Ариозо хакера - Петр Северцев

КРАТКОСРОЧНЫЕ РЕКОМЕНДАЦИИ: ОПТИМИЗАЦИЯ ЖЕСТКИХ ДИСКОВ.

СРЕДНЕСРОЧНЫЕ РЕКОМЕНДАЦИИ:

1. ИРИНА ПОРТНОВА, 35-Й КЛАСС. СВЯЗИ ДОНИЦКОГО.

2. БРОНЕЖИЛЕТ.

Железка определенно читает мысли. Я ведь и сам собирался навестить Портнову в консе, да забыл спросить, где именно ее искать.

ПРОВОДИТЬ ОПТИМИЗАЦИЮ ЖЕСТКИХ ДИСКОВ (Д/Н)?

Д, — разрешил я: чем бы дитя ни тешилось… А то снова умничать начнет.

Я вылез из каморки Приятеля на свет божий и невольно зажмурился: солнце било прямо в глаз! Нет, меня положительно радует перспектива встречи с храмом Музыки… или с ее прекрасной жрицей?

Несколько омрачили светлое — под стать сменившему вчерашнюю слякоть ясному дню — настроение поиски на антресолях легкого и очень надежного бронежилета, привезенного по случаю из Чечни одним моим… впрочем, уточнять не будем. Так вот, во-первых, я очень долго искал сей элегантный предмет туалета, а во-вторых, сама мысль о его возможном боевом применении наводила тоску — интересно, почему?

Пришлось включать мою музыку, чтобы как-то сгладить взъерошенные мысли. Заверещали высокочастотники, заухали басы. Я принялся рыться в шкафах, слушая кадешку «Foreigner». Из далекого семьдесят восьмого ребята пели о горячей крови, о грядущем романтическом свидании. М-да… Как молоды мы были! Теперь вот, собираясь на свидание с дамой, битый час ищешь бронежилет…

Однако в конце концов неприятная процедура завершилась, и я вышел из нашего с Приятелем дома под голубые небеса в стареньком, но любимом сером костюме-тройке.

На воле по-летнему пригревало солнышко, а потому я скоро забыл о прячущихся под пиджаком средствах пассивной и активной обороны.

По Французской улице, как всегда, слонялся разномастный люд. Земляки и гости нашего города ели мороженое, пили пиво, обозревали содержимое витрин, а порой отважно ныряли во чрева магазинчиков. Я, не слившись с ними, согражданами своими, магазины отверг, зато выбрал у лоточницы три ярко-желтые розы.

В конце псевдозаграничной улицы чванливо топорщила небо псевдоготическими шпилями консерватория — цель намеченного Приятелем утреннего похода и место работы моей школьной подруги Ирины Портновой. Хорошо, что Ира, в отличие от меня, грешного, не ограничила музыкальное образование музыкальной школой, а выучилась играть на скрипочке в нашей консерватории. Теперь, как видим, там и работает.

Кстати, а что это Приятель мне Фимку Липовского не присоветовал в качестве «языка»? Неужели годятся только специалисты по хордофонам, а преподаватели кафедры специального фортепиано — ни-ни?!

…С трудом отворив тяжеленную консерваторскую дверь, я очутился в полутемном вестибюле и невольно поежился. Сразу вспомнилось, что уже осень.

— Здравствуйте, — обратился я к вахтерше, — как мне найти концертмейстера Портнову?

— Здравствуйте, — откликнулась дама, — посмотрите на третьем этаже, в классах Многодумовой… тридцать пятый, кажется.

— А Липовского Ефима Михалыча я сегодня смогу увидеть?

— Нет, — покачала головой вахтерша, — он опять в Москве, а оттуда сразу в Италию поедет, студентов повезет.

— Надолго?

— Кажется, недели на две…

Я поблагодарил и пошел по коридору туда, где сгущалась тьма и лишь смутно угадывались очертания широкой лестницы.

Снова, как и позавчера в «Западе», меня повел голос флейты. Теперь певучую дудочку ласкала длинными пальцами девушка в мешковатом платье, стоявшая прямо на лестничной клетке перед пюпитром. Когда я проходил мимо, она перевернула ноты и, не взглянув на меня, возобновила свои упражнения. Сверху нетвердой походкой спустилась другая девица, вполголоса что-то напевавшая.

На следующей лестничной клетке я увидел парня в джинсовой паре, ожесточенно дирижировавшего невидимым оркестром. Стараясь не попасться под горячую палочку, я осторожно обогнул темпераментного дирижера и углубился в сумрачный коридор третьего этажа.

Отовсюду слышалась музыка: тут пели, там играли на баяне, здесь, кажется, — на валторне.

Номеров на дверях классов не было.

Но вот слева вскрикнула, точно от тяжелой утраты, скрипка. Начало неловко утешать ее фортепиано. Я подошел ближе. Обитую кое-где уже драным черным дерматином двустворчатую дверь украшала пластиковая табличка, гласившая: «Класс преподавателя Л. В. Многодумовой». Табличка висела на двери при посредстве ржавого гвоздя и махровой веревочки.

