Записки мертвеца: Часть II - Георгий Апальков

Я сообразил, что от меня хочет Лёха, безошибочно: взял мужика в клетчатой рубахе за ноги и как бы оторвал его от земли, что позволило Лёхе рывком впихнуть его в салон автомобиля. Там мужик поместился почти в полный рост: наружу торчали только ноги, обутые в дорогие туфли. Пришлось их сломать. Не туфли — ноги. Когда Лёха попытался захлопнуть дверь в первый раз, у заражённого хрустнули суставы. Когда попытался во второй раз — у мертвеца почти наверняка порвались связки в лодыжках. Третий — хрустнули уже кости. Четвёртый, пятый, шестой…

— Тащи молоток!!! — кричал Лёха, который, казалось, дьявольским образом вошёл во вкус, и всё, чего он теперь желал — это переломать мёртвому мужику ноги окончательно и бесповоротно.

— Подожди! Не хлопай! — ответил я.

Удостоверившись, что Лёха не собирается прищемить дверью и мои пальцы рук в числе всего прочего, я взял заражённого за ноги и вскинул их вверх, согнув в коленях. После этого Лёха легко и беспрепятственно захлопнул дверь. Затем ещё несколько долгих секунд он стоял и отупевшим взглядом смотрел куда-то в асфальт, словно бы пытаясь понять, как он сам до этого не додумался? Почему вместо этого очевидного действия он принялся хлопать дверью и ломать мертвецу лодыжки? Была ли это простая сиюсекундная глупость или за этим крылось нечто большее?

— Пошли! — сказал я, оборвав его размышления.

Лёха встрепенулся, и мы вернулись в белый седан. Затем Лёха поспешил завести мотор, вновь включил передачу и, вывернув руль, стал сдавать назад. Потом проехал чуть вперёд, вывернув колёса вправо. Потом — колёса влево, и назад. И так — ещё несколько раз, пока тачка не выехала на встречную полосу трассы. Скорее всего, пытаясь избавиться от одного мертвеца, мы наделали столько шума, что привлекли целую толпу из пробки на всей её протяжённости. Но нам уже было всё равно: мы выехали на дорогу и теперь мчались по направлению к пункту назначения, и чем большую скорость мы развивали, тем более неуязвимыми чувствовали себя для препятствий, которые могут встретиться нам на пути.

Мы добрались до спорткомплекса спустя двадцать минут. Где-то нам приходилось сбавлять ход: на дороге часто встречались отлетевшие части попавших в аварию автомобилей, а порой встречались и заражённые, которых приходилось объезжать, и которые увязывались за нами, едва заслышав рёв двигателя. Машина была значительно быстрее них — это очевидно, — и отрывались мы от преследователей без особых проблем.

Уже возле спорткомплекса — чуть поодаль от него — мы увидели причину огромной пробки на выезде из города. Огромная, длиннющая фура с лесом перевернулась прямо посреди дороги, и рассыпавшиеся из неё гигантские брёвна преграждали путь не только по правой полосе, но и по встречке, которая вела в город. Словом, въезд в город был тоже заграждён для путешественников извне. Вдалеке, помимо опрокинутой фуры, виднелись перевёрнутые, разбитые всмятку автомобили разных габаритов. Авария в своё время тут случилась большая и страшная. Сегодня то количество смертей, которым она, должно быть, обернулась, уже не пугает. Подумаешь, пара десятков или даже сотня погибших. Что значат эти цифры теперь, в масштабах всего вымирающего человечества?

Чтобы добраться до спорткомплекса, нам пришлось выйти из тачки: машины на съезде в него по-прежнему стояли плотно по всей полосе, до самого места аварии, и объехать их было попросту невозможно. Поэтому мы взяли с собой всё, что представлялось ценным и необходимым в деле драки с мертвецами. Мы не знали, что встретим в коридорах спортивного комплекса. Или кого. Мы не знали, где искать эти параматоры, на которых был завязан Лёхин план — не знали ровным счётом ничего и шли по наитию. Но мы были точно уверены, что во что бы то ни стало найдём там то, что ищем. Иначе весь наш предшествовавший путь оказался бы напрасным.

— Стоять! — крикнул кто-то издалека, прервав наши размышления. Оттуда же послышался звук передёрнутого автоматного затвора.

Мы замерли. Человеческий голос был хорошим знаком. Грубый, повелительный, сопровождавшийся звуком приведения оружия в боевую готовность, но тем не менее это был человеческий голос. Оставалось только узнать, кому он принадлежит. Мы видели вдалеке лишь силуэт: мутные тёмные очертания кого-то, кто вышел из будки охранника рядом со шлагбаумом там, дальше по дорожке, ведущей в спорткомплекс. В той будке и раньше сидели охранники, в задачи которых входил пропускной контроль и всё такое прочее. Но автоматов у них точно не было, да и не останавливали они никого окриками за добрые пятьдесят шагов до въезда. Стало быть, в спорткомплексе кто-то есть. Кто-то, кто может позволить себе расставлять по периметру дозорных с оружием. Кто-то, кто весьма основательно подходит к безопасности. И, похоже, мы вот-вот узнаем, кто.

Человек из будки тем временем приближался.

В доме все проснулись. Вернусь к дневнику позже: может быть, этим вечером, а может — уже завтрашним утром. Планы на день такие: снова вести беседы с Ирой и её родителями касательно отъезда и уповать на чудо. На то, что сегодня они, наконец, решатся хоть на что-то. Ещё думаю подняться на крышу и проверить радио. Надо будет раздобыть что-то вроде медицинской маски или банданы: запах мертвечины в подъезде просто невыносимый. Возможно, он вскоре начнёт просачиваться в квартиру и выкурит нас отсюда, и мы, наконец, начнём куда-то двигаться. Если и не запах гниющей плоти, то что-то другое должно заставить их шевелиться: переливающиеся цветами радуги радиоактивные облака на горизонте, смрад гниющего в подъезде тела, невыносимые бытовые условия, создавшиеся после отключения электричества и водоснабжения — хоть что-то. Но как скоро это произойдёт — вопрос открытый.

…

Вечер. Пишу это, поднявшись на крышу вместе с дневником. И с радио. Где-то час назад я притащил его сюда, вытянул антенну и стал крутить ручку переключения волн — или как там она называется. Результат — тишина. Тишина почти везде, кроме маленького промежутка на сто четыре и три ФМ. Его очень трудно было