Степь зовет - Нотэ Лурье

На улице скрипнула калитка. Сквозь редкую занавеску Шефтл увидел, что во двор, шаркая старческими, худыми ногами, идет мать, а за ней сухопарая дочка Симхи Березина. Он проворно поставил кринку назад, в чулан, сунул недоеденные картофелины на подоконник и вытер рукой следы кисляка на губах. Через минуту лязгнула щеколда наружной двери, и в сенях послышался голос матери. Шефтл выжидающе смотрел на дверь. Мать не раз обиняками наводила разговор на Симхину дочку, и Шефтл, случалось, сам подумывал, что неплохо бы заполучить в тестья такого хозяина, как Березин. Жаль, невеста была старовата и уж больно неказиста собой. Сейчас, глянув на ее длинное рябое лицо, залившееся сизым румянцем, он только брезгливо шмыгнул носом, сравнив ее в мыслях с Элькой.

Оказалось, что Березин прислал дочку звать Шефтла к нему. Шефтл молча кивнул и вышел, хотя мать, суетившаяся в хате, делала исподтишка многозначительные знаки: посиди, дескать, с девушкой, поговори… По пути наведался к буланым, похлопал их по спинам, по храпам, подкинул в ясли свежего сена и направился к Симхе, не понимая, зачем он мог ему понадобиться. „Симха вчера ездил на хутора, — думал Шефтл, — пожалуй, проведал, где можно нанять человека на уборку“.

Но, войдя во двор, он увидел за длинной желтой березинской хатой несколько хуторян, расположившихся вокруг треснутого жернова около конюшни. Среди них были Яков Оксман и сам хозяин. В сторонке, подогнув под себя ногу, сидел Юдл Пискун.

„Нет, это, видно, не насчет работника“, — подумал Шефтл с досадой.

Он раздвинул кружок хуторян и сел на подсохшую теплую землю, опершись широкой спиной о стену конюшни. Все курили. Шефтл тоже насыпал в бумажку махорки и стал скручивать козью ножку.

— Ну, что скажешь? Слыхал, что случилось нынче ночью? — обратился к нему Березин, поглаживая густую, волнистую бороду. — Много она себе позволяет, эта… ихняя. Такие порядки заводит, что не дай бог, а хутор молчит. Слыханное ли дело!

— Да, ягодка, ничего не скажешь, — поддакнул Оксман, по-старушечьи поджимая губы. — Он уже все знает? — кивнул Оксман на Шефтла.

У Шефтла екнуло сердце. Слегка покраснев, он мял в пальцах полусвернутую цигарку и выжидающе смотрел на Березина.

Тот усмехнулся в бороду.

— Ночью ее поймали за хорошим делом. Там-таки, у них в комнезаме. И ее и его. Не слыхал? Весь хутор гудит. Думает, это ей комсомол. Да только за такие штучки можно и попросить…

Махорка сыпалась из распавшейся цигарки, но Шефтл не замечал.

— Что-то мутите вы! — сердито пробормотал он.

— Кто мутит? Накрыли ведь! С этим, с самим председателем, с Хонцей. Там же, у них в комнезаме. Как это ты не слышал? Хонцина жена их на месте накрыла.

— Ну-ну, годи брехать! — Шефтл махнул рукой. — Хонця еще с вечера ушел в Ковалевск. Нечего вам дурака валять!

— А мы что? — вмешался Юдл, пощипывая тонкий ус над заячьей губой. — Наше дело — сторона. Сами не видели, а там… Ну, прибавится на хуторе байстрючонок — так что? Тоже не наша забота, а? — хихикал Юдл.

— Да видели же, бабы видели, как он ночью лез к ней в окно! Там такое творилось… Как же это ты не слыхал? Хонця еле ноги унес, до сих пор его нет, боится своей тощей жужелицы. Пасть у нее, не дай бог… И орала же она, ай-ай-ай! — ухмыльнулся Симха.

— Увидите, эта девка еще натворит дел! — пробормотал Яков Оксман.

— Одного ей мало, ей весь хутор подавай, — подхватил Симха.

— Ну и ягодка! — Оксман горестно тряс реденькой бородкой.

Шефтл молчал, только тяжело ворочал помутневшими белками и дергал ворот рубахи, словно ему давило шею. Что они тут плетут, козлы бородатые?! Какой Хонця? Он, он сам сидел с ней ночью на окошке! Но поди расскажи им! Ах, черт…

Симха приглядывался к нему с усмешкой.

— Ты, видно, и сам бы не прочь, а, Шефтл? — подмигнул он ему. — Подумай только: на дворе дождь, а они там на соломе вдвоем…

— Что и говорить, тут всякого завидки возьмут. Девка хоть куда. Верно, Кобылец? — Юдл снова хихикнул.

— Да отвяжитесь вы! — бешено крикнул Шефтл. — Плевать ей на Хонцю и на всех вас вместе!

— И на Коплдунера тоже, да? С Коплдунером, скажешь, она не валяется в саду, не шляется черт знает где целыми ночами?

— Вы видели? — буркнул Шефтл угрюмо. — Ну и годи!

— И так все знают. У них это — раз плюнуть. Гуляй, не горюй!

