Орден Прометея - Одран Нюктэ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он бесшумно поднялся и направился к прилавку, развязывая кожаный кошель с золотом.
– Нет! – закричала девушка, заметавшись по тесному закутку, где на полках лежали бутылки дорогих вин, окорока, хлеб и корзины с овощами. – Знаем мы, за что вы платите!
– И за что же? – с любопытством поинтересовался граф, но слова прозвучали зловеще.
– За кровь!! А-а-а-а!!
Девушка завопила так, что череп треснет.
Порывом ветра, что в течение ночи разбушевался и давно хлопал ставнями, задуло разом все светильники.
– Нет! Нет!! – девушка завизжала еще громче, хотя, казалось, куда уж еще.
Он увидел ее, забившуюся под стол, закрывшуюся руками.
– Это не я. Это ветер.
– Нет! Нет!! Уходите вон!! Вон!! Не надо мне ваших денег!! Убирайтесь!! Помогите! На помощь!!
Чертовски обидная ситуация. Ульш не стал перечить и убрался.
Он только переступил порог и взглянул на небо, собираясь с мыслями и понимая, какая паршивая история появится завтра же в городском фольклоре, как услышал оклик:
– Стой и не рыпайся, скотина!
– Вы ко мне обращаетесь, молодой человек? – спросил Юлиус, но замер на месте.
– К тебе, к тебе! Руки вверх и медленно поворачивайся!
– А иначе?..
– Иначе я тебя заколю на месте!
Юлиус выполнил просьбу. Перед ним стоял не то охотник, не то лесной разбойник лет тридцати отроду, с сабелькой наголо.
– Сымай капюшон, дай взглянуть в твои ясны глазоньки.
– Как зовут тебя, скандалист?..
– Эй, ты! Тебе что, жизнь не дорога?! Сымай капюшон, говорю! Дай плюнуть тебе в рожу!
– За что?..
– Ах, мы ни при чем, да?! До чего же вы, ротебуржцы, наглые, диву даюсь! Как невинную девушку забижать – с удовольствием, а как по-мужски ответить – так мы сразу в кусты?!
– Боюсь, ты неправильно все истолковал. Я и пальцем ее не тронул.
– Да-а-а?! Так это она мыши испугалась?!
– Темноты.
– Да ты, я смотрю, разговорчивый! Может, тебе язык отрезать? Или что еще мешает? Сымай капюшон, богатей!
– Хочешь выяснить, кто из нас прав и кто – настоящий мужчина, предоставь мне возможность сражаться с тобой на равных.
– Оружия тебе подавай?! Вот наглец! – подивился бродяга. Поразмыслил. – Сымай капюшон – дам кинжал.
– Давай кинжал – сниму капюшон.
Не успели слова отзвучать – бродяга метнул кинжал в Ульша. Правда, кинжальчик был отнюдь не предназначен для метания. Легкий, но длинный и не сбалансированный, это был сильно укороченный одноручный меч. Возможно, это и был меч, но некогда он сломался, и владелец сточил клинок, чтобы тот еще какое-то время послужил. Ротмунд отклонился, схватил кинжал на лету, но времени разглядывать это странное оружие у него не было: бродяга тут же ринулся в атаку.
– Я тебя поучу вежливости в обращении с девушками! Пожалеешь, что нарвался на меня!
– Остынь, приятель! Как бы тебе пожалеть не пришлось!
Было приятно биться. Кровь задвигалась по сосудам, Каждая мышца пробудилась. Упоение ладностью ведения боя не мешало думать. Парень неплохо владел навыками. Нет, это не был ни разбойник, ни охотник. По крайней мере, эти профессии не были его основным занятием. У него хорошая школа, умелый мастер, он сам – успешный ученик. Тогда кто же? Засланный убийца?.. Нет, чушь! Повод нелепый. Если бы этот парень выслеживал его, то Юлиус обратил бы на него внимание гораздо раньше. И в кабаке его не было. Просто случайный прохожий? Услышал крики и, не разобравшись, что к чему, полез защищать девичью честь? Странно. И в прежние времена таких людей вроде как не водилось. Последний романтик?
– Кто она тебе? Сестра?
– Нет. Я ее и не видел даже. Но это не позволяет тебе, ублюдок, домогаться ее!
Новый шквал атак. И вот ошибочка. И вот еще недоработка. А вот грубый просчет. И вот бродяга лежит и тяжело дышит. Нет, живой. Даже не ранен. Оглушен – удар плашмя по голове.
Ульш огляделся – причина конфликта на пустом месте ойкнула и скрылась в доме. Да, офигеть, что за история утром взбодрит горожан! Ульш фыркнул. Взял бродягу за руки и потащил за деревья, на задний двор.
Ах, какие заманчивые мысли проносились мимо! Да, да, что там жалкие подачки 'ежевечерних приношений', старая кляча, негодная даже на живодерню. Не кровь – водица. Уже и нет ее. А вот свежая, горячая, щекочущая ноздри… Только протяни ладонь, только поднеси ко рту, только вонзи зубы в плоть… Ведь ты уже все решил, рассчитал? До послезавтра – и свобода! Труп можно спрятать, никто и не хватится…
Юлиус сел рядом, оперся на рукоять 'кинжала'. Капюшон сам собой слетел, пока он тащил бродягу сюда. Земля была сыра и холодна. Ротмунд сглотнул ком в горле. Оцепенел, с тревогой следя за горизонтом. Уже немного до четырех. А там и рассвет не заставит ждать.
Проигравший застонал, схватился за голову, приподнялся на локте.
– М-м-м…
– Ну, что, теперь ты в состоянии спокойно побеседовать?..
– А… – бродяга открыл глаза, и одного взгляда даже в тусклом свете луны ему хватило, чтобы сообразить, кто перед ним.
Рывком он сел. Заговорил, с паузами, тщательно подбирая выражения:
– Простите, граф, за грубые слова, но, если честно, я не жалею, что мы подрались. Нелепо было думать о вас как о насильнике, но теперь, похоже, догадываюсь, чего вы от нее хотели… Признаю, вы ловчее меня. Если бы не это, я бы вас убил. И не пожалел бы, когда открыл правду.
– Вот как?.. Почему же? – Ульш помог ему встать и протянул кинжал рукоятью вперед.
– Ты не человек, – просто ответил бродяга, пряча оружие в заспинную котомку.
– Что же мешает тебе сейчас убить меня?
Бродяга хрипло рассмеялся:
– Ты не дашься! Я даже пробовать не буду.
– Да. Пожалуй, ты и прав… А ведь я хотел тебя зарезать и выпить.
– Что же помешало тебе?..
– Репутация. Чем ревностнее бережешь ее, тем более хрупкой становится она.
– Репутация верного слуги Ротебурга? Удивительного создания, пожертвовавшего свободой и инстинктами во благо Городу?
– Да. Не смотря на то, что ты проиграл, мне понравилось, как ты владеешь оружием. Я хочу узнать твое имя и род занятий.
– Меня зовут Иоаким. У меня нет занятия. Я странствую и подрабатываю от случая к случаю.
– Тебя может заинтересовать мое предложение?
– Смотря какое.
– Оно должно тебе понравиться. К сожалению, денег я не обещаю. Этот кошель отнеси девушке, которую ты бросился защищать, представишься моим победителем, объявишь, что я больше не вернусь. Больше у меня нет золота. Но есть кое-что взамен, что может тебя привлечь. Ты