Дождавшись, когда музыка стихла, я осторожно заглянул в класс.

Всю крошечную комнатушку занимал громадный рояль. У рояля сидела студентка. За спиной пианистки стояла миловидная полная женщина лет сорока пяти. Обе вопросительно посмотрели на меня, но я не успел раскрыть рта — у стрельчатого окна шевельнулась стройная девичья фигурка, и раздался приветливый голос Портновой:

— Валера, проходи. Подождешь?

— Конечно. Не помешал?

— Нет. Посиди послушай.

— С превеликим удовольствием!

И снова зазвучала музыка.

Не успев еще забыть утренней рок-группы, я окунулся в классику.

Иногда сам себе удивляюсь: кто мне только не нравится! И Бах с Вивальди, и Гайдн с Моцартом, и старый рок-н-ролл, и кое-что бардовское, и даже несколько песен двух Валер — Мармеладзе и Дайсюткина. Причем я далеко не всеяден: в одном и том же стиле, у одного и того же музыканта меня одно цепляет, другое — не выношу.

…Толстозадая девица у рояля старалась вовсю, но преподавательница постоянно останавливала ее:

— Ты что, дома совсем не занимаешься? Ну-ка, давай вот отсюда еще раз. — И наставница в очередной раз ткнула пальцем в покоившиеся на рояле ноты.

— Откуда, Лидия Владимировна? — Ирина шагнула вперед, кивнула и вернулась к своему пюпитру. Вот она прижалась к скрипке щекой, подняла смычок… Многодумова чуть взмахнула рукой. Скрипка воскликнула что-то горькое и гневное. Вступило фортепиано, и два инструмента повлекли музыку дальше.

Солировала студентка, но даже мне, дилетанту, была отчетливо слышна разница в классе исполнителей, и я целиком перенес свое внимание на Портнову.

Она играла одухотворенно. Я присутствовал на рядовом занятии, преподавательница то и дело прерывала исполнение, давала указания своей ученице, — и все-таки Портнова играла с душой.

В паузах она опускала скрипку, перебрасывалась репликами с Многодумовой, что-то советовала студентке, улыбалась мне, даже шутила.

Но стоило ей прижать свой инструмент подбородком, склонив голову, и коснуться струн смычком — лицо скрипачки мгновенно преображалось, в глазах появлялась глубина… Ирина играла не одними руками — всем телом, будто музыка перетекала в скрипку откуда-то извне, пронзая по пути самое сердце стоявшей подле меня женщины, раскаляясь в нем до нестерпимого жара, до слепящего блеска…

Я заслушался и даже не сразу опомнился, когда Портнова тронула меня за плечо:

— Собирайся. На сегодня все… Лидия Владимировна, — обратилась она к Многодумовой, — куда пульт денем?

— В сейф, — ответила та. — Иначе…

— А полезет? — усомнился я, глядя на небольшой сейф.

— Он складной, — объяснила концертмейстер Портнова. — Не спрячешь — уйдет.

— «Который тут Пульт, выходи!» — вспомнил я старую шутку.

— Именно так, — кивнула Многодумова, смеясь глазами.

Тут я наконец-то вручил ей розы.

— А я-то думала, кому же Валера цветы несет? — сказала она, но все же чмокнула в щеку и добавила: — Спасибо.

…Потом мы шли по не слишком еще оживленной улице и тихонько беседовали. Я выяснил, что, помимо консерватории, Ирина трудится в школе, а еще играет на вечерах в литературном кафе.

— Кстати, что ты сегодня играла? Не Бетховена случайно?

— Его, — кивнула Портнова, поправив висевший на плече скрипичный футляр. — Неужели помнишь?

— Нет, конечно, — улыбнулся я. — Просто музыка была очень тревожная. Нервная…

— Хорошая музыка, — серьезно сказала она. — Такую бы играть всегда… да с голоду помрешь.

— А в школе получше зарплата?

— Какое там! Родители в основном бедные, платят за школу из последних сил. Дети замотанные, полуголодные. Берем на скрипку не лучших из лучших, как положено, а всех подряд. Но все равно детей мало, значит, и нагрузки никакой, а нет нагрузки — нет зарплаты. Приходится халтурить где только можно.

— И где у нас можно? — заговорил во мне профессиональный интерес.

— В кабаках. На свадьбах. На всяких левых концертах. — Портнова подозрительно искоса глянула на меня. — Ты, часом, не из налоговой будешь, милок?

— Ира, я пытаюсь понять, кто всем этим заправляет. Человека ведь не просто так убили, — серьезно сказал я.

— Конечно, не просто так. За деньги.

— И, видимо, большие.

— Не обязательно, — покачала головой скрипачка. — ЭТИ ничем не брезгуют.

— Так уж и ничем? — усомнился я. — Разве водка, наркота и ваша конса — одно и то же? Неужто прав был Жванецкий: консерватория, концертмейстерство, частные уроки, валюта, золото, суд, Сибирь?