— Коллективисты, — тряс Оксман облезлой седой бороденкой. — Коллективисты… Хорошее дело…

С ковалевских земель, откуда-то из-за Жорницкой горки, донесся глухой рокот тракторов.

Хуторяне зашевелились. Старый Рахмиэл поставил руку козырьком, всматриваясь в даль.

— Опять шпарят!

— Работают, дай бог…,

— Днем и ночью…

— Кому ненастье, а им счастье. Должно быть, туча их только краем прихватила, — с досадой сказал Оксман.

— Уже на Жорницком клине работают… Яков Оксман тяжело вздохнул.

Там, под Жорницкой горкой, лежит под паром и его клин. Золото, а не земля. Он с этого клина в свой амбар немало зерна свез.

Оксман долго смотрел из-под выцветших, редких бровей в сторону Жорницкой горки, чувствуя, что опасность все ближе и ближе: уже давно истек срок аренды на этот клин, — что, если бурьяновские коллективисты спохватятся и займут его?

„А если бы, — мелькнула у него мысль, — если бы в самом деле отдать этот клин в коллектив? В маленький коллектив, который я, Оксман, сам и сколочу… Ведь все равно отберут…“

Сначала он все же решил посоветоваться об этом с Симхой.

Тот тем временем толковал хуторянам:

— Нашли кому завидовать! Не знаете, что ли, какие там порядки!.. Коммуна… Друг у друга куски воруют, а что не успели своровать, забирают, все как есть, под метелку. Иначе зачем они и нужны?

— Тогда чему же эти дурни рады? — насмешливо спросил Антон Слободян. — А они, вишь, довольны, хвалят.

— Еще бы не радоваться! — пожимая плечами, подхватил Юдл, и было непонятно, всерьез он говорит или нет. — Для голоштанников и то счастье. Нам, беднякам, терять нечего.

Яков Оксман все еще сидел как пришибленный, уныло поглядывая на Жорницкую горку.

Прожил жизнь спокойно, в почете, как положено порядочному хозяину, а теперь жди, вот-вот придут и разорят его двор, его гнездо… Сколько таких дворов уже разорили по хуторам… Видано ли, слыхано ли?…

— Вчера вот проезжал тут один, — несмело вмешался старый Рахмиэл, — тоже из этих, из коллективных… Так вот, проезжал он и остановился у нашего колодца коней напоить. Так это… будто бы ничего, говорил он, хорошо живут в коллективах… Вчера проезжал…

Симха встал и не спеша подошел к старику.

— Хорошо, говоришь, живут? Нет, старый дурак, не бывает так, чтобы всем жилось хорошо. Каждому, понимаешь, хорошо только для себя.

— А как же, а как же! — кивал Оксман. — Спокон веку так ведется. Для всех одинаково быть не может.

— Сейчас, скажем, ты на коне, ты у нас барин без порток, а ну-ка завтра опять реб Янкл верх возьмет? — с прежней усмешкой вставил Юдл.

Шефтл молчал. Его цигарка давно погасла. Он развернул бумажку и хотел высыпать остатки придымленной махорки в карман, но бросил наземь.

— Все же вам и сейчас чуть получше, чем нам, живется, — едко заметил Антон Слободян.

— Так кто ж вам не дает? — чуть не пропел в ответ Симха. — Кто мешает? Трудиться надо! Трудитесь, как мы, и наживете.

— Пустые слова! Без рабочих рук ни черта не наживешь, — угрюмо сказал Шефтл, вставая. — Своими двумя много не сделаешь!

— Ну и шел бы к ним, — Симха показал в сторону Ковалевска. — Иди, иди! К Хонце, к ней… что ж ты не идешь? У них-то рук много…

— Хе-хе! Есть кому таскать!

— Мне руки для себя нужны.

Юдл смотрел на Шефтла вприщурочку.

— Это ты забудь. Сейчас ты уже работников не заведешь. — Тонкие усы над его рассеченной губой подрагивали от беззвучного смеха. — А ты, я вижу, скоро совсем у нас кулаком заделаешься. Смотри, как бы мы тебя не прижали. Слыхал, что на других хуторах? Не бойся, скоро она возьмется и за таких, как ты. — И Юдл ткнул Шефтла в бок.

— Хе-хе-хе! — испуганно хихикнул Оксман. — Что говорить, что говорить… — Глаза его бегали. — Там-таки настоящие кулаки, богачи, как прежде помещики были. А у нас разве разберешь, кто богаче, кто беднее, кругом бедность…

Сквозь редкий кустарник у забора они увидели на улице Коплдунера с Хомой Траскуном. Юдл отпрянул к самой стене, вжался в нее, точно нетопырь, почуявший луч солнца.

— Уже и Коплдунер важная птица. Не хочется его мать-покойницу обижать… Давно ли он по чужим конюшням навоз сгребал?

— А красавица наша где? — Симха подошел к забору и тотчас вернулся. — Что-то не показывается… Ну, после такой ночки не грех и отдохнуть. Зайдемте в дом, соседи, закусим, пока есть чем… Найдется и бутылочка ради субботнего вечера… Пойдемте, пойдемте, на всех хватит.