодня познакомишься с ней, и все твои страхи улетучатся. К тому же мама замечательно готовит. И тебе не надо будет стоять у плиты.
– И ты не станешь требовать, чтобы я бросила работу?
– Да с какой стати? Работай на здоровье, тем более что твоя работа приносит людям столько пользы. – Говоря все это, он делал бутерброды – мазал маслом и икрой большие аппетитные ломти белого хлеба, от которого шел невероятно вкусный запах. Потом резал бутерброды на небольшие кусочки и с нежностью вкладывал эти кусочки ей в рот.
– Вкусно?
Она кивнула с полным ртом. Ей было сейчас так хорошо, что хотелось плакать. Неужели этот человек – моя судьба? Неужели он и вправду меня любит?
– Какая дивная икра, сроду такой не ела. Просто песня!
– А я никогда не испытывал такого… И никогда ни одной женщине не говорил, что люблю. Ты первая…
– А жене?
– Нет. Я был молодой, глупый. Очень горячий, но… Может, потому она и ушла от меня, что не говорил. Вам же, девочкам, это нужно.
– Так ты мне это говоришь потому, что понял, что нам, девочкам, это нужно?
– Выключи дуру, любимая! И запомни – я слов на ветер не бросаю.
– Ты вообще крутой мужик, генерал, да?
– Ну, в общем и целом да!
– И на тебя можно положиться?
– Железно!
– Ух ты! Здорово!
– А вот твоя родня может счесть, что я для тебя стар.
– Знаешь, я очень люблю свою родню, но я взрослый, самостоятельный и самодостаточный человек…
– Понял.
У него зазвонил телефон. Он извинился и вышел из кухни.
Черт побери, кажется, я счастлива. И дышу свободно – броня исчезла. Да! Брони больше нет! Ванечка мой!
И когда он вернулся, она потянулась к нему, обняла, поцеловала… Он задохнулся.
– Что, девчуха моя?
– Ванечка! – Она погладила его по щеке. – Знаешь, я последние месяцы жила как будто в какой-то броне и мне в ней было трудно дышать… А вот сейчас ты вышел, и я вдруг осознала, что дышу полной грудью и никакой брони больше нет… Понимаешь?
– Кажется, да.
– Ванечка, давай уже поедем в город?
– А что так? У нас времени еще много.
– Я хочу заехать домой.
– Зачем?
– Переодеться, красоту навести… Чтобы твоя мама не подумала, что ты нашел себе какую-то лахудру.
– О! Это уважительная причина, – засмеялся он. – Желание дамы – закон!
В машине он спросил:
– А когда возвращается твоя мама?
– Через пять дней.
– Самолетом?
– Да. В Шереметьево прилетит.
– Если я смогу, мы ее встретим вместе.
– Здорово было бы! Только ты надень форму!
– Думаешь, без формы не проканаю?
– Нет, но в форме это будет наповал!
– Ну, тебе виднее. И мам наших тоже надо будет познакомить.
– Да. Придется.
– А кто твоя мама?
– Мама? Она педагог по вокалу в Гнесинке.
– Да? А моя мама просто офицерская жена.
– Ну и что?
– Да ничего. А сестра твоя кто?
– Ксюха? Она редактор в издательстве.
– А из-за чего вы поссорились?
– Из-за Пашки. Он познакомил меня со своей девушкой…
– Раньше, чем мать? И она обиделась?
– Все не так! Ксюха жаждет женить его на этой девушке, а Пашка не хочет. Мне она ужасно не понравилась…
– А, понял! Ты поломала задумку сестры, и она на тебя сердится?
– Вот теперь в точку!
– Пашка отличный малый!
– Это правда.
Лада хотела было сказать, что это Пашка придумал их встречу и даже роман, но промолчала. Поменьше надо болтать. Целей будешь.
…Войдя в квартиру Ладиной матери, Иван Тимофеевич подумал: а ведь они с моей мамой могут не найти общего языка, что Лада, что ее мать.
Здесь было столько книг, столько нот, старинный кабинетный рояль, по стенам фотографии и картины. Старая московская интеллигенция.
Но тут в комнату вошла Лада, и он обо всем забыл. До чего же хороша, зараза, подумал он. И моя! Самое главное – моя! И гори оно все синим пламенем! На ней было облегающее платье цвета морской волны и какое-то причудливое ожерелье, серо-зеленые глаза блестели. Все как будто бы скромно, но глаз не оторвать.
