Арбайт. Широкое полотно - Евгений Попов

Только о себе и думают, стяжатели! С другой стороны, и эти прогрессивные тоже хороши, тоже родом если не из тревожной юности, то наверняка из дебильного детства, — вдруг обозлился Гдов. — Ведь я кого ни спрошу из знакомых жалобщиков на «кровавый режим гэбни», получается, что никто из них на выборы-то и не пошел, все равно, дескать, результаты подтасуют. Так чего ж ты тогда, гражданин Федерации, обижаешься, что тебя нагребли, если сам засбоил, поленился себя от дивана оторвать? Разумеется, никакого торжества демократии ты бы не получил, но и такого унизительного беспредела — тоже. Ведь когда СВОЕ отнимают, то и у мирной кошки шерсть дыбом становится. И подделать результаты технически куда труднее, когда на избирательный участок не два-три чудика притащились, а сотни креативных граждан, тоскующих по демократии. И выбор из четырех, трех, даже двух худых вариантов — это все-таки выбор, а не безнадега…

Гдов вспомнил, как в короткое время работы старшим научным сотрудником Центральной научно-исследовательской экономической лаборатории Министерства цветной металлургии СССР, занимавшей в городе К. здание сталинской «шарашки» около действующей тюрьмы, его назначили агитатором и сказали, что, пока отведенные ему две улицы не проголосуют, он обязан находиться на избирательном участке. Смышленый Гдов взял тогда передвижную урну и направился на эти две улицы в Покровке, где жили исключительно блатные и отсидевшие по лагерям. Гдов стал колотить в деревянные ставни, запиравшие окна их низеньких деревянных домиков с высокими завалинками, сзывая контингент на выборы. Похмельное ворье в майках и черных сатиновых трусах постепенно выползало на жаркую летнюю улицу, оглашая ее нецензурной бранью и антисоветскими высказываниями в адрес коммунистической партии, ее руководителей, руководителей, собственно, всей е… советской страны. Но когда Гдов объяснил, что он, упаси Боже, не коммунист, не руководитель, а лицо еще более подневольное, чем они, потенциальные избиратели быстро успокоились, дружно проголосовали, и Гдов был свободен уже в девять часов утра, а к вечеру напился.

Одно плохо, теперь, по прошествии стольких лет, он никак не мог понять смысла этой истории, неведомо зачем всплывшей в его мозгу. И так разволновался, что уже не мог больше день работать и в этот.

1. На чью бы сторону вы встали в споре о том, стоит иль нет идти в наши дни на выборы, если их результаты непременно будут подтасованы? Ходили ль вы на предыдущие выборы? Пойдете ль на следующие?

2. Окоротит ли когда-нибудь высшее начальство тех, кто, нарушая Конституцию и Уголовный кодекс РФ, деятельно, с особым цинизмом и размахом участвует в фальсификации итогов голосования?

3. Известны ли вам случаи, когда такие фальсификаторы были наказаны? Выбор из двух худых вариантов — это все-таки выбор или безнадёга?

4. Зачем вообще устраивают выборы, тратят на это деньги, если начальство и без выборов может делать решительно всё, что хочет?

5. Кто был самым подневольным и убогим в Советской стране? Кто сейчас самый подневольный и убогий в нашей стране?

Глава XXIX

СТАЛИНСКИЕ ВНУЧАТА

Писатель Гдов сидел за письменным столом и пытался работать. Он хотел создать широкое полотно на тему коллективизации русского крестьянства. Что оно сначала жгло барские усадьбы, помогло большевикам заделать и усугубить их переворот, а потом крестьян раскулачили, частью поубивали, частью позагубили, загнав в колхозы или выслав на Север «пасти белых медведей», «давить жопой клюкву» (советский фольклор, из него слова не выкинешь).

Когда Гдов был ребенком и жил в городе К. на улице имени убиенной Колчаком революционерки Ады Лебедевой, его часто посылали с сеткой-авоськой за насущными продуктами вдоль по этой улице в магазин № 15, который на углу. Сейчас там самый городской центр и уже ничего хорошего на этой улице нет, кроме богатых домов точечной застройки, а тогда многие обитатели этой улицы, простые люди, держали для личных нужд скотину — коров, кур, свиней, телочек. Помещение для содержания подобных животных в Сибири называется «стайка». Простые люди, понятно, большей частию попадали в Сибирь не по своей воле.

Гдов жил в доме под номером 35, а в деревянном строении номер 17 за высоким забором, увенчанным слабым количеством колючей проволоки, размещались апартаменты кулака Дзюбина, ухитрившегося не только выжить, но и пережить Иосифа Виссарионовича Сталина, главного подлеца Страны Советов.

С дочкой этого кулака, маленькой Светочкой Дзюбиной, Гдов учился в одноэтажной начальной школе им. В.И.Сурикова. Гдов был отличник. Светочка была у Гдова на дне рождения. Ели винегрет, колбасу, пирог с капустой, «хворост», пили ситро, чай, играли в «почту» и «море волнуется». Папаша-кулак привел ее, а потом забрал, хмурый и неразговорчивый.

