Первая жена (сборник) - Ольга Агурбаш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он должен веселое был бы играть,
Но что-то его на романсы тянуло.
И взгляд бы ее хоть разочек поймать,
Но нет. Избегала его, не взглянула.
Он голову очень держал высоко,
Почти запрокинул, надеясь на волю,
Но слезы-предатели – Боже, за что? —
Текли по щекам, не спасая от боли.
Закончилась песня, сломалась струна…
Да что там струна? Душа вся разбита.
Невеста, теперь уж чужая жена,
Слезу утирала платочком расшитым.
Майя глаза держала закрытыми. Когда закончила читать, по-девичьи вытерла ладонью слезы и почти без перерыва продолжила:
Не для денег, не для славы,
Только боль бы утолить.
Вне корысти. Так, забава —
Что-то делать, как-то жить.
Со слезами и со стоном,
С перечеркиваньем строк,
То со скрипом, то с подъемом,
Что-то с плюсом, что не в прок.
Чаще грустно, чем со смехом,
Реже радость, ярче боль,
И какого ждать успеха,
Если вымерла любовь?
Если голая пустыня,
Если ветру выть и выть…
Вряд ли слава, вряд ли имя…
Что-то делать, как-то жить…
– Читайте еще! – режиссер погрузился в сентиментальное настроение и, похоже, не хотел выбираться из него.
* * *Она много читала в тот вечер. И хотя некоторые стихи были надрывны, тяжелы и вызывали душевную муку, Майя испытывала удовольствие от сцены. Пусть нет зрителей, пусть она пока не играет в спектакле, а только декламирует собственные поэтические сочинения, пусть пока не ясно, сложится ли ее сценическая история, не важно. Важно то, что именно сейчас она искренна в своем душевном порыве, именно сейчас ей внимает пусть один, но очень важный и благодарный слушатель и именно сейчас, в этот момент, она счастлива!
Под впечатлением услышанного Андрей Григорьевич произнес:
– Майя, вот что я вам скажу! Вы – человек искренний. Я считаю в актерском мастерстве искренность главным качеством. Да, есть такие понятия, как талант, способности, дар… Не знаю, есть ли нечто подобное в вас. Пока не знаю… Но даже и это неважно. Я вас беру! Вы очаровательны даже в своих переживаниях. Вы полны любви, горечи, обиды, и, что самое главное, вы не стесняетесь выражать все эти чувства!
Он немного помолчал, обдумывая конкретное предложение. Майя спустилась со сцены.
– Давайте сделаем так… Для начала попробуйте себя в детских спектаклях. У нас в репертуаре две сказки и один мюзикл. Мы посмотрим, какие роли вам подойдут. А потом… Потом видно будет…
* * *У режиссера давно лежал готовый сценарий, и название имелось подходящее: «Роман в письмах». Сначала мелькали какие-то варианты типа «Любовные послания» или «Письма о любви», но они казались ему избитыми или, как иной раз говорят, затертыми.
«Роман в письмах», возможно, тоже не отличался оригинальностью, но все же избегал слова «любовь», что казалось ему правильным. Слишком уж затасканно и выхолощено звучало оно в последнее время. «Счастье», «любовь», «ангел» – красивые слова, но чем реже они произносятся, тем большую смысловую нагрузку несут. Поэтому Андрей Григорьевич старался избегать подобных слов в названиях спектаклей, и в афишах его театра они практически не встречались.
В конце концов уговаривал он себя, размышляя над сценарием, еще есть время подумать о названии. Дело не в этом, а в том, что почему-то спектакль этот Андрей Григорьевич никак не решался поставить. То ли волновался, что не под силу это его молодому коллективу. Никак не мог подобрать главных героев таким образом, чтобы они энергетически и эмоционально соответствовали друг другу.
Так или иначе сценарий лежал в зеленой пластиковой папке в третьем ящике его рабочего стола и ждал своего часа. С приходом Майи Андрей Григорьевич вернулся к своим мыслям насчет постановки «Романа в письмах».
Он наблюдал за поведением новой актрисы в детских спектаклях. Оказывается, это очень показательно, – работа актера в сказках. С одной стороны, роль кажется несерьезной, неинтересной, подчас даже скучной. И можно вроде бы позволить себе быть на спектаклях усталым, без настроения и иметь намерение поскорее отделаться от этой глупой работы. Отыграл, отскакал зайцем или прокаркал вороной – и домой! С другой стороны, перед детьми не соврешь. Обмануть ребенка невозможно. Если Баба Яга не выглядит угрожающей и вредной, считай, спектакль насмарку. Если какая-нибудь лягушка или комарик вяло прыгает или неубедительно пищит, то зачем вообще тогда нужен этот персонаж в постановке? Ни уму ни сердцу!
