Третье Правило Волшебника, или Защитники Паствы - Терри Гудкайнд

С первым лучом солнца щит был снят, и каждый направил силу своего Хань на возжигание погребального костра. Языки пламени, рожденного магией, взлетели вверх, охватив поленья и два закутанных в саван тела: одно маленькое и плотное, другое — длинное и худое.

Пришлось перерыть все библиотеку, чтобы выяснить, как проводить церемонию — никто из ныне живущих никогда не принимал участия в погребении. Сей ритуал не проводился почти восемьсот лет — семьсот девяносто один год, если говорить точно. Со дня смерти предыдущей аббатисы.

Как удалось выяснить из древних книг, только душа аббатисы должна уйти под защиту Создателя в священной церемонии похорон, но в виде исключения сестры решили даровать такую же привилегию тому, кто так мужественно боролся за ее жизнь. В книгах говорилось, что такое решение может быть принято лишь при условии полного единогласия, и пришлось немало потрудиться, чтобы добиться этого.

По обычаю, когда солнце поднялось над горизонтом, поток Хань прекратился. Лишившись волшебной поддержки, погребальный костер угас, и на зеленом холме остались лишь пепел и пара обугленных бревен. Последняя струйка дыма взлетела ввысь и исчезла в светлеющем небе.

Серый пепел — все, что осталось в мире живых от аббатисы Аннелины и пророка Натана. Все кончилось.

Сестры молча начали расходиться — одни в одиночестве, другие вели, приобняв за плечи, мальчика или послушницу. Словно потерянные души, они брели вниз, к городу и Дворцу Пророков, возвращаясь в дом, где не было больше матери. Целуя кольцо на пальце, сестра Верна вдруг подумала, что со смертью пророка они в некотором роде остались и без отца.

Сложив на груди руки, она отсутствующим взглядом смотрела вслед уходящим. Ей так и не удалось помириться с аббатисой — и теперь уже никогда не удастся. Аннелина использовала ее — а потом унизила и разжаловала в послушницы только за то, что она, сестра Верна, выполняла свой долг и следовала приказам. Хотя Верна знала, что аббатиса сделала то, что должно было быть сделано ради общего блага, ей все равно было больно сознавать, что Аннелина просто использовала ее верность. И выставила дурой.

После того как Улиция, сестра Тьмы, ранила аббатису, Аннелина до самой смерти, все три недели, не приходила в сознание, и у сестры Верны не было возможности поговорить с ней. Только Натан, который делал все, чтобы исцелить аббатису, имел право входить в ее покои. Но в конечном итоге он потерпел поражение. И это стоило ему жизни. Хотя Натан всегда был на вид очень крепким, напряжение этих дней оказалось слишком велико даже для него. В конце концов, ему почти тысяча лет. И за те двадцать лет, что сестра Верна провела в поисках Ричарда, которого все-таки привела во Дворец, он тоже не помолодел.

Вспомнив о Ричарде, Верна улыбнулась. Она без него скучала. Искатель бывал порою несносен, но ведь он тоже стал жертвой планов аббатисы — хотя потом смирился и не держал на Аннелину зла.

У Верны сжалось сердце при мысли о том, что Кэлен, возлюбленная Ричарда, скорее всего умерла, как и было сказано в том ужасном пророчестве. Впрочем, в душе она надеялась, что этого все-таки не произошло. Аббатиса была женщиной весьма решительной и, хотя манипулировала многими людьми, делала это ради всех чад Создателя, а не для того, чтобы удовлетворить личные притязания.

— У тебя сердитый вид, сестра Верна.

Обернувшись, Верна увидела молодого волшебника Уоррена. Он стоял, засунув руки в широкие, расшитые серебром рукава темно-лилового балахона. Посмотрев по сторонам, она вдруг поняла, что они с Уорреном остались на холме вдвоем. Остальные темными точками едва виднелись вдали.

— Возможно, так и есть, Уоррен.

— Почему же, сестра?

Верна разгладила складки юбки.

— Возможно, я злюсь на себя. — Кутаясь в голубую шаль, она подумала, что лучше сменить тему. — Ты еще так юн — я имею в виду уровень твоего обучения, — что мне до сих пор не привычно видеть тебя без Рада-Хань.

Уоррен коснулся шеи в том месте, где раньше был ошейник, который он проносил большую часть своей жизни.

— Юн по меркам тех, кто живет под заклятием Дворца, но вряд ли другие назовут меня молодым. Мне сто пятьдесят лет, сестра. Еще раз прими мою благодарность за то, что сняла с меня Рада-Хань. — Уоррен отбросил со лба прядь светлых волос. — Похоже, за последние месяцы весь мир перевернулся вверх тормашками.

Сестра Верна печально улыбнулась:

— Я тоже скучаю без Ричарда.

Уоррен лукаво поглядел на нее:

— Правда? Он ведь очень необычный человек? Я с трудом верил, что он сумеет удержать Владетеля и помешать ему вторгнуться в мир живых. Но, должно быть, он все же смог остановить призрак своего отца и вернуть Камень Слез туда, где ему полагается быть, иначе нас всех уже поглотил бы мир мертвых. Честно говоря, пока не прошло зимнее солнцестояние, мне было здорово не по себе.

Сестра Верна кивнула.

— Те вещи, которым ты помог его обучить, вероятно, ему пригодились. Ты хорошо потрудился, Уоррен. — Она помолчала. — Я рада, что ты решил остаться во Дворце еще на какое-то время, хотя на тебе больше нет Рада-Хань. Тем более что теперь мы остались без пророка.

Уоррен посмотрел на остывающий пепел.

— Большую часть своей жизни я изучал в подвале пророчества и понятия не имел, что многие из них сделаны пророком, живущим у нас во Дворце. Жаль, что мне об этом не сказали раньше. Не позволили поговорить с ним, поучиться у него. Теперь эта возможность упущена навсегда.

— Натан был опасным человеком, загадкой, которую никто из нас так и не смог постичь до конца. Поэтому мы никогда ему не доверяли. Но, возможно, не позволяя тебе с ним увидеться, мы действительно совершили ошибку. Со временем, когда ты узнал бы больше, чем знаешь сейчас, сестры дали бы тебе разрешение — больше того, я уверена, они прости потребовали бы, чтобы ты встретился с Натаном.

Уоррен отвел взгляд.

— Поздно.

— Уоррен, я знаю, что теперь, когда ты избавился от ошейника, тебе не терпится посмотреть мир. Но ты сам сказал, что хочешь остаться и продолжить учебу. Отныне во Дворце нет больше пророка. Предлагаю тебе подумать над тем, что твой дар сильнее всего проявляется именно в этой области. В один прекрасный день ты мог бы сам стать пророком.

Уоррен смотрел на зеленые холмы. Легкий ветерок развевал его балахон.

— Не только мой дар — вся моя жизнь, все мои надежды всегда были связаны с пророчествами. Я только-только начал понимать их так, как никто другой понять не может. Но понимать пророчества и пророчествовать — далеко не одно и то же.

— На все нужно время, Уоррен. Уверена, когда Натану было столько же лет, сколько тебе, он знал не больше твоего. Если ты останешься и продолжишь учебу, то лет через четыреста—пятьсот станешь не менее великим пророком, чем Натан.