Ребенок Гдов шел вдоль высокого кулацкого забора. Внутри бесновалась злая собака. Гдов дразнил-дразнил собаку, размахивая пустой авоськой ровно до тех пор, пока сетка не зацепилась за колючую проволоку.

— Ну что? Додразнился? Мешала тебе собака, да? — услышал он из-за забора тягучий грубый голос невидимого Дзюбина.

Сетка исчезла.

— Отдайте, — заныл Гдов. — Сетка не моя, — зачем-то соврал он.

— Правильно. Теперь она моя, — цинично подтвердил кулак.

Красная была сетка, в смысле — красного цвета, потертая, сероватая. Пластиковых пакетов тогда еще не было. Тогда много чего не было, что сейчас есть.

Сталин вот был. Дело в том, что музей такого пламенного вождя помещался в городе К. все на той же улице Ады Лебедевой, но в доме под номером 23, между домами 35 (Гдов) и 17 (кулак Дзюбин). Сам Сталин помер в 1953 году. В 1916 году его везли через город К., из Туруханской ссылки, где он пребывал вместе с Яковом Свердловым. (Свердлов потом утверждал, что Коба был тип неприятный, у него сильно пахло от ног. Однако недолго утверждал, потому что тоже помер, хоть и в 1919 году, но успев разогнать Учредительное собрание, расказачить казаков и убить царскую семью.) Везли, чтобы сдать в солдаты Первой мировой войны. Однако Сталин от армии ухитрился откосить, а тут и Февральская революция подоспела, за ней грянул октябрьский переворот.

5 марта 1953 года рыдающая матушка направила Гдова в музей Сталина подать новопреставленному великому соседу за то, что он умер, охапку зеленых веточек мещанского растения аспарагус (Asparagus plumossus), что росло у них на окне в глиняном горшке. Ведь живых цветов тогда в Сибири зимой-весной не водилось, не то что сейчас.

Горе! Горе! Рыдающие сотрудницы музея записали фамилию Гдова в толстую «Книгу отзывов», что он первым во всем городе сделал такое богатое приношение усопшему. А вечером об этом его подвиге уже рассказывали в детской радиопередаче «Сталинские внучата» — местном аналоге столичной «Пионерской зорьки».

— Граждане свободной России! Вяжите меня! Я тоже внес свои две копейки в копилку тоталитаризма! — возопил Гдов.

Кривлялся, конечно же, но все же так разволновался, что уже не мог день больше работать и в этот.

1. Виноваты ль и крестьяне в том, что случилось с Россией после 1917 года? Вообще кто-нибудь в этом виноват или свершилось то, что должно было свершиться?

2. Знакомо ли вам слово «авоська»? Как вы полагаете, кто впервые ввел в обиход это советское слово?

3. Знаком ли вам фильм «Партийный билет»? Имеет ли к нему какое-либо отношение кулак Дзюбин? А поэт Эдуард Багрицкий?

4. Какие еще цветы, кроме аспарагуса, выращивали на своих окошках советские мещане, ухитрившиеся в ХХ веке, несмотря на тяготы его, пережить практически всех начальников нашей страны?

5. Хорошо ли поступил кулак Дзюбин, отобрав у ребенка авоську? Кто в этом тексте назвал Иосифа Виссарионовича Сталина главным подлецом Страны Советов — Дзюбин, Гдов, автор? Правоверна ль эта жесткая характеристика или были (есть) в нашей стране подлецы и покруче?

Глава XXX

КОГО СЧИТАТЬ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЕЙ

Писатель Гдов сидел за письменным столом и пытался работать. Он хотел создать широкое полотно из истории русской интеллигенции, которая домахалась красным флагом до того, что очухалась только в ГУЛАГе, но суровый этот урок впрок ей совершенно не пошел, хоть кол ей на голове теши!

Гдов колебался. Считать ли интеллигенцией двух пожилых людей, которых он знал, когда был еще относительно молод?

Один из них, отец его приятеля-актера К., родом был из крестьян отдаленных уголков Московской губернии, достиг в жизни лишь звания доцента несущественного московского вуза, в тюрьму не попал. Говорил, что не за что было. Ну да тут уж он или ошибался, или лукавил. Ведь мало кто в ГУЛАГ действительно влетал за дело, остальные так это, ни за что. Ни за что тянули адские сроки, а не попали б в жернова — рассуждали бы как доцент. Рисовали бы стенгазету, ходили на партсобрания гневно осуждать какого-нибудь очередного врага Страны Советов. Он мужик-то хороший был, доцент, любил рыночный творожок, вырезал из газеты «Труд» смешные случаи про рыбалку и сбор грибов, однажды рассказал Гдову памятную историю из собственной комсомольской юности.