Майя играла с упоением. Будь она злой волшебницей или пригорюнившейся старушкой, у которой пропала внучка. Показательны в этом отношении были и детские аплодисменты. Ребята хлопали самозабвенно и не хотели уходить, вызывая артистов на поклон чуть ли не по три раза! И именно Майе чаще других актрис второго плана или эпизода перепадали нечастые на детских спектаклях цветы.
А однажды… Однажды давали благотворительный спектакль для детей из детского дома. Были какие-то спонсоры, оплатившие детишкам буфет, подарившие по книжке и по большой шоколадке.
Ребята были настолько захвачены действием, что, когда в антракте загорелся свет, даже не поняли, что это перерыв. Воспитатели объявили, что можно выйти, перекусить в буфете, зайти в туалет, а потом вернуться на место – смотреть продолжение. Казалось, дети с каким-то сожалением покидают зал и недоумевают, а почему же им сразу не показали сказку до конца.
В конце спектакля был шквал оваций. Мальчишки кричали в голос: «Еще! Еще!», девчонки в восторге аж подпрыгивали. Воспитатели их одергивали. От спонсоров артистам преподнесли по букету цветов. Можно было закрывать занавес.
И тут какой-то мальчик из середины зала заторопился к сцене. Ему даже пришлось расталкивать кого-то локтями, чтобы суметь протиснуться. Воспитательница крикнула: «Боря, вернись!» Но Боря уже стоял под сценой и робко протягивал Майе шоколадку, ту самую, что подарили спонсоры.
Майя, игравшая в том спектакле роль Бабы Яги, была сражена наповал. Как взять у ребенка столь редкую для него сладость?! Как можно не взять то, что предлагается от души?! На всякий случай она переспросила:
– Это мне?
Боря смущенно кивнул, сунул шоколад Майе и тут же повернулся бежать к своим.
Этот эпизод видел Андрей Григорьевич. Он зашел потом в гримерку к Майе и долго успокаивал ее рыдающую.
– Ну что ты, глупенькая? Это же хорошо… Детей ведь не обманешь, не проведешь… Значит, ты искренна была перед ними, честна…
– Андрей Григорьевич, а что можно сделать для детского дома? Чем помочь?
– Ты хочешь поучаствовать в судьбе этих детей? Или помочь материально? – задал он вполне логичный вопрос, но Майя была не готова к ответу. Она неопределенно пожала плечами:
– Не знаю пока, но мне очень хочется как-то облегчить их участь, что ли? Это, конечно, высокопарно звучит… Но у меня, правда, душа рвется…
– Может, кружок театральный организовать? – предложил Андрей Григорьевич.
Майя вытирала нос и умиленно смотрела на полурастаявшую шоколадку. Мальчик, видимо, долго держал ее в руках, прежде чем отдать.
– Кружок? Прекрасная идея! Прекрасная!
– Майечка, только есть одно «но»…
– Какое же?
– Этих детей нельзя бросить!
– То есть?
– Их уже один раз бросили родители. Неважно по какой причине, но они оказались покинутыми… Так вот, если у тебя сиюминутный порыв, если это только прилив острой жалости, то ничего затевать не стоит… Ты не торопись, подумай. Потому что, если ты начнешь заниматься с детьми, а потом бросишь, то это будет неправильно.
– Да… да… Вы правы… – всхлипывала Майя. – Я пережду, я подумаю…
– И вот еще что… – Андрей Григорьевич не собирался заканчивать разговор, а, наоборот, удобно усевшись, медленно продолжал:
– Начнем-ка мы, Майечка, репетировать новую пьесу. И главную роль я рискну предложить тебе.
– Мне? – такого поворота разговора Майя не ожидала. – Какую пьесу? Какую роль?
– Знаешь, может, я не вовремя этот разговор затеял… Ты сейчас отдыхай, приходи в себя. А завтра вечером – общий сбор труппы. Там и поговорим!
* * *Теперь у Майи жизнь была расписана по минутам. Работа, репетиции, руководство театральным кружком детдома. И все эти занятия были необычайно важны для нее. Жизнь закипела, забурлила, заиграла новыми красками. А то, что в ее теперешней многогранной жизни не было места для личной жизни, она даже не замечала. Да и когда?! Единственное свободное время, которое у нее имелось, – это поздние вечера, когда они с Мариной могли в умиротворенном состоянии попить чай у Майи на кухне. О чем только ни беседовали они за каждодневными чаепитиями: о детях, о планах на лето, о домашних делах и о новых рецептах, и о том, что случилось у соседки Зинки, и почему то, и зачем это… В общем, типичные бабские посиделки.
А однажды Марина спросила:
– Ну скажи, подруга, если не секрет, конечно, почему вы все же развелись с Саней? Такая пара прекрасная!
