Духовное просветление: прескверная штука - Джед МакКенна

– И вот я, прямо сейчас на сцене, в эту самую минуту, говорю с одним из персонажей мыльной оперы. История этого персонажа вращается вокруг того, чтобы вырваться из самой мыльной оперы. Этот персонаж хочет знать, есть ли существование за пределами драматической структуры мыльной оперы, или нет больше ничего, кроме двухмерного персонажа, который прекратит своё существование, когда будет угодно писателю или когда закончится шоу. Ждёт его успех или неудача в этом посягательстве на свободу? Продолжит ли он свой поиск или изменит курс? Имеет ли это какое-либо значение? Смотрите завтра.

Эндрю сидел тихо и задумчиво. Он не обиделся, не принимал всё лично. Он слушал, впитывал, но не сопротивлялся и не защищался. Я немного перебарщивал с объяснениями и аналогиями, я думаю, чтобы развлечься, а так же проверяя, как работает подобный подход.

– Ты, Эндрю, – продолжал я, – находишься внутри мыльной оперы и принадлежишь ей. Ты желаешь вырваться оттуда, и это желание как дразнящая морковка, которая, как говорят актёры, обеспечивает твою мотивацию, что, в свою очередь, придаёт импульс многим трагикомическим эпизодам с героем Эндрю.

– А окончательный успех? – спросил он.

Я махнул рукой.

– О, да, конечно. Ты не сможешь вечно избегать своей истинной природы. Это просто чудо, что кому-то это вообще удаётся.

Он нахмурился.

– По-вашему получается, что просветление, это как…

– Что?

– Ну, как ничто. Что-то не имеющее значения. Как…

– Вне обсуждения, – предложил я. – Представь, что ты смотришь мыльную оперу по телевизору, но имеешь возможность войти в неё. Вот, ты сидишь и смотришь бестолковое шоу, а в следующий миг – ты в больничной палате навещаешь персонаж, умирающий от рака мозга. Для него это реально, он на грани отчаяния, но для тебя он всего лишь актёр, играющий свою роль. Никакой опасности на самом деле нет. Сколько истинного сострадания у тебя найдётся в таком случае?

– Но он всего лишь вымышленный персонаж.

Я уставился вдаль в ожидании.

– Я всего лишь вымышленный персонаж, – промолвил он ровно. – Я умираю от рака мозга. Вы вошли в мою мыльную оперу.

Это был хороший урок, весёлый. Я бы мог провести аналогию со спектаклем "Гамлет" на Бродвее, но это скорее возвеличило бы те фикции, чем сделало их банальными. Аналогия с мыльной оперой очень точно отразила два момента: первый – что сам Эндрю является вымышленным персонажем, и второй – иллюзорность важности всего этого. Но был ещё один момент, который следовало бы затронуть, пока мы вместе.

– А кто создал твой персонаж? – спросил я его.

– Вы имеете в виду, кто сделал из меня то, чем я являюсь?

– Кто твой автор?

– Ну, в какой-то степени, я, – ответил Эндрю.

– Окей, тогда кто автор того "я", которое, как ты говоришь, в какой-то степени, является автором тебя?

Он ненадолго задумался.

– Моё истинное "я"?

– Оксиморон. Истинного "я" не существует. Истина и "я" – две взаимоисключающие вещи.

– Природа и воспитание спорят о нашем развитии.

– Окей.

– Значит, реального ответа нет.

– Конечно, есть.

– Какой?

– Не ты. Автор тебя не ты.

– А тогда…. Что? Что создаёт меня?

– Я не знаю. Это имеет значение?

– Ну, очевидно… – начал он и замолчал.

– Здесь нет ничего очевидного, – объяснил я. – Нельзя постичь обширность и сложность сил, создающих ложное "я" – лишний элемент, но это не проблема, потому что в этом нет никакой пользы. Польза, однако, в том, чтобы осознать, что тот, кто ты есть, имеет мало или ничего общего с тобой. Может быть, трудно себе представить, как можно не принимать себя лично, но это возможно, когда ты ясно видишь, что тот, кто ты есть, имеет мало или ничего общего с тобой.

– Со мной – кем?

– Отлично сказано.

Мы немного посидели молча, каждый со своими мыслями. Я проверял свои слова на эффективность и возможную доработку. Эндрю, по вполне понятным причинам, в эти несколько тихих минут искал убежища и стабильности в своих буддистских учениях, о чём я узнал, когда он задал вопрос совершенно не относящийся к тому, что сейчас обсуждалось.

– А что насчёт страдания? Будда говорил…

– Стоп.

***

Если я позволю студентам направлять диалоги своими вопросами, всё время будет потрачено на движение во всех мыслимых направлениях, кроме нужного. Студенты, довольно искренне, думают, что важно понимание. Они считают, что жизненно важно, чтобы их знание было правильным и точным. Они думают, что здесь как в школе, где нужно сначала понять одно, чтобы потом понять следующее. Но это всё знание, а здесь мы имеем дело с не-знанием. Так называемое знание это именно то, что стоит между искомым и ищущим. Я хорошо понимаю их позицию, но всегда поражаюсь, когда наблюдаю, как другие учителя позволяют студентам таскать себя вверх и вниз своими вопросами, которые не сулят прогресса. Пробуждение это не теоретический предмет, овладеваемый посредством изучения и постижения, это путь, проделываемый человеком – битва, которую он ведёт. Учителя хотят быть популярными и казаться мудрыми, поэтому они отвечают на любые вопросы, которые им задают, как будто они готовят следующее поколение учителей, а не помогают людям пробудиться.

И, говоря это, я также вынужден сказать, что этот путь, эта битва, для Эндрю ещё даже не началась. Многие годы медитаций и духовного образования не изменят того факта, что он ещё не сделал Первого Шага в своём путешествии. Первый Шаг это самое главное. В действительности, это всё, чему я учу. Сделай Первый Шаг, и остальные шаги последуют непременно. Ты можешь играть духовную роль, медитировать, отказывать себе, быть самоотверженным, заслуженным, сжигать карму год за годом, жизнь за жизнью, и всё равно не сделать Первого Шага.

Таково положение вещей в деле пробуждения в западной культуре, где духовность является недавно привитой культурой с множеством опьяняющих соцветий, но с ещё неразвитой корневой системой. В своей книге "На полпути к вершине горы: Ошибка преждевременных заявлений о просветлении" Мариана Каплан так говорит о песне просветлённых сирен:

"Самой широко распространённой фантазией является то, что просветление это освобождение от страданий, выход за пределы боли и борьбы, молочно-кисельные берега, состояние вечной любви, блаженства и покоя. "Просветление" представляет собой коллективную мечту идеального и совершенного мира чистой радости и красоты. Это не только фантазия Нью Эйдж, это тайное желание всех людей. Это наша мечта о спасении. Но это всего лишь фантазия."

Короче говоря, Эндрю, как и большинство искателей, подписывался не на просветление, а на фантазию "рай на земле", под названием, в данном случае, нирвана. Вопрос в том, что если искателю открыли глаза на его заблуждение, перекинется ли его энтузиазм автоматически на реальность? Другими словами, если вы заказали горячий шоколад со взбитыми сливками и вишней, будете ли вы так же довольны, если вместо этого официант ткнёт вам в глаз вилкой?

Наверное, нет.

***

Значит, теперь Эндрю захотел подкинуть мне Будду, но мне не нужен Будда, и, хотя он ещё и не осознал этого, Эндрю тоже.

– Страдание не имеет отношения к делу, – сказал я, – и сострадание тоже. Уж если на то пошло, никто из нас не имеет ни малейшего представления о том, что говорил Будда, потому что он не записал это и не засвидетельствовал. И поскольку его здесь нет, чтобы дать разъяснения, мы должны думать сами.

Эндрю широко открыл глаза, услышав такую ересь. Я почувствовал, что он собирается встать и уйти.

– Эй, это хорошие новости. Я говорю о том, что тебе не нужно полагаться на всякие подозрительные учения тех, кого уже тысячу лет нет в живых. Ты можешь полагаться на себя. Если принц Сиддхартха сделал это, значит, и ты сможешь, верно? Будда был просто парнем, который стал серьёзным и выяснил всё сам, поэтому, возможно, это его настоящее учение – выяснить всё самому. Может, дело не в том, что он был каким-то божеством или суперменом, а в том, что он не был таковым. Что он был простым парнем, как я и ты.

Эндрю слегка раскачивался взад вперёд в возбуждении.

– А что касается страдания, – продолжал я, – забудь об этом. Это не имеет значения. Страдание означает, что ты видишь плохой сон. Счастье означает, что ты видишь хороший сон. Просветление означает, что ты вообще вышел из сна. Такие понятия, как страдание, счастье, сострадание это просто мешки с камнями. Ты должен их оставить, в конце концов, чтобы продолжать двигаться.

Эндрю сидел молча, и было видно, что внутри него идёт лихорадочный процесс. Никому не понравится, когда опрокидывают его самые сокровенные верования, но именно в этом и состоит игра. Мы посидели в тишине несколько минут, Эндрю вернулся к прежней теме.

– Значит, мы не можем осознать свою природу Будды, если будем вести себя как Будда?